Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»
Как всегда осторожно, но четко Ярузельский коснулся проблемы преодоления недоверия между нашими народами и необходимости обсуждения и прояснения тех страниц истории, которые порождают это недоверие. Он не скрывал, что польское руководство испытывает по этим вопросам огромное давление со стороны общественности своей страны, и прежде всего интеллигенции. Ярузельский подчеркнул, что они не настаивают на какой-то определенной интерпретации событий, но нужен диалог, постепенно, шаг за шагом приближающий нас к истине. Ничего при этом не упрощать, не мазать одним цветом. Генерал сослался на нелегкие страницы собственной судьбы, когда он стал жертвой массовой депортации поляков после присоединения к СССР Западной Украины. Благодаря участию и помощи сибиряков, среди которых я оказался, говорил он, мне удалось выжить и выйти в люди.
Безусловно, Ярузельский – яркая личность, крупный политический руководитель. Это проявилось в его стремлении приблизить к власти людей способных, неординарных, не опасаясь того, что они в чем-то его могут превзойти. Об одном из них – Раковском – речь уже шла.
Хочу сказать еще об одном человеке из ближайшего окружения Ярузельского, с которым я поддерживал регулярные контакты. Это Юзеф Чирек, который был и министром иностранных дел Польши, и секретарем ЦК ПОРП по международным и идеологическим вопросам, доверенным лицом Ярузельского на завершающем этапе его деятельности как первого секретаря ЦК ПОРП.
На первый взгляд он казался человеком с довольно неопределенной позицией. В дальнейшем, в особенности в тот период, когда Чирек стал фактически вторым лицом в партии и главным связующим звеном между нашими партиями, стал приезжать в Москву для консультаций, обмена опытом, он раскрылся как человек очень глубокий, содержательный, тонкий, хорошо чувствующий ситуацию. Налет сдержанности и настороженности сохранялся и в это время, но я никогда не сомневался, что все, что говорит Чирек, тщательно продумано, взвешено и адекватно отражает мнение польского руководства. Мне нравятся люди такого типа, они действительно чужды показухе, дешевым эффектам, стремлению произвести впечатление, а озабочены прежде всего делом – как найти правильное решение и осуществить его.
Сложные страницы историиОсобое место в советско-польских отношениях занимала проблема трактовки трудных, порой драматических страниц нашей общей истории. Тут и события давней истории, соперничество между католической Польшей и православной Россией за доминирование в Восточной Европе и в славянском мире, которое временами выливалось в открытую войну, и политика царизма в отношении Польского государства, подавление польского национально-освободительного движения.
Но наиболее тяжелый след в сознании народов оставили события новейшей истории – советско-польская война 1920 года и поход Красной Армии на Варшаву, сталинская расправа с руководителями Коммунистической партии Польши в 1939 году, советско-германский договор 1939 года и секретные протоколы к нему, сложный клубок отношений с польским эмигрантским правительством, Варшавское восстание 1944 года и, конечно же, Катынское дело.
Во времена Сталина всем этим вопросам в нашей исторической литературе давалось в большинстве случаев одностороннее, тенденциозное объяснение в духе шовинизма, неприязни к Польскому государству. В дальнейшем, когда возникло новое Польское государство, руководимое коммунистами, акценты изменились – тяжелые моменты умалчивались, отодвигались на задний план, как будто их не существовало или они не играли значительной роли.
Все внимание было перенесено на те факты из истории, которые служили укреплению чувств дружбы польского и советского народов: совместная борьба русских и поляков против немецкого «дранг нах остен», начиная с битвы при Грюнвальде; связь и духовная близость между деятелями культуры и демократического революционного движения; значение Октября для возрождения самостоятельного Польского государства; совместная борьба против фашизма в годы второй мировой войны; взаимопомощь в годы «социалистического строительства». Та же по существу линия продолжалась и в годы брежневского застоя. На исследование ряда событий нашей общей истории сохранялся строгий запрет, особенно в СССР.
Так, по сути дела, искусственно была создана проблема «белых пятен» во взаимоотношениях наших стран.
В годы перестройки и гласности, когда мы с новых позиций обратились к нашей собственной истории, обойти молчанием «белые пятна», сделать вид, что их не существует, стало абсолютно невозможно. Глубокие раны в общественном сознании народов, и в первую очередь польского народа, нанесенные в советское время, не заживали.
Хочу подчеркнуть, что стремление разобраться с «белыми пятнами» исходило от обеих сторон, возникло на основе встречного движения. Совершенно необоснованно утверждение, что у советской стороны было желание что-то скрыть, создать впечатление, что поляки на нас нажимали, а мы отчаянно сопротивлялись и только под их нажимом уступали одну позицию за другой. Не исключаю, что отдельные лица и даже целые инстанции, мягко говоря, не испытывали энтузиазма от ликвидации «белых пятен» и даже препятствовали этому, но у советского руководства в целом позиция была ясная: «белых пятен» быть не должно. И это я постараюсь показать на конкретных материалах и документах, относящихся к тому периоду.
Уже в первые месяцы работы, вникая в проблематику наших отношений с Польшей, я убедился в ключевом значении прояснения ряда исторических событий, и прежде всего достижения ясности и установления правды относительно секретных протоколов к советско-германским договорам 1939 года и катынской трагедии.
Значение этого вопроса в полной мере обнаружилось в ходе подготовки Декларации о советско-польском сотрудничестве в области идеологии, науки и культуры. Не припомню, от кого исходило предложение о создании Совместной комиссии ученых СССР и ПНР по истории отношений между двумя странами, но оно оказалось очень удачным и своевременным. Была подведена черта под прежним периодом, когда на обсуждение этих проблем было наложено строгое табу. Начался диалог, причем в форме, не допускавшей ни хлесткой полемики, ни взаимных обвинений, что могло только взвинтить эмоции и усилить напряженность.
В состав комиссии вошли ведущие специалисты-историки. Сопредседателями комиссии были с польской стороны видный ученый-историк Я. Мачишевский, со стороны Советского Союза – директор Института марксизма-ленинизма Г. Смирнов. В результате интенсивной работы, откровенных и дружественных дискуссий комиссии удалось продвинуться вперед в выработке согласованных оценок ряда крупных событий, в советско-польских отношениях 1917 – 1945 годов.
Так были преодолены значительные расхождения по вопросу о характере и причинах войны 1920 года. Польские историки придерживались взглядов, сформировавшихся еще при Ю. Пилсудском, в соответствии с которыми война возникла как результат столкновения двух тенденций: с одной стороны, стремления обретшей независимость Польши к восстановлению своих территории и границ, а с другой – стремления советской власти распространить социалистическую революцию на Польшу, а через нее и на Западную Европу. При этом явно недооценивалась роль Октябрьской революции в восстановлении независимого Польского государства. В результате дискуссий польские ученые согласились с обоснованностью суждений советских историков рассматривать войну 1920 года в рамках складывавшихся с 1917 года отношений советской России и Польши под влиянием Октябрьской революции.
Были глубже изучены проблемы, касающиеся связей Коминтерна и Коммунистической партии Польши, обстоятельств ее роспуска и истребления руководства, раскрыта роль Сталина как непосредственного виновника репрессий в отношении польских коммунистов. Признано, что причиной конфликта между руководителями КПП и Сталиным было осуждение польскими коммунистами методов внутрипартийной борьбы, применявшихся Сталиным. Прослежено, как шаг за шагом подготавливал Сталин расправу, внедряя тезис о «засоренности» КПП провокаторами и полицейскими агентами. Наконец, последовало указание Сталина о необходимости распустить эту партию, а за ним – арест и уничтожение руководителей КПП.
Польской стороне было передано 106 тыс. кадров микрофильмированных документов по истории польского рабочего движения. В их числе – решение Исполкома Коминтерна о роспуске КПП от 16 августа 1938 г. и второй документ, вообще до тех пор неизвестный: решение ИККИ от 26 мая 1939 г. о начале восстановления КПП, сам факт которого свидетельствовал о необоснованности и ошибочности первого решения, но цвет партии к этому времени был уже истреблен.
Большая исследовательская работа проводилась и вокруг событий 1939 года, интерес к которым особенно оживился в связи с приближавшимся 50-летием начала второй мировой войны. Советские историки согласились со справедливостью позиций польской стороны в оценке гитлеровского нападения на Польшу, характера войны Польши против Германии как с самого начала справедливой.
