От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

30 ноября Вышинский устроил прием для судей, обвинителей, работников аппарата от всех стран. Тосты, переводившиеся на разные языки, следовали один за другим. К своему ужасу, американские и английские судьи обнаружили, что, не дослушав перевода до конца, осушили бокалы после тоста Вышинского за то, чтобы все подсудимые были казнены. Они вздохнули с облегчением, когда в прессе об этом конфузе не появилось никаких упоминаний.

Британская делегация 1 декабря представила свой список «запретных» тем, начиная с англо-бурской войны, кончая обстоятельствами нападения немцев на Данию, Норвегию, Бельгию, Нидерланды, Югославию и Грецию. В английском меморандуме предлагалось не обсуждать колониальную политику Британской империи в XIX–XX веках, обвинения ее в нарушении нейтралитета Норвегии и Дании, в намерении вторгнуться в эти страны, переговоры генеральных штабов Бельгии и Нидерландов с британским и французским штабами, смещение правительства Цветковича в Югославии, высадку в Греции английских войск и многое другое.

Джексон 3 декабря предложил главным обвинителям выработать общую позицию «запретных» вопросов, для чего требовались предложение ото всех стран. 5 декабря советская Комиссия, которую после отъезда Вышинского в Нью-Йорк на Генеральную ассамблею ООН, возглавлял Горшенин, поручила Руденко, Никитченко и Кузьмину составить окончательный текст соответствующего меморандума. Он был написан и на следующий день утвержден Комиссией. Но в Комитет обвинителей его не представили. Это было, как мы помним, не самое удачное время для согласования чего-либо между Сталиным и Молотовым.

Вплоть до начала марта, пока шла обвинительная стадия процесса, в перечне не было острой потребности, и он так и не был утвержден. В то же время советские обвинители добивались исключения из текстов выступлений западных коллег тех документов, где затрагивались вопросы советско-германских отношений в 1939 – первой половине 1941 годов.

Четвертого декабря вступительную речь произнес главный обвинитель от Великобритании Хартли Шоукросс. Он подчеркнул, что Трибунал, созданный державами-победительницами, будет, тем не менее, действовать с полной юридической объективностью.

Сама же речь Шоукросса советским представителям сильно не понравилась, что нашло отражение в неопубликованном сообщении ТАСС, направленном 7 декабря Сталину и всему советскому руководству: «Иностранные корреспонденты обратили внимание на несколько тенденциозное построение английского обвинения. Основная обвинительная речь генерального прокурора Великобритании Шоукросса отличалась явно выраженным стремлением, во-первых, смазать, или даже обелить мюнхенскую политику английского и французского правительств, во-вторых, обойти тот решающий фактор в германской внешней политике, что в ее основу легли внешнеполитические установки, изложенные Гитлером в его главном программном документе „Майн кампф“. Шоукросс совершенно обошел вопрос о том, что основной идеей гитлеровской внешней политики была борьба против Советского Союза и против славянских народов вообще. Вместо этого он попытался изобразить историю послевоенных международных отношений так, будто Англия одна всегда боролась с гитлеровской Германией, будто Гитлер считал Англию своим главным врагом, которого он пытался разбить даже с помощью Советского Союза. Пытаясь показать коварство немцев, главный английский обвинитель выбрал из богатой документации и многочисленных высказываний только такие, какие могли бы иллюстрировать его мысль, что Советский Союз якобы помогал немцам вести войну против Англии».

Ну а чего другого можно было ожидать от англичан?

Глава 14. Европа приходит в себя

Германия – единая или разделенная

На Потсдамской конференции очевидно доминировали настроения сохранить Германию как единое целое. Однако с осени 1945 года это становилось все менее очевидно.

Далеко не последнюю роль в германском вопросе играло американское посольство в Москве. Кеннан доказывал в записке вашингтонскому руководству: «Идея совместного управления с русскими Германией – бред». Западную Германию следовало превратить в независимый (то есть зависимый от Запада) оплот демократии, поскольку реализовать идею четырехстороннего контроля попросту невозможно. «Расчленение Германии – уже факт из-за линии Одер – Нейсе. Будет ли кусок советской зоны вновь соединен с Германией или нет, сейчас не важно. Лучше расчлененная Германия, по меньшей мере западная часть которой будет барьером для сил тоталитаризма, нежели единая Германия, которая вновь даст дорогу этим силам вплоть до Северного моря».

Так думали и многие в Вашингтоне. Для воплощения в жизнь этой идеи в ноябре США внесли в берлинский Контрольный совет предложение о создании центральных административных департаментов для трех или двух зон оккупации. СССР, верный решениям Потсдама, отклонил его, сочтя его несовместимым с принципом четырехстороннего управления Германией как единого целого.

Управление Германией действительно оказалось предельно запутанным. Особенно сложно было разобраться в имущественно-правовых отношениях, где постоянно сталкивались противоречившие друг другу советское право, советское оккупационное право, союзное договорное право, немецкое право, национальное право других государств.

Неразберихи добавила разворачивавшаяся с конца июля деятельность немецких органов самоуправления в провинциях, в округах, в районах, в городах и поселках. «Заметно активизировал свою деятельность и блок демократических антифашистских партий и общественных организаций, – писал Котиков, комендант советского сектора Большого Берлина. – Нарастала немецкая организационная сила, которая требовала от нас исключительной ясности и чистоты отношений, решительности в пресечении всяких аморальных явлений, которые бередят уже не разрозненную массу немцев, а организованную, способную действовать».

Задачи нашей оккупационной власти достаточно откровенно сформулировал Жуков на совещании 16 августа:

– В области экономического порядка в Германии первый и важный вопрос, за который нужно сейчас же взяться и выполнить в кратчайший срок, – это покрыть издержки войны для нашей страны вывозом из Германии. Надо исходить из того, что мы гости здесь не вечные, мы не будем постоянно в Германии жить, поэтому на бесконечность рассчитывать здесь не следует. Нам нужно быстрее вывезти все, что нужно вывезти за счет покрытия издержек войны, чтобы залечить раны, нанесенные нашей стране, нашей промышленности и покрыть издержки войны…

Второй вопрос. До сих пор мы живем здесь на своих хлебах. Оккупационные войска по всем законам, которые существовали постоянно и которых всегда придерживалась Германия, должны содержаться за счет побежденной стороны. Таков закон войны, таков закон всех послевоенных договоров. Мы до сих пор нашу оккупационную армию содержим за счет нашего народа, за счет нашей страны. Это неправильно…

Третий вопрос, вытекающий из второго. Мы должны освободить нашу страну не только от расходов, но и ввоза сюда всего необходимого для поддержания военных запасов и жизни оккупационных войск. Мы должны освободить нашу страну от ввоза горючего, от того, чтобы нам слали сюда сапоги, шинели, гимнастерки и прочее. Все это, от иголки до корки, должны делать для нас немцы…

Мы должны воспитывать немцев в таком виде, чтобы они не были способны к какой-либо военной организации…

Нам очень важно заложить здесь основы уважения со стороны немцев и доверия к себе, к советскому народу, к нашему Советскому Союзу. Мы с Вами являемся ответственными за то, какие у нас взаимоотношения будут в будущем с немецким народом.

Итогом этого совещания стал приказ Соколовского от 21 августа: «В ряде городов и районов к изъятию ценностей еще не приступлено. Задержка в проведении этой работы тормозит организацию и развертывание работы вновь создаваемых провинциальных, городских и военных банков.

1. Военным комендантам городов и районов немедленно создать Комиссии из представителей военных комендатур, органов внутренних дел и полевых учреждений Госбанка для изъятия ценностей из прекративших свою деятельность немецких банков и других кредитных учреждений…