Пьер Губер - Мазарини
Не существовало никакой обязательной военной службы: первые провинциальные ополчения будут созданы намного позже, а настоящую воинскую повинность введут только в 1797 году. Постоянной армии в значении «военного подразделения, питающегося из одного котла» король не имел, если не считать старинных полков королевского дома: французской гвардии, швейцарской гвардии (им хорошо платили, и они всегда хранили верность монархии), нескольких рот лсандармов, легкой кавалерии и мушкетеров, созданных позднее, чье содержание оплачивалось из специального налога (тальона), введенного в конце XV века и превратившегося в дополнение к талье (подати). У всех этих частей были свои конюшни и, как правило, пристойное жилье (в городе или в казарках), люди получали хорошее жалованье, носили красивую форму (только они!). У каждой роты было собственное знамя (иногда простой шарф), у Короля — голубое с золотыми лилиями (сегодня такой флаг у Квебека); в противоположность расхожему мнению, белое знамя появилось гораздо позднее (и, уж конечно, не во времена Генриха IV). Постепенно, в ходе войн, создавались другие полки, оплачиваемые из так называемой «чрезвычайной военной кассы». В 1635 году насчитывалось шесть «старичков», их названия священны для Франции: Пикардия, Пьемонт, Шампань, Наварра, Нормандия и «Морской флот»; со временем к ним добавились еще полки, именовавшиеся «малыми старичками», а также те, что были названы в честь своих командиров или провинций (Рамбюр, Со и другие). Если «регулярные» части, то есть постоянные и оплачиваемые, могли насчитывать до двенадцати тысяч хорошо обученных и очень надежных солдат, их, естественно, не хватало для того, чтобы разбить Испанию и Германию на всех фронтах и на море (здесь главная роль отводилась союзникам — голландцам). Следовательно, необходимо было находить солдат, командиров, снаряжение, оружие и платить за все это.
Дело начал Ришелье, а продолжил Мазарини: к 1640 году в армии было более 140 000 наемных солдат, пятую часть которых составляла кавалерия, треть — иностранцы. Даже если реальное количество не соответствовало теоретическим цифрам (поскольку численность войск то увеличивалась, то уменьшалась в зависимости от ситуации и Ришелье, скорее всего, уменьшил бы официальную цифру вдвое), во Франции никогда прежде не было такой многочисленной армии. Как лее вербовали людей?
Почти всегда на добровольной основе, пусть даже их часто провоцировали, или «помогали», выплачивая вперед премию или устраивая попойку. Еще чаще люди бежали от слишком большой или бедной семьи, от непосильного труда или правосудия, определенную роль играло желание помародерствовать, стать частью сильной и сплоченной общности людей. Но главным фактором оставалась нищета: как утверждает серьезный исследователь Андре Корвизье, деньги, выплачиваемые рекрутам, были самым весомым доводом. Разумеется, король лично не набирал рекрутов. Он поручал эту важную задачу богатым дворянам, поскольку приходилось покупать роты и полки, а также королевские грамоту и патент на командование ими. Люди, наделенные подобными полномочиями, обязаны были вербовать (как правило, это делалось с помощью тех, кого позже назовут сержантами-вербовщиками) солдат, которых несколько раз в год выводили на «смотр», дабы получить от армейских комиссаров (гражданских служащих, посланных советом) деньги, необходимые для выплаты жалованья (несколько су в день): понятно, почему некоторые из тех, кого «демонстрировали», оказывались «мертвыми душами», «летунами»; все об этом знали, но считалось, что обман во благо. Так набирались разношерстные и не всегда надежные войска, в которых солдаты говорили на десяти языках и нескольких диалектах, они тащили за собой повозки со снаряжением и продовольствием, следом шли старьевщики, торговцы вином, игроки в кости, циркачи, нищие, проститутки и даже почти законные жены со своими отпрысками. И все-таки эти хорошо обуянные, вымуштрованные люди, которых жестоко наказывали и которыми хорошо командовали, могли сражаться, вести серьезную, то есть методическую, осаду. Тот факт, что почти на треть или на четверть армия короля состояла из иностранцев (даже албанцев), никого не смущал. Подобная «разношерстность» была свойственна и другим армиям. Как и в прежние времена, в некоторых соседних странах, в том числе в Северной Италии, всегда существовали condottieri, своего рода «военные предприниматели»: они покупали армии и продавали их тому, кто давал больше денег. Император, Испания и принцы нанимали знаменитых Спинолу и Валленштейна, Ришелье покупал Бернарда Саксенвеймарского, имевшего собственную хорошую армию: герцог доверил ее блестящему Гебриану (он был французом), а позже передал виконту де Тюренну, «иностранному» принцу (Седан-Буйону) и внуку Вильгельма Оранского.
Чтобы кормить и вооружать грязных, одетых во что попало солдат разных по силе полков (зачастую они даже не знали, какое знамя у французской армии, только штандарт своей роты или полка), король (то есть Мазарини, закрепивший за собой в этой области почти всю полноту власти) из-за недостатка «чиновников» и военных интендантов, мог прибегнуть только к помощи предпринимателей, частных предпринимателей, причем не обязательно французских, поскольку, несмотря на все усилия предыдущих правителей, в стране было очень мало арсеналов и практически отсутствовали литейные мастерские.
Оружие и снаряжение часто покупали у гражданских лиц иностранного происхождения, в основном, у жителей Льежа, у голландцев и шведов. Льежцы, жившие в практически независимом герцогстве-епископстве (теоретически оно входило в состав Империи), благодаря собственному сырью и давнему мастерству специализировались на изготовлении и продаже артиллерийского оружия (по части холодного оружия главенствовали Толедо, Милан и Штейермарк). Голландцы, еще дальше продвинувшиеся в техническом отношении, переместили производство (в том числе благодаря промышленнику и исключительно одаренному купцу Луису де Геэру) к шведам, у которых были богатые залежи железа и меди. Последние считались умелыми мастерами обработки металлов. Армии Густава-Адольфа — его учениками были все великие генералы (Тюренн, Конде) — умело использовали обновленное, облегченное и более маневренное вооружение и артиллерию.
Фактически, артиллерия во Франции не была в ведении правительства, то есть военного министерства, а зависела от независимого Великого магистра от артиллерии, иногда даже гражданского: им был Сюлли, потом его сын, родственники Ришелье, в том числе Шарль де Лапорт, герцог де Ламейере, и, наконец, его сын, выдающийся деятель, ставший позднее герцогом Мазарини. Человек, занимавший эту должность, действительно был «хозяином», он мог продавать снаряды как гражданским, так и военным чиновником, имел свой личный суд — суд бальи в Арсенале (в Париже) и даже получал право присваивать в каждом осажденном и взятом городе все металлические предметы, которые там находились, в том числе колокола… Странная внеправительственная администрация, о которой мы практически ничего не знаем, кроме того, что даже у сурового Лувуа были с ней проблемы. Тем не менее войска получали порох и пушки — их покупали там, где они производились, перепродавались или хранились на складах.
Всех солдат (среди них было мало профессиональных артиллеристов) необходимо было кормить, Расквартировывать, снаряжать, сажать на лошадей кавалеристов) и обеспечивать тыловой службой. Так решались все проблемы — хуже или лучше, прямо или через посредников, но всегда с помощью командиров рот и полков, которых поддерживали и контролировали гражданские комиссары, наделенные широкими полномочиями, пусть и не всегда эффективные. Здесь тоже часто прибегали к помощи негосударственных предприятий, а если таковых не было, то и к грабежу, впрочем, б ход шло и то и другое. Обычно сообщества купцов, деловых людей, «снабженцев» (которые занимались даже хлебом, то есть «провиантом») в городах и даже в деревнях занимались поставками, надеясь на прибыль и одновременно опасаясь быть ограбленными!
Чтобы разглядеть то, что принято называть военным «пейзажем», вспомним, что армии того времени жили сезонной жизнью. Обычно зимой армии отдыхали, даже за пределами Франции, даже во время войны, то есть в период с 1 октября по 1 апреля… зима длилась долго. С молчаливого согласия противники возобновляли военные действия только весной, и лишь Густав-Адольф, независимый и привычный к скандинавским снегам, а позже его ученик Тюренн в 1674 году осмеливались вести зимние кампании, оказавшиеся весьма эффективными благодаря эффекту неожиданности. Численность войск на отдыхе таяла быстро и неизбежно, поскольку дезертирство считалось делом обычным и простительным: в конечном итоге дезертиры обогащали командиров и снабженцев. Армии необходимо было расквартировывать и обеспечивать продовольствием. Из-за отсутствия казарм (их начали строить позже), части размещали у горожан: поскольку привилегированным слоям — чиновникам и богатым буржуа — удавалось избегать неудобств, все тяготы выпадали на долю бедняков. За вознаграждение, хозяин должен был давать кров, отапливать его, давать свечи, постель, место за столом и еду, а вино солдат и так пил.
