Борис Апрелев - На «Варяге». Жизнь после смерти
Нигде панихида не может произвести такого впечатления, как в море, на месте морского боя. Так было и при этой панихиде.
К моменту, когда певчие начали петь: «Со святыми упокой», на ясном, безоблачном небе появились облака, мелкой сеткою окутал все кругом дождь, завыл ветер, застонали снасти… на нас налетел шквал с дождем. Прошло четверть часа—и снова кругом полная тишина и яркое жгучее солнце быстро просушивает слезы, пролившиеся с неба.
Панихида окончена. «На молитвенный флаг. Молитвенный флаг спустить», — командует вахтенный начальник с переднего мостика. «Варяг», идя в кильватер «Чесмы», продолжает свой путь на юг. Вот и Восточно–Китайское морс. Наш курс ведет в середину Фукиенского пролива между Формозой и Азиатским материком.
26 июня 1916 года Отряд пришел в Гонконг. Мы в тропиках. Солнце печет невыносимо. Люди утомлены долгим походом Между тем надо сейчас же грузиться углем и возможно скорей идти дальше.
Пока шли переговоры ревизоров с поставщиками о доставке угля, адмирал разрешил офицерам и командам съехать на берег. Всем было чрезвычайно интересно познакомиться с этой первой британской колонией на нашем пути.
Гонконг был приобретен англичанами в 1841 году. Во время нашего там пребывания в 1916 году — это был большой культурный город, с громадным торговым оборотом. Естественные условия прекрасной бухты еще более облегчили англичанам возможность устроить здесь великолепный порт. Однако дыхание Европейской войны сказывалось сильно, и чувствовалось, что торговля замерла.
По случаю войны мы съезжали на берег в форме, а не в статском платье, как полагается в мирное время. Англичане встречали нас, как союзников, очень ласково и приветливо. Мы получали и в одиночку и все вместе приглашения в клубы, в собрания, на концерты и т.п. Всюду слышались звуки гимнов «Боже Царя Храни» и «God save the King».
Доставка нам угля несколько задержалась. Наконец, к «Варягу» и «Чесме» подвели баржи и начался «угольный ад». Хотя благодаря тропической жаре адмирал решил, чтобы грузили береговые грузчики–туземцы, но все же и офицерам и команде для организации работы приходилось участвовать лично. Благодаря этому многие из нас заболели, не приспособившись достаточно быстро к непривычным тропическим условиям, при повышенной духоте и влажности. В число таких больных попал и я.
Пока наши корабли, почистившись после погрузки, красились в светло–серо–стальной цвет, командир отправил меня отлеживаться в «Peak Hotel» на горе Виктория. Там климат гораздо прохладнее, чем внизу в бухте.
Поехал я туда на подъемной железной дороге вечером 4 июля; взял себе маленькую комнатку с прекрасным видом на горы и на раскинувшуюся под ногами внизу бухту и уже на другой день почувствовал, что быстро поправляюсь.
6 июля, перед заходом солнца, в дверь моей комнаты постучали. Оказалось, наши варяжские песенники и балалаечники in согроге пришли меня проведать. Радостно приветствуя меня, они наперерыв начали рассказывать, как сейчас играли на самой вершине горы во дворце у «аглицкого» губернатора на «five o’clock tea».
«Ну и чудные люди англичане, ваше высокоблагородие», — захлебываясь, говорил мне первый запевала, и фактический регент хора, матрос 1–й статьи Дышкант. «Мы им сыграли «Комара», а они как развеселятся, как закричат все, как захлопают. Меня аж вызвали к самому губернатору. Я это стою перед им, смотрю, значит, прямо в глаза, тянусь, а он, значит, мне ручку подал, «вери гуд» говорит, «спландид»».
На самом деле «командиром» наших песенников был младший боцман Трофимыч. Детина в сажень ростом, с черными усами. Тип лихого унтер–офицера Гвардейского экипажа. В музыке он ровно ничего не понимал, но был назначен на эту должность «для порядку» и, благодаря этому, имел в руках дирижерскую палочку, которую важно держал у правого колена, сидя в стороне во время исполнения хором программы и бросая грозные, начальнические взоры в сторону своих подчиненных.
Песенники упрашивали разрешить им поиграть для меня. Сомневаясь, что это возможно в строгом, чинном отеле, я вызвал «менеджера». Последний, к моему удивлению, с восторгом заявил, что это будет лучшим сюрпризом для его клиентов к сегодняшнему обеду.
Вечером ко мне приехало несколько моих соплавателей с «Варяга», и я заказал соответствующее число приборов за своим столиком. Когда мы вошли в столовую, многие столики уже были заняты. Дамы в вечерних туалетах, мужчины в тропических белых смокингах. Все приветствовали нас вежливым поклоном. Обед начался как обычно в этом тихом горном отеле.
Но вот индус–слуга, с тюрбаном на голове, раскрыл настежь двери, и в коридоре послышалась зычная команда: «Песенники прямо». В зале появился Трофимыч, и затем рядами по два вошли песенники и балалаечники, держа по уставу инструменты у правого бедра. Впереди шли маленькие юнги дисканты и альты, затем тенора, баритоны и громадные верзилы — басы и октавы. Все они были в белых форменках, белых брюках и в желтых туфлях. Рукава форменок были завернуты выше локтя, нижняя часть руки плотно облегалась красивой полосатой тельняшкой [103]. Трофимыч провел свое «войско» бодрым гвардейским шагом к эстраде.
Они представляли эффектное зрелище в этом европейско–азиатском зале среди англичан, слуг индусов и китайских боев.
Публика — англичане не выразили внешне никакого изумления. Только некоторые с интересом прислушались, когда балалаечники заиграли вступительный марш. Также сравнительно спокойно прошли еще несколько русских романсов и отрывков из русских опер. Так длилось примерно до середины обеда, когда Дышкант решил присоединить к балалаечникам хор песенников.
Выступив вперед, он красивым тенором запел:
Как ныне сбирается Вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам,
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
По залу пронесся раскатистый удар бубна, в оркестре раздались свист и гиканье, и хор дружно подхватил:
Так громче, музыка, играй победу,
Мы победили, и враг бежит.
Так за Царя, за Родину, за Веру
Мы грянем громкое ура! ура! ура!
Так за Царя, за Родину, за Веру
Мы грянем громкое ура! ура! ура!
Звонкие, как колокольчики, дисканты резко выделялись в этом могучем «ура», придавая ему особую прелесть.
В зале все ожило. Мужчины, вскочив со своих мест, бросились к эстраде; дамы с волнением смотрели туда же; слышались возгласы: «beautiful», «splendid»!
А Дышкант, заливаясь соловьем, пел дальше:
Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник;
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник…
Певец смолк. Англичане, казалось, ждали продолжения… но в этот момент неожиданно во весь свой громадный рост медленно поднялся Трофимыч. Грозно вращая глазами, он раскатисто, на весь зал, по–боцмански рявкнул: «Здорово, кудесник!» И дружно в ответ прогремело с эстрады: «Здравия желаю, Ваше Сиятельство»… Опять бубен, и снова залихватская песня:
Так громче, музыка, играй победу и т. д….
Настроение в зале подымалось с каждым куплетом и дошло до своего апогея, когда по окончании песни старший из нас, встав, крикнул:
«Спасибо, молодцы песенники!»
«Рады стараться, ваше высокоблагородие», и вслед за тем опять:
Так громче музыка играй победу и т. д….
Чествование песенников превратилось в манифестацию в честь России. Все жали им руки. К нашему столику подбегали, прося разрешения послать им денег и шампанского. От денег песенники сами наотрез отказались. Мы же просили, чтобы им дали возможно меньше вина, и поблагодарили за предложенный для них обед.
В зале появился большой стол, на котором заботливый «менеджер» успел расставить Русские и Английские Флаги. Присутствующее люди и джентльмены наперерыв старались угощать Трофимыча и его хор.
После обеда опять начались песни, до последнего поезда, с которым уехали в Гонконг бывшие у меня в гостях офицеры, с ними же отправились и песенники. Все обитатели тихого отеля провожали уходящий поезд громкими аплодисментами.
Рано утром 7 июля 1916 года я вернулся на «Варяг».
Сегодня в 12 часов дня назначена съемка с якоря. Мы уходим в Сингапур.
Русь
Широко ты, Русь,
По лицу земли,
В красе царственной
Развернулася.
У тебя ли нет
Про запас казны,
Для друзей — стола,
Меча — недругу?
У тебя ли нет
Богатырских сил,
Старины святой,
Громких подвигов?
Уж и есть за что,
Русь могучая,
Полюбить тебя,
Назвать матерью.
Стать за честь твою
Против недруга,
За тебя в нужде
Сложить голову.
Гонконг — Сингапур
