Ганс Хасс - Мы выходим из моря
Чего я не увидел сам, показали позже мои фотографии. Глаза у кита были крошечные и расположены на голове в трех-четырех метрах от конца рыла. Он может видеть только то, что находится сбоку, но не то, что перед ним. Мелвйлл высказывал в своем бессмертном романе "Моби Дик" предположение о том, как должно обстоять дело с вниманием животного. Человек - наиболее развитое мыслящее существо, и тем не менее может направлять внимание всегда только в одну точку. Как же ориентируется кит, который одним глазом видит одно, а другим совершенно иное? Мелвйлл утверждает, что его внимание должно переключаться, то есть направляться либо влево, либо вправо. Этим он объясняет паническое поведение китов, на которых нападают одновременно со многих сторон.
Подошла моторная лодка, взяла нас на буксир и снова привела на поле боя. К этому времени в кита уже попал второй гарпун, животное теперь тащило за собой две лодки и гораздо чаще появлялось у поверхности. Вторая моторная лодка отрезала ему дорогу, так что он плыл по кругу, как в цирке. Когда он снова шел на нас, мы увидели, что вместо светлой струи пены теперь в воздух выбрасываются кроваво-красные фонтаны. Гарпун попал в легкое, и кит "вывесил v красный флаг", как говорят китобои.
Зрелище было столь ужасающим, что мы не могли решиться идти в воду. Но когда кит описывал следующий круг, мы оба были внизу и ясно видели, что чудовищная туша испытывает страх и мучения. То же существо, которое только что казалось столь чужим, вызывало теперь в нас понимание и сочувствие.
Каким несчастным и беспомощным был этот- колосс! Недостаток воздуха вынуждал его снова и снова появляться у поверхности, а наверху уже ожидали мучители, чтобы нанести новые удары. Несмотря на свое состояние, он видел нас и избегал; кит наверняка не подозревал, что и мы принадлежим к охотникам. Он приближался, волоча за собой широкое темное полотнище вытекающей крови, и сворачивал перед нами, как будто не хотел причинить вреда своей массой.
Кит не может сказать, как выглядит враг, угрожающий ему сверху. Вероятно, для него враги - самые лодки; он может воспринять их в виде тонких, остроконечных существ со злыми жалами, которые они выстреливают над водой, жалами, остающимися в теле и тянущими назад...
Хотя мы симпатизировали животному, но не могли не восхищаться и людьми. Лодки летели стрелой по волнам, вздымавшимся ветром все выше и выше. Люди искусно уклонялись от ударов хвоста, которым кит бил вокруг в полном отчаянии. Удивительно ловко избегали движущегося троса, который мог сбросить человека в море. С отчаянной смелостью наезжали прямо на широкую спину, чтобы проткнуть сквозь сало четырехметровые копья с плоским острием. При этом они выискивали жизненно важные центры с тщательностью хирурга. Смеясь, охотники выпрямляли погнутые копья о борта лодки. Все были потные и в высшей степени возбужденные. Каждая лодка казалась организованным, несущим смерть существом, которое не отставало, пока противник не будет побежден.
Кит вырвался из круга, и китобои гнались теперь за ним по прямой. Черпая силы из таинственных резервов, он теперь снова надолго нырял под воду. Один из моторных баркасов взял два троса, кит потянул и его. Мы кричали и махали, но на другом баркасе словно забыли о нашем существовании. Так мы остались на некоторое время предоставленными самим себе, а сумасшедшая охота продолжалась где-то за горизонтом. Через полчаса китовая упряжка возвратилась в наш район. Кит все еще жил. Он по-прежнему с силой тащил тяжелый баркас, и казалось, что он почти не чувствует, когда на баркасе включают задний ход.
Бой продолжался свыше четырех часов. Солнце заметно опустилось, ветер усилился. Медленно, очень медленно кит терял силы. Мы все чаще видели, какой выбрасывает в воздух хвостовой плавник, чтобы нырнуть. Теперь он едва выдерживал под водой две минуты. Его тело содрогалось и переваливалось с боку на бок. В воде распространялось кровавое красное облако. Охотничьи лодки ринулись со всех сторон, чтобы нанести ему смертельный удар. Он еще раз пытался нырнуть, но хвост лишь вяло ударил по воде. Затем кит перевернулся, и на поверхности показался грудной плавник. Кит был мертв. Беспомощно качался он на боку, навеки успокоившись.
- Вот смотри! - вдруг крикнул Джимми.
Под самой нашей лодкой плыло несколько акул, направлявшихся прямо в кровавый круг. У них были белые концы плавников. Каждую сопровождала масса лоцманов. Когда кита оттащили на другое место и вода стала прозрачнее, мы увидели, как акулы откусывали куски сала с его тела. Мы совсем не желали встретиться с ними под водой!
Через неделю удалось присутствовать при охоте на стадо кашалотов-самок. Они были в два раза меньше, и с ними справились гораздо быстрее. Самый длительный бой продолжался полчаса, самый короткий - только семь минут. Всего были убиты четыре самки с детенышами.
На этот раз, когда появились акулы, мы остались под водой. Они прибыли из бездонного моря, набросились на истекавших кровью китов и рвали их раны. Я всегда восхищался красотой акул, здесь же они показались нам настоящими бестиями. Они вели себя так, как будто собирались пить кровь. Их интересовала только рана.
Эти акулы были чрезвычайно нахальны. Длиной едва ли больше двух или двух с половиной метров, они подходили совсем близко к нам, как любопытные собаки, и их невозможно было прогнать ни криками, ни палками. Появлялись они лишь когда в воде было много крови, и у меня создалось впечатление, что их привлекал не шум борьбы, а запах крови. Этим можно было объяснить и их полнейшую нечувствительность к крикам.
Поразительно было число рыб-лоцманов, тучей окружавших каждую акулу. Лотта была с нами в воде, когда несколько этих рыбешек отделилось от сравнительно большой акулы и целой стаей направилось к нам. Они "обнюхали" нас, а затем сомкнутым строем вернулись обратно к акуле. Такое поведение лоцманов могло способствовать возникновению легенды о "наведении" ими акул на добычу. Но эти акулы были так перенаселены лоцманами, что те, вероятно, подплыли, просто чтобы выяснить, не акулы ли мы и нельзя ли к нам переселиться.
Приблизившись к гарпунированной самке, мы, к удивлению, увидели возле нее еще двух китов. Один был молодой, по всей видимости, ее "ребенок", другой - большой кит, по неизвестным причинам сохранивший ей верность. Нам представилась единственная возможность заснять на пленку и нераненого кита. Удалось подплыть довольно близко; затем они испугались и нырнули в глубину.
Вскоре после этого мы стали свидетелями удивительного явления. Умирающее животное опустило нижнюю челюсть почти под прямым углом, и в воде раздался в высшей степени странный шум, напоминавший скрип огромных ворот амбара, подвешенных на заржавевших петлях. В море вполне отчетливо звучал очень низкий, жесткий, вибрирующий тон. Сначала мы решили, что этот звук раздается при открывании пасти. Однако потом мы видели другого кита, издававшего такой же звук при закрытой пасти.
Крик кашалота, насколько мне известно, услышанный впервые, мог бы объяснить, как животные находят друг друга. Ведь они обычно плывут так далеко, что никак не могут увидеть другого в воде. Зачастую самцы находятся в нескольких милях от самок. Как в этом случае партнеры соединяются? Как держатся вместе стада самок и не теряются при экскурсиях в глубины? Дельфины тоже издают крики, звучащие, правда, не так необычно, вроде хрюканья свиней. Голос кашалота столь же нереален, как и само это поразительное чудовище, и должен быть слышен на большом расстоянии.
Возможно, что кит этим криком определяет местоположение каракатиц. Он мог бы улавливать ушами возвращающееся эхо, подобно дельфинам. Кашалот должен иметь какое-то подобное устройство, иначе он едва ли смог бы ловить быстро плавающих моллюсков. Вряд ли достаточно просто плыть в темноте с разинутой пастью.
В Сан-Винсенте на фабрике китовой муки мы присутствовали на последнем действии трагедии. Те же животные, которых мы видели живыми под водой, подымались сейчас кранами и разрезались огромными ножами на куски. Сначала рабочие круговым движением отделяли голову от туловища. Затем при помощи крана с тела снимался слой жира; в это же время другая группа рабочих вскрывала ударами топора голову.
Голова кашалота занимает больше трети всей его длины, у большого самца, следовательно, достигает шести-семи метров. Странное утолщение на черепе высотой в полтора-два метра, разделено на несколько камер. В этих камерах содержится ценное спермацетовое масло, вязкое вещество, о биологическом значении которого мало что известно. Мы наблюдали за тем, как рабочие ведрами черпают его из головы.
Рассматривая поперечный разрез тела, мы отчетливо увидели разницу между китами и рыбами. Так как рыбам приходится делать волнообразные движения в горизонтальной плоскости, их основные мышцы расположены по бокам. Но, когда рыбы выползли на сушу и из их плавников постепенно образовались конечности, определяющими движения стали спинные и брюшные мышцы, а боковые отошли на второй план. Морские млекопитающие должны были смириться с этим наследством; поэтому их хвосты бьют не из стороны в сторону, а вверх и вниз. Образование хвостового плавника тоже было проблемой; у китов и дельфинов он возник из поперечной складки кожи, не поддерживающейся костным скелетом и достигающей у больших китов ширины в пять метров. Тряпкообразные передние плавники - это редуцированные (выродившиеся) передние лапы; в них еще сохранились косточки запястья и суставы пальцев. Задние конечности исчезли полностью, осталась только косточка - маленький остаток когда-то развитого таза.
