Александр Суворов. Первая шпага империи - Замостьянов Арсений Александрович
Ко времени пребывания Суворова в Вене относится любопытная легенда: Суворова-де пригласили на оперу великого Моцарта (назовём без особого умысла, к примеру, «Волшебную флейту»). Иногда рассказывают: «Дирижировал сам композитор!». На самом деле Моцарт до 1799-го не дожил. После представления Суворов высказался: «Хорошо играют. Но наш полковой оркестр звучал и получше!». Пробыл он в Вене 10 дней и на прощание получил от императора Франца инструкции по ведению первого этапа кампании. Речь шла о защите австрийских владений от французов с постоянной оглядкой на гофкригсрат. Главная задача — оттеснение французов подалее от австрийских владений. Суворов не мог согласиться с такими планами, не для этого он оставил Кончанское.
На пути в Верону, в Виченце, к Суворову присоединился генерал-квартирмейстер армии маркиз Шателер. Он принялся со схемами и картами в руках рассказывать о расположении войск. Когда же спросил Суворова о планах кампании — услышал в ответ рассеянное «Штыки, штыки…». Суворова беспокоило невеликое умение австрийцев побеждать штыковыми атаками, а делиться более подробными планами с Шателером он не считал нужным. К тому же не нова истина: «Война план покажет». Когда же австрийцы представили Суворову свой план кампании, итогом которой должно было стать оттеснение французов к реке Адде, Суворов сказал: «Кампания начнется на Адде, а кончится где Богу будет угодно…»
Так дело и пошло. В Вероне его приветствовали генералы и войска. Он перебросился словами с Багратионом, Розенбергом, Милорадовичем. Розенберга испытал неожиданным приказом: «Дайте мне два полчка пехоты и два полчка казаков!». Генерал, не знавший повадок Суворова, ответил вполне серьёзно, что вся армия в распоряжении командующего. На следующий день Суворов повторил свою странную просьбу, Розенберг снова не сумел ответить остроумно. Выручил Багратион: «Мой полк готов, ваше сиятельство». Суворов был вполне доволен таким находчивым ответом: Багратион прочувствовал, что Суворов говорит о подготовке авангарда. Вопросы «на находчивость» не являлись пустой блажью фельдмаршала. Таким образом, Суворов воспитывал в генералах и солдатах дух смелой инициативы. У Суворова воюют личности, а не механизмы, и он любил, чтобы личность проявлялась в гротескном виде.
По обыкновению он много общался с нижними чинами, вспоминая о прошлых сражениях, пошучивая, поощряя молодых… В первые дни Итальянского похода проявилась особенность Суворова, которую ценил Денис Давыдов: «Прежние полководцы, вступая в командование войсками, обращались к войскам с пышными, непонятными для них речами. Суворов предпочёл жить среди войска и вполне его изучил; его добродушие, доходившее до простодушия, его причуды в народном духе привлекали к нему солдат. Он говорил с ними в походах и в лагере их наречием. Вместо огромных штабов он окружал себя людьми простыми, так, например, Тищенкой, Ставраковым». Вот вам и разгадка, почему именно Суворова армейская и крестьянская молва прочно выделила из ряда русских полководцев, прославленных громкими победами.
Новую главную квартиру назначили в Валеджио. В марше на Валеджио авангардом командовал князь генерал-майор Багратион, который прославится авангардными боями в течение всей кампании. В корпусе Багратиона шёл вверенный грузинскому князю 6-й егерский полк, сводный гренадерский батальон неустрашимого подполковника Ломоносова и казачий полк майора Поздеева. Суворовская инструкция авангарду стала принципом Багратиона на всю кампанию: «Голова хвоста не ждёт. Как снег на голову». Суворовский солдат Илья Осипович Попадичев вспоминал уже в глубокой старости о том марше: «Отсюда с Багратионом мы сделали три перехода вольно, при нас ехал Суворов. Тут вдруг последовал от него приказ, чтобы штыки были у всех востры. Для чего это он велит вострить штыки, думали мы, потому что они у нас были остры, как шилья. После уж узнали, что Суворов, объезжая полки, попробовал рукой штык у одного солдата и нашёл его тупым — вот и отдал приказ, чтобы все навострили штыки». Прелюдия сражений прошла под знаком внимания к штыку.
Суворов стремился «взорвать ситуацию» в Италии. Его не устраивали медлительные действия французов в марте и начале апреля, когда многотысячная австрийская армия медлительно двигалась по берегам реки Минчо, позволяя французам действовать в Италии.
В Валеджио, ожидая отстававшие русские войска (дивизия генерал-лейтенанта Повало-Швейковского подошла только 7 апреля), Суворов начинает подготовку войск с обучения австрийцев премудростям штыковой атаки. Получилось очень доходчивое и чёткое руководство:
«В строю становиться по локтю. Повороты и деплоирование в обыкновенных случаях делать скорым шагом. Движение производить в колоне повзводно, справа или слева. Шаг в аршин, при захождении — полтора. Фронт выстраивать захождением — повзводно. Готовься к атаке! Тут пальба взводами недолго. По команде „Готовься!“ люди задней шеренги отскакивают в сторону, вправо и становятся в две шеренги, а потом вскакивают опять на прежние места. Всем этим заниматься недолго. По сигналу „Марш! Вперёд!“ линии двигаются полным шагом и живо. Ружьё в правую руку! Штыки держать вкось без помощи ремня. Как дойдёт до рукопашного, если на кавалерию, то колоть штыком в лошадь и человека; если на пехоту — то штык держать ниже и ближе обеими руками. На 80 саженях картечный выстрел из больших орудий — пехота пробежит вперёд до 15 шагов; то же самое на 60 саженях, когда картечь из малых пушек. Неприятельская картечь летит поверх головы. Когда линия в 60 шагах от неприятеля — офицеры с флангов выбегают вперёд: „Ура, Франц!“. Рядовые вперёд — и неприятеля колят… Тут уж только кровь…».
Не одной штыковой атаке обучал Суворов войска, но штык считал ключом к победе над французами: «Штыком может один человек заколоть троих, где и четверых, а сотня пуль летит на воздух». Важно было воспитать армию в атакующем духе. В одном из руководств Суворов заметил: «Не худо сказать солдатам какую-нибудь сильную речь». Говоря о высоком боевом духе, Суворов имел в виду единство войска от командующего до новобранца. Каждый должен проникнуться стихией победы. «Каждый воин должен понимать свой манёвр. Тайна есть только предлог, больше вредный, чем полезный». Эту истину Суворов изрёк именно на итальянской земле в первые дни кампании.
В Валеджио Суворов собрал армию в 66 500 человек. 7 апреля прибыли последние русские части — и Суворов без промедления начал наступать. 10 апреля авангард Багратиона подошёл к крепости Брешиа. Французский гарнизон крепости оказал упорное сопротивление, не прекращая артиллерийского огня в течение двенадцати часов. Под Брешиа собирались части союзной армии, но судьбу крепости решил всё тот же авангард. Егеря Багратиона ворвались в город со штыковой атакой, сломив сопротивление французов. Прав был Суворов: «Штыки! Штыки!».
11 апреля фельдмаршал двух империй уже рапортовал Павлу о взятии крепости Брешиа, выделяя командиров союзного авангарда: «Генерал-майора князя Багратиона, подполковника Ломоносова и майора Поздеева похваляю расторопность, рвение и усердие, при завладении крепости оказанные». Багратион и впрямь начал поход «за здравие», хотя вопреки поговорке не оплошал и в конце кампании. Генералу Краю, который руководил штурмом, Суворов написал от всей души как старому другу: «Брешиа занята благодаря вашей храбрости. Предлагается вам оставить там в качестве гарнизона одного дельного полковника с тремя батальонами и одним эскадроном из состава дивизии Цопфа или Отта». Край пришёлся по душе Суворову уже при первом знакомстве в Валеджио. И первое впечатление оказалось прозорливым: то был действительно едва ли не храбрейший австрийский генерал.
В Брешиа в плен удалось захватить французского полковника, 34 офицера и 1230 солдат. Добавим 46 трофейных пушек. Несмотря на старания французской артиллерии, со стороны атакующих не имелось ни убитых, ни раненых. Так начинались суворовские боевые чудеса в Италии. Занятая Брешиа стала базой для войск, осаждавших Мантую и Пескиеру. Суворов знал, что в Брешиа действовали оружейные предприятия. Он требовал наладить их работу на благо союзной армии: «Оружейные заводы заставить работать на нас!..».
