Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том 2
Сталин, считая себя теоретиком и будучи таковым, решил внести ясность в теоретическую постановку вопросов государства при социализме и коммунизме. Эти проблемы, по его мнению, заслуживали особого внимания, поскольку от их правильного теоретического разрешения и интерпретации зависели пути развития страны и перспективы дальнейшего строительства нового общества. Я не стану касаться аргументации вождя в его полемике со взглядами Ф. Энгельса по данному вопросу, которого он и здесь подверг мягкой замаскированной критике. Принципиальная новация Сталина состояла в том, что он провозгласил возможность построения коммунизма в Советском Союзе. Это было — нечто действительно новое в марксистско-ленинской теории. И Сталин, видимо, своим теоретическим вкладом намеревался встать вполне вровень с основоположниками марксизма-ленинизма не только в сфере пропаганды теории, но и в разработке принципиальных положений самой этой теории.
Неудивительно, что в официальной биографии вождя положения, выдвинутые им на XVIII съезде партии, провозглашались чуть ли не вершиной марксистско-ленинской мысли. В ней, в частности, подчеркивалось: «Доклад Сталина на XVIII съезде ВКП(б) явился программным документом коммунизма, дальнейшим шагом вперед в развитии марксистско-ленинской теории. Сталин развил дальше ленинскую теорию социалистической революции. Он конкретизировал теорию о возможности построения социализма в одной стране и пришел к выводу о возможности построения коммунизма в нашей стране и в том случае, если сохранится капиталистическое окружение. Этот вывод товарища Сталина обогащает ленинизм, вооружает рабочий класс новым идейным оружием, дает партии великую перспективу борьбы за победу коммунизма, двигает вперед марксистско-ленинскую теорию»[1083].
Объективный анализ сталинских высказываний на этот счет не позволяет сделать вывод, что он разработал теорию о возможности построения коммунизма в нашей стране в условиях капиталистического окружения. Каких-либо весомых аргументов на этот счет приведено не было, да и едва ли они существовали в природе. Поэтому правомерно говорить не о выдвижении некоей теории, а скорее всего о политическом постулате, которому придавалась значимость и вес теории. Но сначала о сути его новаций в этой области. Он говорил: «Как видите, мы имеем теперь совершенно новое, социалистическое государство, не виданное еще в истории и значительно отличающееся по своей форме и функциям от социалистического государства первой фазы.
Но развитие не может остановиться на этом. Мы идем дальше, вперед, к коммунизму. Сохранится ли у нас государство также и в период коммунизма?
Да, сохранится, если не будет ликвидировано капиталистическое окружение, если не будет уничтожена опасность военного нападения извне, причем понятно, что формы нашего государства вновь будут изменены сообразно с изменением внутренней и внешней обстановки»[1084].
Сейчас по прошествии многих десятилетий сама такая постановка вопроса кажется, по меньшей мере, утопической. Возникает законный вопрос: а верил ли сам вождь в возможность построения коммунизма в условиях капиталистического окружения? Судя по тому, что и после окончания Великой Отечественной войны он снова поднимал эту проблему, видимо, он всерьез считал такую возможность реальной.
Едва ли политически актуально в условиях реальностей XXI века вообще вести какую-либо дискуссию по данному предмету. Она представляется беспредметной и во многом схоластической, поскольку жизнь опрокинула не только эту сталинскую новацию, но и многие другие, гораздо более реалистические прогнозы и расчеты. Ясно одно — вождь отличался явным нетерпением в смысле толкования закономерностей и темпов развития общественных процессов в широкой исторической перспективе. Лавры строителя коммунизма его безусловно привлекали. Но ход развития общества не был подвластен ни вождям, ни партиям. Хотя с высоты его положения ему, видимо, казалось, что вдохновленный великими идеалами народ способен на все, в том числе и радикально изменять течение исторического потока.
Существенное политическое и идеологическое значение для страны имела реалистическая постановка Сталиным вопроса об отношении к интеллигенции. Ведь не секретом было, что в тот период, и особенно в предшествовавшие годы, в партии, как и в стране, имели распространение взгляды, откровенно враждебные советской интеллигенции. Носители этих неправильных взглядов практиковали часто грубо пренебрежительное, презрительное отношение к советской интеллигенции, рассматривая ее как силу чуждую и даже враждебную рабочему классу и крестьянству.
Вождь всем своим авторитетом осудил подобные взгляды и выступил в защиту различных слоев старой и новой интеллигенции. Сталин подчеркивал: «Наиболее влиятельная и квалифицированная часть старой интеллигенции уже в первые дни Октябрьской революции откололась от остальной массы интеллигенции, объявила борьбу Советской власти и пошла в саботажники. Она понесла за это заслуженную кару, была разбита и рассеяна органами Советской власти Впоследствии большинство уцелевших из них завербовалось к врагам нашей страны во вредители, в шпионы, вычеркнув себя тем самым из рядов интеллигенции. Другая часть старой интеллигенции, менее квалифицированная, но более многочисленная, долго еще продолжала топтаться на месте, выжидая «лучших времен», но потом, видимо, махнула рукой и решила пойти в службисты, решила ужиться с Советской властью. Большая часть этой группы старой интеллигенции успела уже состариться и начинает выходить из строя. Третья часть старой интеллигенции, главным образом рядовая ее часть, имевшая еще меньше квалификации, чем предыдущая часть, присоединилась к народу и пошла за Советской властью. Ей необходимо было доучиваться, и она действительно стала доучиваться в наших вузах. Но наряду с этим мучительным процессом дифференциации и разлома старой интеллигенции шел бурный процесс формирования, мобилизации и собирания сил новой интеллигенции. Сотни тысяч молодых людей, выходцев из рядов рабочего класса, крестьянства, трудовой интеллигенции пошли в вузы и техникумы и, вернувшись из школ, заполнили поредевшие ряды интеллигенции. Они влили в интеллигенцию новую кровь и оживили ее по-новому, по-советски. Они в корне изменили весь облик интеллигенции по образу своему и подобию. Остатки старой интеллигенции оказались растворенными в недрах новой, советской, народной интеллигенции. Создалась, таким образом, новая, советская интеллигенция, тесно связанная с народом и готовая в своей массе служить ему верой и правдой.
В итоге мы имеем теперь многочисленную, новую, народную, социалистическую интеллигенцию, в корне отличающуюся от старой, буржуазной интеллигенции как по своему составу, так и по своему социально-политическому облику»[1085].
Необходимо отметить, что столь авторитетное слово в защиту и поддержку интеллигенции, в которой так нуждалась страна, сыграло важную позитивную роль в развитии культуры, науки и техники, оградив кадры интеллигенции от несправедливых нападок и преследований, открыв больший простор для ее творческого роста.
Признаком стабилизации и некоторой либерализации положения в стране и партии явились изменения в уставе партии, с докладом о которых выступил А. Жданов. В частности, были отменены категории по приему в партию, расширены права членов партии. Но особо важным решением была отмена массовых чисток. Отказ от массовых чисток был мотивирован следующим образом: «Необходимо подчеркнуть здесь, что массовые чистки сыграли огромную роль для укрепления партии. Если наша партия представляет сейчас гораздо более организованную силу, чем когда-либо, если партия укрепила свою мощь, очистив свои ряды от всякой мрази, то в этом деле массовые чистки имели большое значение. Однако метод массовых чисток в условиях, когда капиталистические элементы ликвидированы, когда в партийном хозяйстве наведен большевистский порядок, когда партия уже избавилась от ненадежных и сомнительных элементов, явно не соответствует изменившимся условиям, не достигает цели.
…Метод массовых чисток оказался обращенным своим острием, главным образом, против так называемых пассивных членов партии и приводил к исключению из партии честных и добросовестных членов партии по мотивам их, якобы, пассивности»[1086].
Наконец, высший форум партии дал сравнительно объективную оценку чисток, проводившихся на протяжении многих лет. Разумеется, он не дал надлежащей оценки всей суммы нарушений и прямого попрания уставных норм, практиковавшихся в самых широких масштабах. Но уже было для всех очевидно, что полоса репрессий и чисток как главный метод утверждения правильности генеральной линии, олицетворяемой Сталиным, уходит в прошлое. Немаловажное значение имело и замечание, сделанное в докладе А. Жданова: «Мы должны исходить из того положения, которое неоднократно развивалось и подчеркивалось товарищем Сталиным, что сын за отца не ответчик, что нужно судить о члене партии по его делам. У нас же на практике, к сожалению, распространенным явлением является определение делового и политического лица работника не по его собственной работе, а по физиономии его родственников и предков — ближних и дальних»[1087].
