Елена Прудникова - Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации
Едва закончились выборы, как начались ревизии состава комитетов бедноты, причем велено было переизбирать как те комбеды, где обнаруживались кулаки, так и те, где были одни бедняки. В результате крестьянин уже окончательно переставал что-либо понимать, кроме того, что раньше ему приходилось содержать один орган власти, а теперь два и оба требовали вознаграждения за свой труд с сельского общества, ибо государство на содержание местной власти денег не давало. Тут же возник естественный вопрос: если есть комбед, зачем нужен Совет? Поэтому часто с появлением комитета бедноты он заменял местный Совет. Разница по эффективности невелика – но как быть с Конституцией?
2. Вспомним, по какой причине вообще родилась идея комбедов. Местные Советы, которые после весенних перевыборов во многих местах стали кулацкими, всячески саботировали хлебозаготовки. Изначально предполагалось, что функции комбедов будут достаточно узкими – они станут помощниками комиссаров продовольствия и продотрядов. Но ведь существовали и другие задачи, решение которых Советы саботировали столь же беззаветно, как и хлебозаготовки!
Практически сразу НКВД (который тогда ведал проблемами местной власти) стал использовать комбеды для того, чтобы привести местные Советы хоть к какому-то пониманию государственной дисциплины. Но и конституционные органы власти (в июле 1918 года был принята первая советская Конституция) сдаваться не собирались.
Во многих волостях инструкторы создавали комбед в противостоянии с Советом. Противостояние было иногда митинговым, а иногда и вооруженным. Представляете себе ситуацию, когда две ветви местной власти идут друг на друга с винтарями? Случалось, что Совет разгонял комбед, а случалось, что назначал туда своих людей. А в соседней деревне комбед разгонял Совет и занимал его место. В одной деревне общинный сход, руководимый местными кулаками, назначал комбед из их людей, а в соседней коммунисты точно так же сажали туда своих и тут же начинали наступление на кулацкий Совет. Уже в августе Московский губернский съезд комбедов постановил: «Там, где Советы превращаются в орудие эксплуатации трудящихся, попадают в руки кулацких сил деревни, комбеды должны взять власть в свои руки». Объяснять им необходимость сообразовываться с Конституцией имело не больше смысла, чем в наши дни пытаться отговорить население от покупки контрафакта.
Лозунг «Вся власть комбедам!» был следствием прежней, доконституционной проблемы местной власти. Согласно принятой 10 июля 1918 года первой советской Конституции, избирательных прав лишались (т. е. не могли избирать и быть избранными):
«а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли;
б) лица, живущие на нетрудовой доход, как то: проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества и т. п.;
в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники».
Как видим, середняк, кормившийся своим хлебом и имевший в дополнение к лишней лошади батрака, сюда не попадал, поскольку прибыли из его труда не извлекал, живя своим трудом[69]. Зато кулак теперь не мог быть избранным в Совет. Но проблема осталась почти в полном объеме, поскольку существовала еще его «группа влияния», а также интеллигенция, которая относилась к верхушке деревни и чай пить ходила не к батракам, а партсобрания если и посещала, то эсеровские. Оставалось еще духовенство, настроенное против большевиков отчасти по той же причине, что и интеллигенция, а отчасти повелением вышестоящих иерархов.
Видя такое дело, в ходе осенних перевыборов во многих местах Советы попросту заменили комбедами. В других с их помощью успешно провели выборы, и на селе появились две дублирующие друг друга властные структуры – со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде совершенно экстраординарного бардака, постоянных склок и двойных расходов. Решали эту проблему по-разному, но чаще распускали все же Советы. Новгородский губисполком даже выпустил инструкцию местным Советам – сдать дела комбедам. Видя все это, НКВД пришел в ужас и 26 сентября, рассмотрев этот вопрос на своей коллегии, постановил, что комбеды все же являются продовольственной организацией. После чего повсеместно начались ревизия состояния власти на селе и восстановление Советов.
Так что скучно той осенью не было никому.
Поначалу, несмотря на все издержки, толк от комитетов бедноты был немалый. Они добросовестно помогали производить учет хлеба и выполнение хлебозаготовок, кроме того, проводили земельную реформу, следили за соблюдением закона о социализации земли (в той мере, в какой он вообще мог соблюдаться). Заставляли кулаков возвращать наделы бедноты, выманенные голодной весной 1918 года за минимальные хлебные подачки, причем урожай с этих земель тоже причитался законным владельцам. Случалось, вводили трудовую повинность для кулаков, заставляя их обрабатывать бедняцкие и красноармейские наделы.
Красноармейские – понятно: кормилец в армии, а бедняцкие почему, если работник дома? Дело в том, что для обработки земли мало работника – нужны еще лошадь и инвентарь. Не лопатой же поле вскапывать, в самом-то деле… А с лошадьми было плохо. Ленин летом 1918 года включил в число середняцких хозяйства, у которых было по одной-две лошади (еще несколько месяцев назад таковые полагались бедняцкими). Хозяйство с тремя лошадьми даже в хлебородном Поволжье считалось богатым.
…Новая продовольственная политика оказалась успешной – к концу года удалось поставить под контроль около 70 % волостей хлебных губерний. И в равной мере она была неуспешной, поскольку теперь уже многие комбеды, сорганизовавшись, начали скрывать хлеб, противиться его ссыпке, занижать данные об урожаях. Деньги уже никого не интересовали – крестьянам нужны были товары, которых катастрофически не хватало.
Губернские власти вели разную политику, но сводившуюся в принципе к одному и тому же: товарами премировали за сдачу хлеба. Исключительно высоким показателем являлись 50 % оплаты, средним – 25 %. Причем налицо была социальная неувязка: хлеб сдавали богатые крестьяне, а власть поддерживала бедных. Поэтому товары, как правило, распределялись сельским обществам, а там уже как они сами решат. Или товарами премировали тех крестьян, которые наиболее активно помогали в хлебозаготовках.
Все же за шесть месяцев хлебозаготовок из 12 производящих губерний было получено 67,5 млн пудов хлеба и примерно столько же вывезли частным порядком жители голодающих губерний, которым в течение пяти недель было официально разрешено закупить или выменять на вещи по полтора пуда хлеба на человека. В учете разнобой царил совершенно фантастический, но, по разным данным, от 70 до 85 % товарного хлеба оставалось в деревне. При этом даже в производящих губерниях от хлебосдачи были освобождены около 60 % крестьян, которые сеяли по 3–4 десятины на хозяйство и излишков просто не имели. Так что успех был весьма и весьма относительным.
Удалось решить проблемы местной власти – большинство историков считает, что плохо, но, возможно, причиной такой оценки является недостаток воображения. В начале ноября 1918 года состоялся VI Всероссийский съезд Советов. Предварявшие его губернские съезды отмечали, что новый состав местных Советов способен самостоятельно проводить государственную политику. Впрочем, поскольку перевыборами занимались комбеды, то на самом деле произошло слияние/замещение этих двух органов.
Так что в нулевом приближении комбеды и продотряды свою задачу выполнили – население Советской России кое-как сумело пережить зиму. Что же касается построения нового общества – здесь все было сложнее, в точности по евангельскому тезису о вливании молодого вина в старые мехи. На местах государственную политику понимали сообразно грубому классовому чутью, логике Гражданской войны и собственным шкурным интересам. А куда денешься? Большевикам только предстояло подготовить собственные кадры. Еще очень долго им придется как-то приспосабливать к делу людей, выращенных в благословенной Ъ-России, которую мы, к счастью для себя, потеряли…
Продразверстка в документах эпохи
Страницы века громче
Отдельных правд и кривд.
Мы этой книги кормчей
Простой уставный шрифт.
Борис Пастернак1919 год облегчения крестьянам не принес – впрочем, и не мог принести. Легче в стране не стало никому. Война разгоралась, фронты сделались более протяженными, увеличивалась армия. Из городов можно было взять какое-то количество людей, но все остальное – продовольствие, фураж, лошадей – могла поставить только деревня. Причем практически без отдачи, поскольку превращенная в военный лагерь Советская Россия все свои скудные ресурсы отдавала фронту.
В январе 1919 года была введена продовольственная разверстка. От прежних хлебозаготовок она отличалась тем, что Наркомпрод, исходя из общей потребности страны, определял для губерний твердые задания по всем видам сельхозпродукции, губернии передавали ниже – и так до волостей: как хочешь, так и выполняй. Теоретически по-прежнему около 60 % крестьян были освобождены от продразверстки. Реальность, как водится, теорию корректировала. С одной стороны, богатые крестьяне изыскивали множество способов распределить поставки на всю деревню; с другой – местные власти, попав в клещи – либо не выполнить задание, либо трясти всех, у кого хоть что-то есть, – сплошь и рядом забирали хлеб не только у середняков, но даже и у бедняков.
