Пьер Монтэ - Египет Рамсесов
Дети тоже играли в игры, не требующие особых затрат. Когда мальчиков было много, они разделялись на две группы и становились в затылок друг за другом. Игрок, стоявший сзади, обхватывал руками предыдущего, а передние вставали друг против друга, сплетали руки и пытались свалить противника. Те, кто стоял сзади, подбадривали их криками: «Твоя рука сильнее, чем его рука! Не отпускай его!» А противники отвечали: «Наш сильнее! Свали его, друг!»
Игра в «козленка на земле» заключалась в прыжках через живое препятствие.[235] Два мальчика садились друг против друга и вытягивали вперед руки и ноги. Это и было препятствие, через которое остальные игроки должны были перепрыгнуть и не попасться. Сидящие игроки, «препятствие», разумеется, старались схватить их за ногу и свалить – это и был «козленок на земле». Прыгающий не имел права хитрить, а, наоборот, предупреждал: «Держись! Вот я иду, приятель!»
В других играх дети состязались в скорости, но, поскольку бегать просто так было неинтересно, они устраивали скачки на коленях, скрестив ноги и удерживая их позади себя руками. Если в группе находился взрослый мальчик, он становился на четвереньки, а двое малышей, сцепившись руками и ногами, раскачивались на его спине, как на качелях. Состязались также в меткости, стараясь поразить дротиком цель, нарисованную на земле. Эта цель неизвестно почему носила имя бога Сешему, весьма уважаемого бога давильни. Скорее она должна была носить имя убийцы Осириса. Увлекались дети и борьбой. Когда их бывало достаточно много, часть выстраивалась в некое подобие крепостной стены, замкнутого круга, в котором каждый держался за плечи соседей. Остальные пытались вскочить на эту стену, не попадаясь в руки «стражи».
Иногда игра кончалась дракой. Неловкого увальня или нечестного игрока угощали пинками и кулаками. Порой его даже связывали, как настоящего преступника. «Балачи» наказывали его палками.
Девочки предпочитали игры, где требовалась не сила, а ловкость. Они любили жонглировать. Младшие становились на плечи старших и перебрасывались мячами. Иногда и девочки боролись. Но самым любимым их развлечением были танцы. Каждая девочка должна была уметь танцевать, каждая, а не только та, которая собиралась стать профессиональной танцовщицей. Они привязывали шарик к своей косе, брали в руку зеркало или резную палку, позаимствованную у мальчишек, и крутились, прыгали, извивались посреди хоровода подруг, а те аккомпанировали им пением и хлопками в ладоши. Их песня не совсем нам понятна. Знаем только, что в ней они взывают к Хатхор, богине всех наслаждений. А вот танец-игра с неожиданными элементами. Двое взрослых девочек становились спиной друг к другу и разводили руки в стороны. Четверо маленьких девочек повисали на этих четырех руках и откидывались назад, упираясь ногами в ноги двух взрослых. По условному сигналу эта живая карусель начинала вращаться быстрее и быстрее, пока чье-нибудь падение не прерывало игру.
В комнатах гарема почти всегда хранились арфы, цитры, лютни и барабаны.[236] Это было не случайно. Я полагаю, что после ужина пение, музыка и танцы украшали семейные вечера. А также легенды и сказки. Один из папирусов Берлинского музея, папирус Весткар, свидетельствует о том, с каким жадным интересом слушал Хуфу волшебные истории про чародеев, которые ему по очереди рассказывали сыновья. Мы вправе полагать, что это развлечение было доступно каждому любителю сказок.
Глава V. Деревенская жизнь
I. Земледельцы
Писец относился с презрением к любому, занимавшемуся физической работой, но ниже всех он ставил земледельца. На своей работе земледельцы изнашивались так же быстро, как их орудия. Их били и нещадно эксплуатировали хозяева и сборщики налогов, их обкрадывали соседи и грабили мародеры, их подводила погода, разоряли саранча и грызуны, на них ополчались все враги рода человеческого – такова была доля земледельца.[237] Жену его могли бросить в тюрьму, детей забрать за долги.
Земледелец являл собой законченный образ несчастного человека.
Однако греки, выходцы из бедной страны, где и скудный урожай добывался с великим трудом, судили о жизни земледельцев совсем иначе. Когда поля засеяны, говорил Геродот, земледельцу остается только спокойно дожидаться жатвы. Диодор, поддерживая своего предшественника, пишет:
«Обычно у других народов земледелие требует немалых расходов и забот. Только у египтян оно отнимает немного средств и труда».[238] К тому же и среди египтян, посещавших школы, находились сторонники возвращения к земле. Это были безумцы, для которых писец и нарисовал столь мрачную картину.[*38] Впрочем, крестьянин из Соляного оазиса (совр. Вади-эн-Натрун) предстает перед нами не таким уж несчастным. Земля дает ему множество превосходных продуктов; он грузит их на своих ослов, намереваясь продать урожай в Ненинесуте (столица XX верхнеегипетского нома, которую греки назвали Великий Гераклеополь), и на выручку купить прекрасных пирожков для своей жены и детей. Как и следовало ожидать, злой человек, увидя маленький караван, захватывает ослов с их поклажей. Однако вмешиваются высокие власти. Если бы мы прочитали конец этой истории, то наверняка бы узнали, что правосудие фараона защитило поселянина.[*39]
Старший из братьев, которого сделала столь известным другая сказка, вовсе не был жалким бедняком («Сказка о двух братьях»). Он имел дом, поля, скот, орудия труда, зерно. Его жена жила как знатная госпожа, оставалась дома, пока ее муж и его брат работали на полях. Она могла спокойно заниматься своим туалетом. У нее было предостаточно времени, чтобы прибрать дом, приготовить ужин перед приходом мужа, а когда он возвращался, она ему подавала кувшин и тазик для омовения.
II. Полив садов
Описывая жилище египтян, мы заметили их любовь к садам. В городе, как и в деревне, каждый хозяин дома стремился иметь свой сад, где бы он выращивал фрукты и овощи. Особенно трудоемкой была поливка садов. Кстати, это единственная из садовых работ, о которой мы что-то знаем. Сад с огородом был разделен на небольшие квадраты канавками, пересекавшимися под прямым углом. Долгое время, и даже в эпоху Среднего царства, садовники ходили к водоему, наполняли водой глиняные круглые кувшины, своего рода лейки, приносили их, подвесив по две на коромысло, и выливали в головную канаву, откуда вода растекалась по другим канавкам, орошая весь сад. Это была нудная и тяжелая работа.[239] Изобретение шадуфа, наверное, показалось египтянам истинным даром богов.[240]
На берегу водоема вкапывали вертикально толстый столб высотой примерно в два человеческих роста. Его могло заменить дерево с обрубленными ветвями, если оно стояло на подходящем месте. К нему привязывали длинный шест, чтобы он мог вращаться во всех направлениях. К толстому концу шеста привязывали тяжелый камень. К тонкому подвешивали на веревке длиной в пять-шесть локтей сосуд из холста или обожженной глины. Крестьянин тянул веревку вниз, чтобы наполнить сосуд, затем вверх, чтобы поднять его. Он выливал воду в желоб и все начинал сначала. В саду Ипуи работало одновременно четыре шадуфа.
Поливка садовых деревьев с помощью шадуфа (гробница Ипуи)
Эти примитивные приспособления довольно эффективны, что подтверждает их существование до сих пор. Однако похоже, что египтяне Нового царства, по-видимому, использовали их только для полива садов. Их нет ни на одной сцене, изображающей работы на полях. Что касается сакиэ, колеса с горшками (водоподъемная машина, вращаемая животными), чей скрип сегодня кажется неотделимым от египетской деревни, то о нем в документах времен фараонов ни разу не упоминается. И неизвестно даже, когда именно появилось оно в Нильской долине. В некрополе жрецов Тота в Гермополе, неподалеку от гробницы Петосириса, в Антиное и в храме Таниса были найдены два колодца большого диаметра. Первый из них явно предназначался для сакиэ, однако эти колодцы не могли быть древнее гробницы Петосириса, которая относится скорее всего к царствованию Птолемея Сотера.
III. Сбор винограда
В каждом саду был хотя бы небольшой виноградник у стены дома или вдоль центральной аллеи. Виноградные лозы вились по шестам и поперечинам, образуя зеленый свод, с которого в разгар лета свисали прекрасные гроздья темно-синих ягод, столь ценимых горожанами. В Дельте виноградарство было всегда распространено, однако главная цель его – не сам виноград, а вино. Во все времена славились вина района Болот – мех – из Имета, что к северу от Факуса, вина Рыболовной топи – хами – из Сила, рядом с Пелусием, и вино из Абеша, которое хранили в специальных оплетенных кувшинах, – все они упоминаются в списках продуктов. Но еще задолго до появления этих списков продукцию виноделов Себахорхентипета доставляли в запечатанных кувшинах в резиденцию тинских фараонов.
