Валерий Шамбаров - Россия. Полная история для семейного чтения
Генуэзцы и работорговцы охотно поддержали. Ссужали любые суммы. Заранее прикидывали, что взамен они получат массы невольников, места откупщиков, концессии на торговлю русскими мехами, воском, хлебом, полотном. Властитель ставил в строй всех подчиненных, тысячами вербовал черкесов, осетин, армян, греков. Помогли и купцы, наняли и перевезли в его распоряжение генуэзскую пехоту, лучшую в Европе. Охотно откликнулся литовский король Ягайло, заключил с ордынцами союз.
Глазунов И. С. «Хан Мамай». Цикл «Поле Куликово», 1980
Мамай даже не старался скрывать грандиозную подготовку. Он собирал такую армию, чтобы раздавить русских наверняка. И из Орды, и из Литвы стекались известия: на Русь надвигается нечто невиданное. Заметался Олег Рязанский. Он-то попал меж трех огней — Мамай, Ягайло, Москва. Князь пытался лавировать, посылал бояр в Орду и в Литву, выражал готовность быть их союзником. Но потихоньку, без огласки, присылал гонцов и к Дмитрию Ивановичу, сам же извещал его о замыслах Мамая и Ягайлы, клялся, что не выступит на их стороне.
А послы Мамая предъявили в Москве ультиматум: русские должны изъявить покорность и платить «выход». Что ж, государь отдавал себе отчет: кровь дороже серебра. Он отвечал перед Богом за всех подданных. Скрепя сердце Дмитрий сказал «да». Он согласен платить умеренную дань, о которой он условился с Мамаем в прежние годы. Нет, куда там! Ордынский повелитель требовал «старинный выход», как при Узбеке. Сокрушающую, разорительную дань, да еще и долги за прошлые годы. По сути, он предъявил заведомо невыполнимые условия. А за долги на Русь пришлют откупщиков, поведут людей на продажу. За долги надо будет уступить генуэзцам монополии, к которым они давно тянутся.
Несмотря ни на что, великий князь использовал любые шансы уберечь страну от нашествия. Отправил к Мамаю боярина Тютчева с богатыми подарками, подтверждал, что признает над собой ханскую власть, готов давать «выход». Государь лелеял надежду если не предотвратить, то хотя бы отсрочить столкновение. Хотя уже почти наверняка знал — ни предотвратить, ни отсрочить не получится. Несметную рать собирают не для того, чтобы распустить ее без войны. Что скажет Мамай, дожидаться не стали. У великого князя имелись «сторожи», разведывательные отряды из лучших бойцов. Несколько таких отрядов он выслал в верховья Дона. А по Руси объявил мобилизацию.
Разведчики долгое время не давали о себе знать. Великий князь выслал вторую сторожу. Но по дороге витязи встретили одного из командиров первого отряда, Василия Тупика, он вез «языка». Возвратился из Орды и Тютчев. Его миссия успехом не увенчалась. Мамай грозил, что скоро придет в Москву. Зато Тютчев многое разузнал. Он и пленный показали — Мамай стоит на р. Воронеж и «ждет осени, да совокупится с Литвой». Чтобы не позволить противникам соединиться, было решено идти навстречу, вклиниться между ними и попытаться разбить по очереди.
Мы уже говорили о том, как и почему Дмитрий Иванович в самый напряженный момент сборов поскакал к св. Сергию Радонежскому, как получил от него благословение — и испросил двух иноков, в недавнем прошлом непревзойденных бойцов, Пересвета и Ослябю. 20 августа 1380 г. войска выступили из Москвы. Брат Владимир Андреевич повел часть полков на Серпухов, Дмитрий Иванович и белозерские князья возглавили две колонны на Коломну. На Оке присоединились тарусские, оболенские князья, ратники из Мурома, Мещеры. С горсткой дружинников появился Федор Елецкий. Он-то вообще считался подданным Литвы, а жил в Диком Поле, считай, что в пасти у Орды. Но не испугался гнева хана и Ягайлы. Решился встать за русское! Общий порыв был настолько высоким, что на битву решили идти даже некоторые женщины. В мужском наряде ехала с отцом дочь стародубского князя Дарья Андреевна. В колоннах бойцов затерялась и княжна Феодора Пужбольская.
На Оке получили донесения — Мамай предполагал выйти к этой реке «на Семен день», 1 сентября, назначил встречу Ягайле и Олегу Рязанскому. Дмитрий Иванович уточнил планы. Распорядился стягивать рати в один кулак, у Лопасни. Наладили переправы, перевозили воинов за Оку. Государь направил рать по самой окраине Рязанского княжества, строго-настрого запретил задевать жителей. Но при этом армия отсекала друг от друга ордынцев, литовцев и рязанцев.
Глазунов И. С. «Нашествие (Детство Андрея Рублева)». Цикл «Поле Куликово», 2006
По дороге присоединялись новые отряды. Два литовских князя, перешедших на московскую службу, Андрей и Дмитрий Ольгердович, привели псковичей, новгородцев, полочан, брянцев. Догнал московский боярин Тимофей Вельяминов с дополнительными контингентами пехоты. А на Дону стали приходить местные жители, казаки. Преподнесли Дмитрию Ивановичу икону Божьей Матери — позже ее назовут Донской. Как раз приближался праздник Рождества Пресвятой Богородицы, и государь счел подарок добрым знаком. Велел закрепить икону на древке, как знамя, чтобы Она воодушевляла воинов.
Напряжение нарастало. Две сторожи, находившиеся в степи, поредели в стычках. Дмитрий Иванович направил третий отряд под началом Семена Мелика. Эти разведчики выкрали вельможу прямо из ставки Мамая. «Язык» рассказал — Мамай совсем близко, у Кузьминой гати, сил у него «многое множество бесчисленное». Литовцы тоже недалеко, идут от Одоева. В селе Чернова Государь созвал совет, поставил вопрос: переходить Дон или встать за рекой? Не перейдешь — неприятели зажмут с двух сторон. Перейдешь — прикроешься Доном от Ягайлы, но и отступить будет невозможно. Братья Ольгердовичи подали голос: переходить. Тогда сама мысль о бегстве отпадет, ратники будут стоять насмерть. Хотя отступление было уже невозможно. Слишком далеко оторвались от родных пределов. Конница еще сможет ускакать, а пехоту что же, бросить на истребление?
Дмитрий Иванович подвел итог: не для того сюда пришли, чтобы думать, как спасать свои шкуры. «Честная смерть лучше злого живота». Через Дон навели мосты. Каждого известили: когда пройдет последний человек, мосты будут разобраны… Впрочем, эта мера имела чисто психологическое значение. Назад ходу все равно не было: если враг спихнет с обрывистых берегов, мосты не выручат. На них будут давка и погибель. Переправлялись, выходили на широкое поле за рекой, его называли Куликовым. Великому князю оно понравилось. С той стороны, откуда ждали врага, лежало большое открытое пространство. Оно сужалось, вписываясь в излучину Дона, рассекалось оврагами и речками: Непрядвой, Смолкой, Нижним Дубняком; шелестели дубравы. Здесь можно было развернуться, прикрыть фланги естественными препятствиями, замаскировать резервы.
Становилось очевидным: сражение произойдет именно завтра, в праздник Рождества Божьей Матери. Мамай был в 8–9 верстах, горизонт отсвечивал от костров бескрайнего стана. Помолившись с воинами на всенощной, Дмитрий Иванович и Боброк Волынец выехали в поле, еще разок провести рекогносцировку, и Боброк предложил показать «некие приметы». Высматривал всполохи на небе, слушал землю, крики птиц и зверей. Приметы подтверждали то же самое, о чем говорил св. Сергий, — русские одержат победу, но трудную и кровавую.
Утром воины не увидели даже друг друга. Пал густой туман. Словно Сама Пресвятая Богородица закрыла людей своим Покровом, давала еще несколько часов пожить, помолиться, исповедоваться… В тумане выстраивались полки. Выдвигался на позиции Передовой, в его рядах слышались бодрые команды князей Семена Оболенского и Ивана Тарусского. За Передовым равнял шеренги Большой, великокняжеский. Выходили на фланги полк Правой руки Андрея Ольгердовича и Левой, ярославских князей. Сзади размещался Запасной полк Дмитрия Ольгердовича. И мало кто обратил внимание, как удалялся в рощи Засадный полк с князем Владимиром Серпуховским и Боброком Волынским.
Ветерок начал рассеивать мглу через несколько часов. Солнце засверкало на стали кольчуг, на стягах с ликами Спасителя и святых. Наступал воинский праздник. Тот самый праздник, когда Господь дарит защитникам Веры и Отечества особенный путь к спасению… А на отдаленные склоны холмов стала вдруг наползать черная масса. Враги. Зоркие глаза наблюдателей могли различить суету на самом высоком холме, пестрые пятнышки. Догадывались, это раскидываются шатры, там усядется Мамай — наблюдать и повелевать. Но черная туча не иссякала, вливалась и вливалась из-за горизонта…
Сколько их было? Мамай хвастался, будто 700 тыс. Конечно, врал, запугивал. Неизвестна и численность русского воинства, исследователи оценивают ее с самым широким разбросом, от 40 до 200 тыс. Очевидно, ближе к истине средняя оценка, 80–100 тыс. Летописцы сходятся во мнении, такой большой рати Московская Русь еще не выставляла. А Мамай привел раза в два больше, тысяч 200. Вышагивала стройными шеренгами генуэзская пехота. Красуясь блеском шлемов и панцирей, накатывались волны конницы.
