Ю Фельштинский - Вожди в законе
При поименном голосовании за ленинскую резолюцию высказалось 30 человек, против -- 12. Четверо воздержалось. За резолюцию левых коммунистов голосовало 9 человек, против -- 28. Правда, резолюция Ленина, получившая большинство, о мире не упоминала, а обговаривала передышкуядля подготовки к революционной войне. Публиковать такую резолюцию было совершенно невозможно, поскольку немцами она была бы воспринята как расторжение мира. Поэтому Ленин настоял на принятии съездом поправки: "Настоящая резолюция не публикуется в печати, а сообщается только о ратификации договора".
Ленину важно было подписать мир и добиться его ратификации. Во всем остальном он готов был уступить левым коммунистам. В частности, он предложил утвердить поправку о том, что ЦК в любое время будет иметь право разорвать соглашение: "Съезд дает полномочия ЦК партии как порвать все мирные договоры, так и объявить войну любой империалистической державе и всему миру, когда ЦК партии признает для этого момент подходящим". Разумеется, такая поправка нарушала не только прерогативы ВЦИКа, но и Совнаркома. Но она развязывала руки большевистскому активу, имевшему теперь право не созывать специального съезда для расторжения договора. Очевидно, что сам Ленин в этой поправке заинтересован не был, но победив при голосовании по вопросу о ратификации, он пытался усыпить оппозицию, уступив во всех возможных (и ничего не значащих) пунктах. Впрочем, Свердлов отказался ставить на голосование ленинскую поправку на том основании, что ЦК, "само собою разумеется" имеет право в период между съездами принимать те или иные принципиально важные решения, в том числе касающиеся войны и мира(55).
Поскольку съезд принял резолюцию не о мире, а о передышке, т. е. объявлял о том, что скоро возобновит с Германией войну, Ленин попытался сделать все, что в его силах, для предотвращения утечки информации за стены Таврического дворца. В конце концов он мог опасаться и прямого саботажа со стороны левых коммунистов (например, публикации ими резолюции съезда в "Коммунисте"). Ленин потребовал поэтому "взять на этот счет личную подписку с каждого находящегося в зале" ввиду "государственной важности вопроса"(56). Съезд утвердил и эту поправку. И только требование Ленина к делегатам съезда вернуть текст резолюции о мире ради "сохранения военной тайны" встретило сопротивление прежде всего Свердлова: "Каждый вернувшийся домой должен сделать отчет в своей организации, по крайней мере центрам, и вы должны будете иметь эти резолюции". Ленин пытался настаивать, утверждая, что "сообщения, содержащие военную тайну, делаются устно"(57). Но при голосовании проиграл. Эту поправку Ленина съезд по инициативе Свердлова отверг.
Заставив партию подписаться под Брестским договором, Ленин одержал блестящую тактическую победу. Однако положение Ленина осложнялось тем, что в оппозиции по этому вопросу оказывались основные социалистические партии России, представленные во ВЦИКе: левые эсеры, меньшевики, эсеры и анархисты-коммунисты. С этими партиями еще только предстояло столкнуться во время ратификации Брестского договора съездом Советов. Ленин также должен был считаться с вероятностью того, что левые эсеры и левые коммунисты попробуют сформировать свою партию. Наконец, в пылу борьбы за Брестский мир Ленин просмотрел еще одну комбинацию: выдвинувшийся в те месяцы Свердлов, оттесняя терявшего власть, авторитет и контроль Ленина, предотвращая блок между левыми коммунистами и ПЛСР, попытался в марте-апреле 1918 объединить большевиков и левых эсеров для неизбежной и скорой революционной войны с Германией.
Германское правительство в целом было осведомлено о внутрипартийной борьбе у большевиков в связи с вопросом о подписании мира. 11 марта статст-секретарь иностранных дел Германии Кюльман в телеграмме МИДу указывал, что общая ситуация крайне "неопределенна" и предлагал "воздержаться от каких бы то ни было комментариев по поводу" предстоящей на съезде Советов ратификации договоров. Перенос столицы России из Петрограда в Москву (где и должен был собраться съезд Советов), подальше от линии фронта, также говорил отнюдь не о мирных намерениях советского правительства.
После переезда в Москву началась подготовка к съезду, открывшемуся 14 марта. Как и Седьмой партийный съезд, съезд Советов не был представительным и получил название "Чрезвычайного". На съезде Советов присутствовало 1172 делегата, в том числе 814 большевиков и 238 левых эсеров. Впервые и специально для делегатов съезда в количестве 1000 экз. был отпечатан текст Брест-Литовского мирного договора. При итоговом голосовании Брест-Литовский мирный договор был ратифицирован большинством в 784 голоса против 261 при 115 воздержавшихся. Следствием этого голосования, однако, явился выход левых эсеров из правительства, хотя решение это было принято левоэсеровской фракцией далеко не единодушно. Против выхода из СНК и за подписание Брестского мира высказались по крайней мере 78 левоэсеровских делегатов съезда. Тем не менее 15 марта все наркомы -- члены ПЛСР покинули свои посты. Выйдя из правительства, они, подобно левым коммунистам, оставили за собой право критиковать Брестскую политику Совнаркома.
В связи с выходом из советского правительства всех левых эсеров и некоторых левых коммунистов Совнарком 18 марта, через день после окончания работы Четвертого съезда Советов, рассмотрел вопрос "об общеминистерском кризисе". С сообщением по этому поводу выступил Свердлов, формально членом СНК не являвшийся, но постепенно начинавший перенимать у Ленина работу по Совнаркому (на съездах и конференциях того времени Свердлов давно уже был докладчиком или содокладчиком председателя СНК; или же выступал с отчетом ЦК, как на Седьмом съезде партии, что в будущем, по должности, станет делать генсек). По инициативе Свердлова Совнарком начал переговоры о вхождении в правительство вышедших из него ранее членов Московского областного комитета РКП(б), стоявшего в оппозиции к Брестской политике. Свердлов же начал переговоры с рядом большевиков, чьи кандидатуры намечались на посты наркомов земледелия, имуществ, юстиции и на пост председателя ВСНХ вместо ушедших в отставку левых эсеров и левых коммунистов (обсуждавших в свою очередь вопрос об отстранении Ленина от власти и формировании нового правительства из блока левых эсеров и левых коммунистов). На том же заседании СНК было заслушано сообщение Свердлова о Высшем военном совете республики, откуда в связи с уходом левых эсеров из СНК был выведен левый эсер П. П. Прошьян.
Чем дольше длилась "передышка", тем очевиднее становились просчеты Ленина. Брестский мир остался бумажной декларацией. Ни одна из сторон не смотрела на него как на деловой, выполнимый и окончательный. В случае победы Германии Брестский мир должен был быть пересмотрен и конкретизирован в рамках общего европейского соглашения. В случае поражения Германии в мировой войне договор, очевидно, потерял бы силу и потому, что его расторгла бы Россия, и потому, что не допустила бы Антанта. Неподконтрольное советской власти население бывшей Российской империи Брестского мира вообще не признавало (если не было оккупировано Германией, Автро-Венгрией или Турцией). Внутри советского лагеря и те, кто голосовал за договор под давлением Ленина, и те, кто поддерживал соглашение с немцами под влиянием обстоятельств, рассматривали Брестский мир именно как на передышку. Неудивительно, что вскоре после ратификации Брестского соглашения помощник Свердлова секретарь ЦК РКП(б) Стасова указала в письме местным организациям: "Нет сомнения в том, что Германия, хотя и заключила мир, приложит все усилия к ликвидации советской власти"(58).
С военной точки зрения Брестский договор не принес желаемого облегчения ни Германии, ни РСФСР. Со дня на день ожидалось падение Петрограда, занятие его немцами. 4 марта, на следующий день после подписания мирного договора, Петроградский комитет РСДРП(б) обратился в ЦК с письмом, в котором ставил вопрос о переходе петроградской организации партии на нелегальное положение в связи с угрозой занятия города немцами -- настолько никто не верил в только что подписанное соглашение. На случай ведения работы в условиях подполья Петроградский комитет просил выделить ему несколько сот тысяч рублей. Комитет также предлагал не собирать Седьмой партийный съезд в Петрограде, а перенести его в Москву и эвакуировать туда всех прибывших на съезд делегатов, чтобы не "потерять своих лучших товарищей" в случае захвата города(59). Впрочем, председатель Петросовета Зиновьев старался быть спокойным:
"Реальное соотношение сил показывает, что немецкий империализм в настоящий момент в силе потребовать от нас беспошлинно фунт мяса, но все же он не имеет возможности требовать выдачу головы Совета. [...] Германия не пойдет на дальнейшее наступление, как ни соблазнительна перспектива оккупации Петрограда и разгром Смольного(60)[...]. А если Вильгельм все-таки будет в силах продолжать наступление против нас, что тогда? Тогда нам ничего не останется, кроме как продолжать войну, причем эта война впервые приобретает действительное революционное значение"(61).
