Булач Гаджиев - Шамиль
Весной того же года среди горцев стали распространяться слухи, что собирается третья экспедиция и что на сей раз будет произведено поголовное разоружение чеченцев. Это послужило искрой, вызвавшей взрыв. Горские народы вновь восстали. Искать руководителя долго не надо было. В Чечне, как мы писали выше, находился Шамиль. Однако он не сразу дал согласие возглавить борьбу. Только приняв от чеченских аксакалов присягу, Шамиль стал во главе восставших в Малой Чечне. Своей резиденцией он выбрал Дарго, где в конце мая 1840 года у него собралось немалое ополчение. Чечня являлась не только удобной в стратегическом отношении, но была еще и надежной житницей. Если ко всему этому присовокупить и то, что чеченцы отличные бойцы, то можно представить, какую силу приобрел имам.
Шамиль ни на минуту не забывал о своей родине. Наверное, он предполагал, что если снова, как в 1839 году, поднять Дагестан, соединить его с восставшими в Чечне, то горы и ущелья одной части, леса и хлебные поля другой части его будущего государства дадут такой оперативный простор для партизанской войны, что завоевание независимости станет вполне реальным.
Восстание в Чечне, как эхо в горах, отозвалось в Дагестане. Те самые унцукульцы, что выступали против Шамиля, теперь отказались предоставить дом для царского пристава — князя Уллу–бея Эрпелинского и даже пытались его убить. Заволновались Чиркей и Зубутли. Там неожиданно появился наиб Шамиля — Джеват–хан. Вместе с чиркссвцами он совершил налет на аул Капчугай, где захватил обоз царских войск.
Вскоре сам Шамиль объявился у другого кумыкского аула — Ишкарты. Бой с Клюки фон–Клугенау длился несколько часов. Шамхал Абу–Муслим и Ахмед–хан Мехтулинский помогали царскому генералу. Но нукеры их во время атаки мюридов стреляли в воздух. Попав в «мышеловку», Клугенау хотел вызвать помощь из Темир–Хан–Шуры, но ни один нукер не согласился ехать за ней. И только лишь прапорщик Биякай Чиркеев–ский, имевший счеты с Шамилем, спас положение. Он благополучно проскочил через кольцо горцев, проник в крепость и передал полковнику Синборскому трость, внутри которой была спрятана записка. Приход отряда полковника спас Клугенау от полного разгрома. Милиция шамхала и Ахмед–хана готова была перейти к Шамилю. Граббе не допустил этого: царские войска держали милиционеров внутри каре. Как сообщает Клугенау 18 июля 1840 года корпусному командиру, «поручик Уллу–бей с 20–ю приверженцами принес в бою больше пользы, чем обе милиции вместе».
Действия Шамиля в это время были стремительны. Без боя он занял Эрпели (где народ с радостью встретил его), сжег дом Уллу–бея. То же самое сделали с домом Ахмед–хана Мехтулинского в Дженгутае. Пока генерал Галафеев из Грозного шел в Темир–Хан–Шуру, а затем возвращался обратно (июль–август), имам обезопасил свой тыл, захватив в Аварии Тлох, Игали, Кахаб–росо, Бетль, Орота, Харахи, Тлайлух, стал угрожать Хунзаху. На помощь Галафееву через Койсутуминский хребет пришел Клюки фон–Клугенау. Пока его солдаты переносили на своих плечах пушки с горы на гору, Шамиль со своими воинами приехал в Чиркей и, по просьбе жителей, охранял их на полевых работах, когда они собирали урожай проса.
10 августа в Темир–Хан–Шуру ни с чем возвратился из Зират Клугенау.
А тем временем Шамиль пошел вдоль берегов Сулака — на Султан–Янгиюрт, Чирюрт, Кизилюрт; везде приказывал жителям перебираться в горы, непослушных карал. 31 августа сжег мосты близ Миатли, чтобы прервать сообщение между Темир–Хан–Шурой и Внезапной. В первых числах сентября он снова сжигает мост (уже в 100 верстах от этого места) между Гимрами и Унцукулем. Шамиль задался целью отторгнуть Койсу–бу, захватить сообщение на Хунзах и таким образом подчинить себе Аварию.
Неутомимый генерал Клюки фон–Клугенау, имея 1540 солдат, снова двинулся в поход. Решено было, как и в 1832 году, со всех трех перевалов Койсубулинского хребта спуститься в Гимры и Гимринское ущелье и завязать бой с противником. Так и было сделано. Шамиль на этот раз принял бой. Победа была на стороне царских войск. Большую роль в ней сыграли пушки Клугенау. После многочасового сражения имам отступил, потеряв 63 человека. На поле боя остался и двоюродный брат Шамиля — Ибрагим. Самому ему пришлось уйти в Мехельту, а оттуда в Чечню. Шамилевский план овладения Аварией не удался.
Конец года прошел спокойно, имам накапливал силы. Генерал Головин, пользуясь затишьем, начал переговоры с имамом, чтобы склонить его к миру.
1840 год памятен еще двумя событиями. Наиб Ахверды–Магома в одном из набегов пленил красавицу–армянку Шуанет и подарил ее своему имаму. И второе, более важное событие этого времени — Хаджи–Мурат перешел на сторону Шамиля.
В 1841 году восстание охватывает новые районы.
В 1842 году, только в мае, Граббе в Чечне теряет убитыми 2–х генералов, 66 офицеров и 2 тысячи солдат.
Шамиль покорил Кумух, уничтожил там ханов и на их место поставил наиба. Мюриды тогда захватили немало трофеев. Были и важные пленные, среди них князь Орбслиани, полковник Слюсарев и другие. Тогда Шамиль вспомнил о сыне Джамалутдине, отданном на Ахульго Граббе в качестве заложника.
— Если мне вернут сына, — сказал имам грузинскому князю, — то я вас отпущу. А нет — изрублю!
Переговоры о возврате Джамалутдина, однако, будут отложены еще на целых 14 лет. Пока же Шамилю пришлось оставить Кумух, так как сюда шел с войсками генерал Аргутинский.
Вторая половина 1843 года была знаменательной. Собрав под свои знамена 10 тысяч человек, Шамиль в августе объявился перед Унцукулем. Большой знаток войны Клюки фон–Клугенау понял величину угрозы. В противовес Шамилю он снарядил, кроме боеспособных солдат и офицеров, санитаров, обозных; был мобилизован весь транспорт.
Когда Клугенау еще находился в пути, коменданту Унцукуля Амосову пришлось сложить оружие. Он пошел на этот шаг, потому что другого выхода у него не было, хотя в Унцукуле находился гарнизон царских солдат и некоторые из местных жителей поддерживали их. Дважды до этого подчинял Шамиль этот аул, но каждый раз туда вновь являлись царские войска, и борьба начиналась заново.
31 августа 1843 года Шамиль пошел на Унцукуль в третий раз. Перед штурмом по его приказу наибы построили свои отряды и имам выступил с речью. Он говорил о серьезности операции, призывал воинов к смелым действиям. Затем дал команду на штурм. Когда мюриды подобрались к башне, сверху посыпались пули, и часть из них позорно бежала. Гневу Шамиля не было предела. Он соскочил с лошади и, громко упрекая бегущих, грозил после боя жестоко расправиться с ними. Таким образом ему удалось остановить бегущих и повести их в атаку. Бой закончился неожиданно: гарнизон царских солдат решил сдаться горцам. Шамилю досталось укрепление, ружья, 1 орудие, в плен попали 2 офицера и 58 рядовых. После Унцукуля сдались укрепления Гоцатль, Балаханы, Моксох, Цата–них, Гергебиль. Затем мюриды осадили Хунзах. Темир–Хан–Шура, откуда обычно приходила помощь царским войскам, теперь сама оказалась заблокированной.
В связи с приближением Шамиля к плоскости шамкал Тарковский трижды собирал старшин и почетных стариков аулов, разбросанных вокруг царской крепости. Трижды он просил через них население помочь гарнизону Темир–Хан–Шуры, но безуспешно. Старики заявили, что «не будут бороться против Шамиля».
К 11 ноября 1843 года окрестные аулы оказались в руках имама. Жители получили приказ переселиться подальше в горы. Темир–Хан–Шура оказалась в кольце. Связь с Чирюртом и Низовым, где еще были царские войска, прервалась. Осадой крепости руководил сам Шамиль. 13 дней он жил в Нижнем Казанище, в доме сбежавшего шамхала. Отсюда по Темир–Хан–Шуре сделали несколько выстрелов из трофейной пушки, прав да, безуспешных. В крепости поднялась паника. В Шуре находились Апшеронский полк (без двух рот), батальон Тифлисского полка, две роты Кабардинского полка, гарнизонная. артиллерия и 10 полевых орудий. Поэтому имам не решился на штурм. Но мысли о взятии города не оставил. Шамиль надеялся взять осажденных измором; блокада длилась месяц и три дня. Но плану имама не суждено было осуществиться. Шуре на помощь пришел отряд, генерала Фрейтага — 1350 рекрутов, 1400 казаков с 18 орудиями. 14 декабря 1843 года после незначительных боев у Кафыр–Кумуха и Муслим–аула мюриды ушли к Гимринскому хребту.
Успехи Шамиля выглядели крайне внушительно: захвачено было 11 укреплений, 92 офицера и генерала, 2500 солдат, 27 пушек и 2100 ружей. Ответственность за эти потери лежала на царских генералах и старших офицерах. Солдатам доставались либо смерть, либо неимоверные трудности. Батальон, отправившийся на выручку Унцукуля, весь погиб. Из осажденного Хунзаха вырвался подполковник Пассек. Его солдаты, пробираясь к своим, чтобы облегчить движение, побросали все, кроме ружей и патронов. Питались травою и лесными ягодами. Шли строго на восток к Каспийскому морю. Выбирали тропы поглуше; услышав далекий лай собак, обходили за версту аулы, ночевали в пещерах. Но у Зирани их все‑таки обнаружил Хаджи–Мурат. Отбивались три дня. Многие пали от пуль или в штыковом бою, умерли от болезней и голода. Живые не дрогнули, не сдались. В декабре 1843 года, когда Фрейтаг отгонял от Темир–Хан–Шуры мюридов Шамиля, в крепость на арбах прибыла половина истощенных, измученных солдат отряд Пассека. Весть об их чудо–подвиге быстро разнеслась среди народа. Солдаты расплачивались за политику царя и помещиков на Кавказе, за всю военную организацию николаевской России. Из высших чинов за все это поплатился только генерал–адъютант Граббе. Если Ахульго стал главным среди его относительных успехов, то 1843 год завершил карьеру старого «кавказца» — его сместили.
