В. Мавродин - Начало мореходства на Руси.
Старинные рассказы и, повидимому, источники, говорившие о крещении Владимира на Руси (Киеве, Василеве), о походе Владимира-христианина на Корсунь, сознательно игнорировались, замалчивались летописцами, и лишь отдельные отрывки этих местных, русских, достоверных сообщений, рисующих все события, связанные с крещением Владимира и Руси в ином свете и в соответствии с действительностью, сохранились и дошли до нас только в других источниках, причем искаженные и неполные. Итак, мы с полным основанием можем считать, что поход на Корсунь был предпринят Владимиром уже после принятия им христианства. Но почему Владимир, только что заключивший соглашение с Василием «о сватовстве и женитьбе», вдруг внезапно нападает на крымские владения своего шурина? Нет никакого сомнения в том, что поход Владимира на Корсунь был вызван тем, что Русь, выполнив свои обязательства по договору с Василием, ожидала того же от Византии. Последняя же, получив шеститысячный русский отряд, не торопилась осуществить договор: выдавать замуж за «варвара» «порфирородную» Василий все же не хотел.
Мы не знаем, почему за год до Корсунского похода Владимир «к порогам ходи», но мы можем предположить, что здесь, очевидно, он ожидал Анну, выйдя ей навстречу и остановившись в том месте, где византийской миссии, в составе которой должна была прибыть и Анна, угрожала опасность от печенегов, постоянно подкарауливавших русских у порогов. Здесь и остановился Владимир со своей дружиной, поджидая греческих послов, отсюда он повернул, не дождавшись Анны, к себе в Киев для того, чтобы на следующий год выступить в поход на Корсунь и, таким образом, оружием вынудить Василия выполнить свои обещания.
Русские суда весной 989 г. спускаются вниз по Днепру, выходят в море и пристают у Херсонеса.
Место высадки русского десанта, отрезавшего Корсунь от суши (вариант А. А. Шахматова, предположившего, что первые шесть месяцев Владимир блокировал Херсонес только с моря, должен быть отброшен как совершенно не соответствующий условиями местности [138], различными исследователями приурочивается к разным пунктам побережья. Бертье-Делагард полагал, что высадка русских воинов с лодий имела место в Карантинной бухте, которая длинным и узким, причудливо извивающимся заливом, заходит далеко в глубь берега у самых стен Херсонеса и отделяет город от Севастопольского рейда.[139]
Б. Д. Греков резонно возражал Бертье-Делагарду, считая, что прорыв русского флота в Карантинную бухту был невозможен не только из-за той опасности, которую несли собой стены Херсонеса, но и потому, что в глубине бухты Владимир мог встретить укрывшийся в ней греческий флот, а войдя в нее, мог быть отрезан с моря греческими судами.
Поэтому Б. Д. Греков полагает, что местом высадки Владимира была Стрелецкая бухта, где он и расположился лагерем «дали града стрелище едино».[140]
С этим следует согласиться, исходя из конфигурации берегов, в чем я мог убедиться, специально исследовав в 1929 г. побережье Черного моря у Херсонеса, и из того, что только такое предположение объясняет то место в летописи, где говорится «кладези яже суть за тобою (Владимиром, — В. М.) от востока».[141]
Дата похода на Корсунь и осады города может быть установлена точно. Продолжатель «Истории» Льва Диакона Калойского Михаил Пселл говорит, что «явление кометы и огненные страшные столбы, видимые ночью на северной части неба предвещали… завоевание Херсона Тавроскифами и взятие Верро и Мисянами».[142]
Яхъя Александрийский и Аль-Мекин датируют это небесное явление 7 и 11 апреля 989 г. Другое же явление, произошедшее 27 июня того же года, Михаил Пселл считает провозвестником октябрьского землетрясения. Следовательно, Корсунь был взят русскими между апрелем и октябрем, т. е. летом 989 г.
Осада была длительной и упорной. «И era Володимер об он пол города, дали гряда стрелище едино, и боряхуся крепко из града. Володимер же объстоя град. Изнемогаху в граде людье, и рек Володимер к гражанам: „аще ся не вдасте, имам стояти и за 3 лета"».[143]
Русские насыпали перед стенами города земляной вал («приспу»), для того чтобы по нему ворваться в город. Кор-сунцы же «крадуще сыплемую перьсть» и относили к себе в город, ссыпая землю «приспы» «посреде града». Осада затягивалась. Но недаром еще со времен Игоря, а быть может, и ранее русское влияние распространилось на Крым; недаром в следующем, XI в. корсуняне убили своего котопана камнями за то, что он отравил русского тмутараканского князя Ростислава; недаром здесь еще в XIII в. остается какое-то русское население и действуют безыменные русские князья. [144]Еще со времен Игоря какие-то земли в восточной части Крыма вошли в состав владений Киевского князя, а по ту сторону Керченского пролива раскинулись земли русской Тмутаракани. Со времен Святослава на Крымскую Готию распространился, как мы это знаем из «Записки Готского топарха», протекторат русского князя.[145]
Понятно, почему в осажденном Херсонесе нашлись люди, которые оказали помощь Владимиру.
«Житие Владимира особого состава», Плигинский список «Жития» говорит о том, что варяг, по имени Ждьберн, в записке, прикрепленной к стреле, пущенной в лагерь Владимира, сообщил русскому князю, по какому пути в город доставляются припасы. Владимир велел перекопать дорогу, и Корсунь сдался.
Другой вариант рассказа о взятии Херсонеса сообщает, что стрела была пущена рукой корсунянина Настаса (Анастаса), который указал Владимиру, где находятся водопроводные трубы, снабжающие город водой. Владимир приказал их перекопать, и город сдался.
Следует отдать предпочтение второму варианту, так как перекапывать сухопутную дорогу бессмысленно, тем более, что Владимир, очевидно, обложил город со всех сторон, и никакой подвоз был немыслим. Другое дело — водопровод. Русские могли не знать и, действительно, не знали, каким путем корсунцы получают воду, и прекращение ее подачи, конечно, могло заставить херсонеситов сдаться Владимиру.
Но в обеих версиях речь идет о разных людях, и гораздо проще представить себе стреляющим в русский лагерь варяга Ждьберна, чем «корсунянина» Анастаса, который выступает позднее на Руси в роли киевского епископа. Не проще ли предположить, что исполнителем был варяг Ждьберн, а инициатором «корсунянин Настас», будущий киевский епископ, за услугу взятый Владимиром на Русь, обласканный им и игравший большую роль на Г;7си вплоть до времен Святополка Окаянного.
Б. Д. Греков считает, что и «Анастас и, Ждьберн могли действовать единовременно и даже сообща».[146]
Корсунь был взят. Владимир послал гонцов к «Василью и Константину, глаголя аще „Се град ваю славный взях, слышю же се, яко сестру имата девою, да еще ее не вдаста за мя, створю граду вашему, яко же и сему створих».[147]
Угроза была реальной. Увидеть под стенами Византии русское войско не входило в рагчеты императора. Пришлось выполнять условия договора с Владимиром, сумевшим мечом добиться восстановления своих попранных прав.
В Корсунь прибыла Анна. Отдав Корсунь Василию «за вено… царицы деля», Владимир с Анной, Анастасом и «попы Корсуньски», взяв мощи святых Климента и Фифа, церковные суда, иконы, «ида (идолы, — В. М.) медяны две ка-пищи, и 4 кони медяны», возвращается в Киев. Началось крещение Руси.
Вернемся к судьбам русского отряда, посланного Владимиром на помощь византийским императорам. Русские воины на службе у византийских императоров не были редким явлением. «Русин» на службе у императора знают договора Руси с Византией.
О первых русских воинах в Византии говорит Константин Багрянородный. Сведения о них собрал в своей замечательной работе «Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI–XII веков» В. Г. Васильевский.
Из сочинения Константина Багрянородного «De ceriinoniis aulae byzantinae» мы узнаем, что русский отряд в 700 человек принимал участие в морском походе на Крит в 902 г. и сражался с арабами, за что и получил 100 литров серебра.
Нам известно о других морских походах русских в составе византийского флота уже в более позднее время. Речь идет о походе в Италию, против лангобардов, в 936 г., при Романе Лакапине, в котором принимало участие 415 русских воинов; о походе на Крит в 949 г., когда в составе греческой флотилии было 9 русских судов с 629 воинами.[148]
В это время 7 русских судов находились в Диррахиуме и Далмации, а остальные в Калабрии и Испании. В поход на Крит отправилось 9 русских кораблей и две галеры с пленными, вооруженными и принимавшими участие в боях. Интересно отметить, что русские воины, принимавшие участие в морских походах византийских императоров, получали более высокое жалованье, чем их иноплеменные товарищи, также служившие наемниками у «ромеев».[149]
