Пьер Губер - Мазарини
Младший сын в семье, он был обречен на духовную карьеру, против чего он не слишком возражал — на этом поприще можно было преуспеть. В 9 лет он унаследовал от умершего старшего брата немалые доходы с двух аббатств — в Бюзе и Кемперле. Год спустя ему все-таки предложили пострижение, ибо только это могло позволить ему пользоваться доходами в ожидании лучших времен. Он еще учился у иезуитов, когда в 14 лет стал каноником собора Парижской Богоматери, что было вполне обычным делом в среде, к которой он принадлежал. Из скромности он взял имя аббата де Гонди. В ожидании, пока ему найдут «место», он отправляется в ставшее классическим путешествие по Италии в компании с четырьмя молодыми веселыми дворянами и опасным талантливым Тальманом де Рео, выходцем из семьи финансистов, большим мастером рассказывать анекдоты. После возвращения он все еще ждет места, приятно проводя время в светских салонах, плетет интриги и заводит романы. Ни отцу, ни дяде не удается добиться от Ришелье места коадъютора в Париже, и в 1640 году он с удовольствием пускается в деятельность проповедника, в том числе и в монастыре Младших Кармелиток, где бывают королева и некоторые придворные. Кажется, здесь ценят его достоинства. После смерти Ришелье, дядя-архиепископ снова начинает хлопотать за племянника перед больным королем. Тот — в насмешку — жалует молодому человеку крохотное епископство в городе Агд, от которого тот немедленно отказывается. И тогда тетка-святоша маркиза де Мэньеле меньше чем через месяц после смерти Людовика XIII добивается от чувствительной Анны Австрийской столь желанной королевской грамоты, утверждающей де Гонди в должности коадъютора, и получает заверение, что должность будет передаваться по наследству. Новый прелат, естественно, не является священником, он даже не помощник дьякона, но Папа тем не менее с 5 октября 1643 года направляет ему свои буллы и назначает его, кроме того, архиепископом Коринфа in partibus, то был почетный сан без должности, по сему поводу было отпущено немало шуточек. Став наконец доктором теологии — простая формальность, — он все-таки решается принять сан, проведя недолгое время в Сен-Лазаре у господина Венсана: долгожданное событие случилось 19 октября 1643 года. Его посвятили три месяца спустя в соборе Парижской Богоматери.
Отныне он одновременно служит Богу — не слишком часто, Венере — все время, но больше всего — своему гению интриги. Ко всеобщему удивлению, он управляет делами своей епархии, часто проповедует, приобретает известность, посещая многочисленные приходы, особенно парижские. Все это не мешает ему ссориться время от времени — из тщеславия или недостаточной выдержки» то с одними, то с другими, например с Мсье — из-за места в соборе. Он шокирует двор не слишком ловкими фанфаронскими речами на Ассамблее духовенства Франции в 1645—1646 годах. Мазарини быстро потерял доверие к этому очень буйному интригану, которого никогда не любила королева и еще меньше принимал ее сын. Доктор теологии обожал покорять сердца своих прихожан, прихожанок и целых религиозных общин. По сути, у него было всего два желания в жизни: он хотел получить кардинальскую шапку (и в конце концов добился своего) и занять место Мазарини, на что у него не было никаких шансов.
Если бы столь блестящий, нерешительный, непостоянный и чрезвычайно честолюбивый человек (похожий на Конде, но не такой бравый) не оставил много позднее массу воспоминаний, написанных так талантливо, что забываешь, что он обманул многих серьезных историков, достаточно было бы посвятить ему беглый набросок, как остальным действующим лицам, сменяющим друг друга в нашем повествовании.
Противники: «партия благочестивых»
Та группа людей, которую часто называют «партией благочестивых», в действительности являла собой некое тайное объединение, практически неуловимое созвездие, хорошо организованное в мелочах, но не слишком четко структурированное в целом, чье влияние и враждебный настрой, лелеемые долгих 60 лет, были весьма опасны. Они были тем более опасны, что вдохновляли и часто направляли действия других оппозиционеров — высокородных дворян и парламентариев, зачастую даже не отдававших себе в этом отчета. Совершенно очевидно, что эта «партия» (враги называли ее кликой) не распространяла своего влияния на большинство католического населения. Она влияла на некоторых представителей привилегированных слоев общества: высшее и среднее духовенство, дворянство (особенно на судейских) и лучшую часть крупной буржуазии. В плане религиозном партия была одновременно результатом и движущей силой великого католического пробуждения — детища Тридентского собора (его расцвет начался во Франции в 80-х годах XVI столетия или чуть позже). Мы не станем излагать здесь тонкое многообразие всех религиозных аспектов этого пробуждения — они не являются предметом изучения этой книги и не входят в компетенцию автора. Напомним только, что католическое пробуждение играло активную роль в эпоху Лиги, в XVI веке, и вдохновляло, в 1630 году, самую серьезную оппозицию кардиналу Ришелье.
Политическая доктрина «благочестивых» была чрезвычайно проста. Они утверждали, что король Франции должен в любой ситуации защищать принципы и интересы Церкви, то есть Папы, и особенно католических королей — Габсбургов Испанских и Австрийских. Однако география и «государственный интерес», взлелеянные Ришелье, превращали именно этих монархов и их союзников в естественных и неизбежных противников французского королевства. Борясь за ослабление противников, Ришелье и Людовик XIII столкнулись с весьма опасной «реформаторской» оппозицией во главе с канцлером Марийяром и королевой-матерью Марией Медичи (их устранили в. ноябре 1630 года) и могли опереться только на союзников-протестантов — Голландию, Данию и могущественную Швецию, германских князей, лютеран и кальвинистов. В первое время их щедро субсидировали, потом пришлось вступить в войну. Эту воину, длившуюся четверть века, «благочестивые» — открыто или в завуалированной форме — называли совратительной и нечестивой от начала и до конца.
Сегодня такому типу внутренней, скрытой оппозиции мы дали бы название, подтверждающее сговор с Испанией, чему есть много доказательств.
Во времена царствования Людовика XIII «благочестивые» множество раз организовывали заговоры, и очень серьезные, в которых, к несчастью, оказывалась замешанной королева (она тогда еще не была матерью). Все эти заговоры Ришелье раскрывал и подавлял с беспощадной жестокостью, и святоши решили, что, возможно, с Мазарини все изменится. С самого начала они стояли за спинами группировки №3 «значительных», центра придворной клики святош, окружавшей набожную королеву. Но она сражалась за своего сына, и ее твердо поддерживал второй кардинал, чьи мягкие льстивые манеры скрывали компетентность, ловкость и умение обходить препятствия, убирать их со своего пути. Предстояла двадцатилетняя борьба, которую Мазарини будет вести тайно, пуская порой в ход даже методы Тартюфа…
В первые годы ярые поборники католической реформы собирались в салонах или группировались вокруг недавно открытых монастырей и братств, посвященных Деве Марии, Непорочному Зачатию, Страстям Господним, Младенцу Иисусу и Святому Духу, но с 1627 года началось серьезное объединение.
Вокруг поклонения «Святым Дарам», почитаемым многими религиозными общинами юга Франции, создалось общество, долго остававшееся нераскрытым (его документы были найдены в Национальной Библиотеке… в 1880 году, в архиве графа Рене де Вуайе д'Аржансона), а руководил им Анри де Леви, герцог де Вантадур, наместник короля в Лангедоке. Были сформированы маленькие группы — не больше десяти человек в каждой, автономные, ничего или почти ничего не знавшие друг о друге; они поддерживали связь с «главной» организацией (с Вантадуром, а позже с Ламуаньоном) через двух или трех человек. Несколько капуцинов, ораторианцев, даже иезуитов (они были необходимы), дворянская элита, особенно те, кто носил судейскую мантию (семья Потье, дядюшка Фенело-на…), некоторое время спустя — Конти и Фуке (его вовлекла вторая жена), полтора десятка епископов (Сурди в Бордо, Арле в Руане, Бове), такие праведники, как Берюль и Олье, потом и Венсан вдохновляли тайные религиозные собрания, на которых обсуждали ход выполнения планов общества. Многие задачи были чисто религиозными: помощь бедным, арестантам, пленным (например тем, кого захватили берберы), борьба с протестантами и евреями (в Меце), обличение тяжких грехов, таких, как распущенность (преследование Нинон де Ланкло и Марион Делорм), азартные игры, богохульство и… «обнаженное тело» (даже в художественных произведениях — статуях принцессы Арсинои[54] или «обнаженных» Сикстинской капеллы, «одетых» в 1546 году по приказу Даниэле ди Вольтерра, и даже осуждение смелых декольте придворных дам, которым почти приказывали: «Спрячьте эту грудь»…). В этой наихристианнейшей борьбе приветствовался и донос (обычное явление в XVII веке, кстати, хорошо оплачиваемое!), и тайное (а порой и явное) вмешательство в государственные дела. Вскоре после создания общества Людовик XIII своим указом узаконил его: набожные идеи ему понравились. Узнал ли потом монарх, какие трудности накликал, узаконив общество?..
