Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина
Братчины никогда не были коллективными пьянками в чистом виде. Братчинный стол для русских – некий ареопаг, где решались важные дела сельской общины, где старшие учили жизни молодых, мудро разбирали споры и тяжбы. «Это празднество, – писал историк С.В. Максимов о братчине, – всегда справляют в складчину, так как одному не по силам принимать всех соседей. В отличие от прочих, этот праздник стариковский, большаков семей и представителей деревенских и сельских родов. Общее веселье и охота на пиво длятся не менее трех и четырех дней, при съезде всех ближайших родственников… Неладно бывает тому, кто отказывается от складчины и уклоняется от празднования: такого хозяина изводят насмешками в течение круглого года…»
Иногда, правда, братчина кончалась коллективным побоищем, но в основном – по причине прихода к общему столу шаромыг, любителей дармовой выпивки.
Один из таких нарушителей вековой «братчинной конвенции» вошел в историю благодаря былинам. Некто Василий Буслаев, который с семи лет обучался «четью и петью церковному» (читать и петь), и, как свидетельствуют былины, не было «во славном Нове-городе», певца лучшего.
Родом он из Великого Новгорода, ученик самого Ярослава Мудрого, отобравшего 300 детей новгородцев для обучения их грамоте и письму. Тысячи найденных берестяных новгородских грамот – отчет Мудрого о проделанной им работе. Былина «Василий Буслаев и мужики новгородские» – отчет о поведении его любимого ученика, как раньше писали, «в быту и общежитии».
Уже одним этим своим редким даром вошел бы он в историю, как вошел в нее гусляр Садко, но прославился Василий Буслаев не способностями в пении, а загулами и пьяными драками на чужих братчинах. Да какими! Великий Новгород не знал со дня основания такого буйства, какое учинял «певец» Василий Буслаев, если верить былине «Василий Буслаев и мужики новгородские».
Впрочем, былину эту я бы возвел не в список произведений стародавнего русского эпоса, а, скорее, в прообраз чего-то схожего с первым милицейско-полицейским протоколом на Руси – об учиненном в городе Великий Новгород 9 декабря такого-то года дебоше в состоянии крайней степени опьянения со смертельным исходом, где фигурантом выступают Василий Буслаев и его сотоварищи. Уж больно собранный материал к тому располагает. Вот он:
…Со пьяницы, со безумницы,
С веселыми удалыми добрыми молодцы,
Допьяна уже стал напиватися,
А и ходя в городе, уродует:
Которова возьмет он за руку, —
Из плеча тому руку выдернет;
Которова заденет за ногу, —
Того из гуана ногу выломит:
Которова хватит поперек хребта, —
Тот кричит-ревет, окарачь ползет…
Не выдержали новгородцы пьяного загула Васьки Буслаева, пришли к его матери Амельфе Тимофеевне, принесли «жалобу они великую» на ее сыночка-пьяницу. Стала она Василия «журить-бранить, ево на ум учить». Только пьяному Ваське Буслаеву учеба не в ум идет. Узнав, что как раз сегодня в день Николы зимнего (9 декабря) устраивают великоновгородцы пир-братчину, сбрасываясь в складчину, собирает Буслаев своих людей и летит «во братшину в Николыпину» продолжать гулянку. Честно вносит за себя в складчину 50 рублей, а «за всякова брата по пяти рублев…»
Но только не терпится Буслаеву выпить, видно, все горит внутри у богатыря, и, пока пиво варится:
…Молоды Василей сын Буслаевич
Бросился на царев кабак
Со своею дружиною хороброю,
Напилися они тут зелена вина
И пришли во братшину в Никольшину…
Гуляет Василий Буслаев на чужом пиру, веселится, но тут кто-то случайно (а может, и за дело), «ево по уху оплел», после чего пошло-поехало:
…Поскакали удалы добры молодцы,
Скоро они улицу очистили,
Прибили уже много до смерти,
Вдвое-втрое перековеркали,
Руки-ноги переломали, —
Кричат-ревут мужики посадские…
Что за зелье пили жители Великого Новгорода? И что за зелье пил Васька Буслаев?
…Говорит тут Василей Буслаевич: —
Гой ecu вы, мужики новогородския,
Бьюсь с вами о велик заклад:
Напущаюсь я на весь Новгород
битися-дратися
Со всею дружиною хороброю —
Тако вы меня с дружиною побьете
Новым-городом,
Буду вам платить по смерть
Свою,
На всякий год по три тысячи;
А буде же я вас побью и вы мне покоритися,
То вам платить мне такову же дань!..
И, как пишет автор былины, «началась у них драка-бой великая… и дерутся они день до вечера…»
…Нельзя пройти девке по улице:
Что полтей по улице валяются
Тех мужиков новогородских…
Одержал Буслаев победу, взяв разово с жителей Новгорода «чашу чистова серебра, а другую чашу Краснова золота», «подарочки вдруг сто тысячей», а на будущее – расписку о новых выплатах «на всякий год по три тысячи… со всех людей со ремесленных, опричь попов и дьяконов…»
Только сразу их, гостей своих, Василий Буслаев, этот «мот и пьяница», как характеризует его былина, не выпустил, а «повел их Василей обедали…»:
…А сели они, молодцы, во единой круг
Выпили ведь по чарочке зелена вина…
Очень мне нравится в этом контексте звучное слово «ведь» – «выпили ведь», несмотря ни на что?..
Еще у русских был в обиходе званый пир или, как его называли в старину, – гостьба.
Поводов для гостьбы было много – свадьбы и крестины, именины, новоселья, праздники Масленицы, Пасхи, Троицы, Рождества. Еще были Николин день, Вербное воскресенье.
Хозяин гостьбы считал своим долгом «употчевать» гостей, напоив и накормив их до отвалу. Мольбы гостей о том, чтобы дать «роздых брюху», были зачастую лишь частью заведенных застольных традиций и конечно же притворные.
Если гость проявлял в этом вопросе решительность, хозяин с еще большей настойчивостью брался за уговоры «отведать», потому как в общепризнанном обиходе «хозяева были бы обиженными, если бы их гости мало пили и ели. Таковых обыкновенно просят неотступно, и часто заставляют пить и есть противу силы…»
Застолье зачастую превращалось в своеобразный торг: хозяин изыскивал все возможности, чтобы упоить гостя, тот же не давался или делал вид, что не дается, в ожидании еще больших уговоров.
Для уговоров выпить арсенал хозяйских аргументов содержал многочисленные присказки: «На одной ноге не стоят!», «Изба о трех углах не строится!», «Четверней и архиерей ездит!», «На руке пять пальцев бывает!», «Бог троицу любит!», на что гости отвечали своими: «У кого в руках, у того в устах!», «Как хозяин, так и гости!»
Если уговоры хозяина не помогали, вступала в дело хозяйка. Если и ее труды не приносили плодов, хозяин с женою и детьми становились перед гостем на колени и начинали «умоления»: «Ну еще хоть немножко! Ну хоть чего-нибудь!»…»
И, как пишут очевидцы, «дотоле все стоят на коленях и кланяются ему в ноги, пока не упросят…»
Гость, в свою очередь, следовал правилам застолья – пил «полным горлом», а не «как кура». Считалось, что исправно пьющий выказывает свое особое расположение хозяевам.
Правда, опьяневший, быстро вышедший из игры до времени, не вызывал ни уважения, ни сочувствия. Напиться быстро считалось у сотрапезников признаком плохого тона, и его потом могли долго срамить. Но были и другие представления о том, что хорошо, а что плохо. Русские, к примеру, искренне верили, что выпитая до дна чаша будет во здравие тому, в чью честь ее опорожняют. Поэтому для «виновника» тоста чашу или чарку демонстративно переворачивали вверх дном, показывая, что она пуста. Не случайно и выражение «дом полной чашей». За великую обиду, даже за оскорбление почитался «недопив». А уж если пили за чье-то здоровье и кто-то тайком отливал из нее, скажем, из-за боязни быстро охмелеть, скандал мог разгореться нешуточный.
Надо сказать, что встреча гостей происходила по заведенному столетиями порядку. Прибывших встречали не абы как. Особо почетных – прямо у ворот, менее почетных, но, так сказать, желанных – на красном крыльце. Всех прочих – прямо в горнице. Почетный гость, встреченный у ворот, препровождался с поклонами до крыльца. Там его снова приветствовали, а потом приветствовали и в горнице.
Войдя в комнаты и перекрестившись на образа, он клал три земных поклона, целовался троекратно с хозяином, обмениваясь пожатием руки или взаимными поклонами.
Что-то в русском ритуале гостьбы было от японского – чем ниже поклон, тем считалось, что почтения к гостю больше. И чем большее количество раз кланяешься, тем больше уважаешь.
