Андрей Раев - Проклятие России. Разруха в головах?
В довершение всего при попытке государства увеличить платежи богатые становятся на сторону бедных, т. е. у государства нет союзников. Важнейший постулат англосаксонского менталитета (или кальвинизма, если угодно) — «бедные плохо работают и сами виноваты в том, что они бедные» — не работает в России.
Ничтожный процент населения может убедить себя в этом. Остальные твердо знают, что это не так. Нам ли упрекать в бедности пенсионеров? Если доживём, мы все ими будем. Нам ли упрекать в бедности врачей, учителей, офицеров? Я не могу считать неумехой человека, который меня лечит, и человека, который учит моего сына. Неумехи попадаются в любой профессии, но основная масса и компетентна, и трудолюбива. Основа стабильности западных стран состоит в том, что многочисленная социальная группа, вошедшая в общество потребления («средний класс» по их марксистско-веберовской терминологии), объединяется с богатыми и с государством в стремлении сохранить социальный порядок. В России группа потребления объединяется с бедными (группой выживания) против богатых и государства, а социальная стабильность базируется на нежелании бедных делать новую революцию. Долго ли продлится это нежелание? Лучше не пытаться это узнать. Каких-то сто лет назад врачи и учителя были одной из самых революционных социальных групп. И кстати, нигде больше в мире эта социальная группа к бедным не относится. Вообще, важнейший капитал любой страны — это её культурный капитал. И терпение российских бедных, накопленное ценой страшного опыта революций и гражданских войн, — бесценный капитал России. Потерять его — потерять всё. Никакая нефть не поможет стране, охваченной гражданской смутой. Правительство пока это не слишком хорошо понимает. Слишком многие законы и постановления, такие как рост тарифов ЖКХ, монетизация льгот, дачная амнистия, направлены в первую очередь против бедных. Даже когда правительство пытается разработать закон против богатых, такой как большой налог на недвижимость, он опять против бедных. Во всяком случае, главной жертвой налога на недвижимость, оцененную по рыночной стоимости, станет одинокая 50-летняя учительница, живущая в однокомнатной квартире в центре Москвы или Петербурга. Предполагается, что налог не будет платиться с 15–20 м², а площадь однокомнатной квартиры — 30 м2. Ну не измеряется Россия, хоть убей, западным метром. По социологическим опросам в сентябре 2007 года самыми уважаемыми профессиями в России считаются профессии врача и учителя, и рядом — военные. То есть самые низкооплачиваемые — они же и самые уважаемые. Так же и в XV веке самым уважаемым был какой-нибудь монах, всю жизнь ходивший в лаптях и дерюге и ни разу не поевший, как следует. Стоит земля. И не просто стоит, поднимается.
Что такое «общественный договор»? Система взаимных обязательств государства и общества, которую общество признаёт справедливой. Если сильные мира сего не выполняют своих обязательств, «общественный договор» может быть расторгнут (путём революции). И вот Сергей Кара-Мурза в своей книге «Революции на экспорт» рассматривает наши революции начала XX века. С. Кара-Мурза, по-видимому, — один из немногих в России, кто Маркса и Ленина не зубрил, а вдумчиво читал. И тут же он приходит к выводу, что революции 1905-го и февральская 1917 года вовсе не были буржуазными. И действительно, не может Лев Толстой быть зеркалом буржуазной революции. И почти все лозунги революции 1905 года были антибуржуазными. Что было буржуазного в требовании конфискации помещичьей земли, значительная часть которой давно уже принадлежала не помещикам, а банкам, с передачей её крестьянской общине (чтобы потом поровну делить)? А 8-часовой рабочий день — это что, подарок буржуазии? И в первой Думе буржуазия была в абсолютном меньшинстве. И в феврале 1917 года лозунгами тех, кто революцию совершал, были «Долой войну» и «Землю — крестьянам». Лозунги антиимпериалистические. И власти буржуазия реально не получила. Власть пришлось делить с Советами Рабочих и Солдатских Депутатов. Революции были антиимпериалистическими.
Вот так. Если «общественный договор» другого типа, то и революции — другого типа. И первая антиимпериалистическая революция вовсе не в Иране состоялась в 1979 году, а в России в 1905.
На Западе тоже «общественный договор» складывался в разных странах по-разному и не быстро. Вот есть такое направление протестантизма, как «кальвинизм». Возник в 1536 году в Женеве. Принял доктрину предопределения (исходящей от Божьей воли предустановленности жизни человека и всего мира, его спасения или осуждения). И сделал вывод, что коль скоро всё предопределено в мире, но есть бедные и богатые, значит, богатые больше угодны Богу. Смотрите, христианская доктрина, а как подходит буржуазному обществу. И там, где эта доктрина распространялась, «общественный договор» менялся, и почва для появления капитализма удобрялась. А где она распространялась? Сегодня кальвинизм исповедует значительная часть населения Швейцарии, Голландии, Шотландии. Также кальвинизм достаточно сильно распространён во Франции, США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии и Южной Корее. Это всё страны, где капитализм в первую очередь и появился. А, скажем, Испании, Италии и Германии, где кальвинизм не прижился, пришлось с установлением капитализма мучиться до XX века. Обратите внимание, кальвинизм — не либеральная, а суровая христианская доктрина. Он позволяет своим сторонникам богатеть, но никаких моральных ограничений не снимает, требуя уже за прелюбодеяние смертной казни. А в России никаких следов кальвинизма не обнаруживается. И, я думаю, уже не обнаружится.
Но зачем я стал тревожить великие тени, которые свои теории «общественного договора» ещё в XVIII веке разрабатывали? Есть причина. Ведь «общественный договор», он где записан? В своде законов? Нет, свода законов может и вовсе не быть. А если он есть, то власть имущие могут туда такого написать, что общество терпеть не сможет и договор расторгнет. «Общественный договор» записан в подкорке каждого члена общества. То есть он является только частью менталитета. Той частью, которая касается общественных отношений.
К чему это я всё время толкую о менталитете? А к тому, что именно с ним в первую очередь, а не только с мировым опытом нужно сверять свои действия правительству России.
И к чему это я всё время говорю о расслоении? А к тому, что, не преодолев расслоение, нельзя перейти к обществу потребления, а следовательно — и к информационному. То есть надо будет либо пожинать все «радости» индустриальной модели капитализма или скатываться обратно к тоталитаризму. В обоих случаях это гарантирует нам трудные годы и поражение в глобальной конкуренции. И на новую революцию вполне можно нарваться.
И ещё несколько слов об обществе потребления. Название не должно нас обманывать. Именно общество потребления формирует максимальный запрос на созидание. А вот на созидание чего именно, зависит от культуры. Что, не станет бедных и наступит всеобщая радость? Как сказать. Когда люди, имеющие сегодня возможность выпивать пол-литра водки раз в неделю, получат возможность делать это ежедневно, часть из них может просто спиться. В любом случае материальный переход должен сопровождаться переходом культурным. Иначе общество потребления будет пахнуть не розовыми лепестками, а, извиняюсь, блевотиной. Переход вполне может оказаться мучительным. И результат будет зависеть от культурного прогресса. Но не оставлять же людей голодными из страха, что, разбогатев, они будут себя не так вести?
И ещё несколько слов о степени осознания российским обществом своего положения. Карл Маркс когда-то сказал: «Если обеспечить капиталу 10 процентов прибыли, он будет согласен на всякое применение. При 20 он становится оживленным, при 50 процентах готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы хоть под страхом виселицы» («Капитал», том 1). То есть при всей ненависти к капиталу Маркс признавал, что в обычной жизни капиталисты — ничего ребята, но вот искушения выдержать не могут. А когда в 2003–2004 годах в России заговорили о социальной ответственности бизнеса, тут же многие либералы начали кричать: «Бизнес всегда стремится только к прибыли!» То есть в переводе на русский — всегда принципиально аморален. Тут наши либералы намного превзошли Маркса. При таких друзьях русскому бизнесу враги не нужны.
«Колпак Броделя» в России
А теперь вернёмся ещё раз к де Сото. Не то чтобы я на нём зациклился, но я русский, не мне чваниться перед перуанцами. Если в современной России хоть немногое идёт по Адаму Смиту, хоть немногое идёт по Марксу, то что-то должно идти и по де Сото. Модель де Сото — это тоже всего-навсего модель, в ней имеются упрощения. Если поискать их, то первое и огромное находится сразу. Де Сото предположил, что под «колпаком Броделя» всё делается по закону. Давайте усомнимся в этом и предположим, что под этим колпаком законы нарушаются почти так же часто, как и за его пределами. Просто те, кто под колпаком, имеют возможность писать законы «под себя», тем самым легализуя часть, но только часть, своей деятельности. А кроме того, они имеют возможность нейтрализовать направленные против них действия правоохранительной системы. И вот тут ситуация сразу становится очень узнаваемой. И мы узнаём Россию тринадцатилетней давности (1997). Да, «семибанкирщина», как говорил Березовский, да, меркантилизм, да, «колпак Броделя» в Москве. И под этим колпаком — банкиры, владельцы добывающих компаний (те же банкиры, как правило), политики, экономисты и все, кто колпак обслуживает. За пределами колпака — те, кого нет смысла эксплуатировать. Если смысл появляется — делаются набеги с целью передела собственности. Получить документальное описание этого колпака нереально ни сейчас, ни в будущем. Художественное описание одного из таких набегов дано в прекрасной книге Юлии Латыниной «Охота на изюбря». Это демократия? Нет, конечно. Это криминально-олигархическая республика. В основном она обслуживает экспорт нефти, газа и ископаемых (почти единственных конкурентоспособных экспортных товаров). Олигархи только что способствовали избранию нужного президента. К тому же он тяжело болен, и их влияние на него огромно (должен же он на кого-то опираться). К тому же значительная часть общества, как точно заметил Анатолий Уткин («Большая восьмёрка, Цена вхождения»), больше всего боится коммунистического реванша и озабочена преодолением «точки невозврата» к тоталитарному прошлому. В руках олигархов почти полный контроль над средствами массовой информации. Но парламентского большинства нет. Может быть, именно поэтому «колпак Броделя» не слишком похож на описанный де Сото. Назовём это «криминальным колпаком Броделя». Без парламентского большинства только часть законов удаётся принять «под себя». Остальные просто обходятся. Но зато есть коммунисты, которые вопреки своей собственной теории всё время провоцируют трехзначную инфляцию. А это — рай для банкиров, позволяющий отлично делать деньги из денег. Тем не менее весь это куцый «колпак Броделя» покрывает только банковских и сырьевых олигархов и только Москву и некоторые добывающие районы. Даже второй по величине город страны — Петербург — находится вне контроля. И даже с мэром Москвы олигархическая группа враждует. Но это не главное. Криминальный «колпак Броделя» начинает разрушаться под действием внутренних и внешних причин.
