В. Мавродин - Начало мореходства на Руси.
Возобновив «старую вражду», они «нарубили вверху (в верховьях Днепра, — В. М.) леса, выстроили из него малые и большие лодьи» и вышли в море. Кедрин определяет войско русских цифрой в 100000 человек, Аталиота называет другое число — 400 лодей, т. е. около 20 000 воинов, и это, несомненно, ближе к действительности. Им удалось проникнуть в Пропонтиду, и здесь они вступили в переговоры с императором Константином Мономахом, предлагая ему заключить мир, т. е. какой-то договор, очевидно, долженствующий положить конец притязаниям Византии на «игемонию» над Русью, и заплатить по 1000 статиров на каждую лодью (по другому варианту по 3 литра золота на воина). Император отказался. В морском сражении грекам помогла страшная буря. «Сильный ветер двинулся г востока на запад; взмутив море вихрем, он устремил волны на варвара и потопил одни из его лодок тут же, так море поднялось в середину им, а другия, загнав далеко в море, разбросал по скалам и утесистым берегам». Так говорит об этом сражении Михаил Пселл.[153]
«Повесть временных лет» сообщает: «и бысть буря велика, и разби корабли Руси». [154]
Воспользовавшись бурей, крупные греческие суда — трииры (триремы) ворвались в расстроенную штормом русскую флотилию и пустили в дело греческий огонь. «И княжь корабль разби и ветр и взя князя (Владимира Ярославовича, — В. М.) в корабль Иван Творимиричъ, воевода Ярославль». Более шести тысяч воинов из разбитых лодей оказались на берегу. Они хотели пробиться на Русь по сухопутным дорогам, но не имели военачальника. «И не идяше с ними никто же от дружины княжее». Тогда Вышата заявил, что он идет с ними. «Аще жив буду, то с ними, аще погыну, то с дружиною». Но уйти на Русь не удалось. У Варны русские были разбиты, масса воинов пала в сражении, около 800 человек были приведены в Константинополь и ослеплены. Только через три года Вышата вернулся на Русь.
Оставшиеся лодьи, на которых плыли Владимир Ярославович и Иван Творимирич, повернули на север. Вдогонку им император послал 14 судов, но русские, повернув обратно, дали им бой, «изби оляди Гречьскыя» и только после этого вернулись на Русь.[155]
Когда, через три года после указанных событий, Византия почувствовала на себе всю силу ударов печенегов и познако-милась С кривой печенежской саблей, это заставило ее искать помощи у Руси, которая могла сковать кочевую стихию. Этим и объясняется возвращение Вышаты из византийского плена на Русь. Но дружеские отношения между Русью и Византией возобновились нескоро. Только в 1052 г. или 1053 г. Русь снова увидела на митрополичьей кафедре грека, и в дом русских князей была принята византийская царевна. Это была невестка Ярослава, жена его сына Всеволода, дочь византийского императора Константина Мономаха.
Этим мы заканчиваем рассмотрение морских походов русских во времена расцвета Киевского государства.
С середины XI в., после смерти Ярослава Мудрого, начался период феодальной раздробленности.
4. РУССКОЕ МОРЕХОДСТВО В ПЕРИОД ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЕННОСТИ (до 30-х гг. XIII в.)
В истории русского мореходства период феодальной раздробленности характеризуется прежде всего тем, что отныне морские походы не диктуются одним политическим центром, как это имело место в период образования и расцвета Киевского государства, а предпринимаются из разных мест, вразброд, в различных направлениях и с различными целями.
Тем не менее нельзя говорить о прекращении активности русских на море со времен распада Киевского государства. Однако стало традицией и, надо сказать, дурной традицией исторической науки утверждать именно это.
Причем обычно ссылаются на половцев, отрезавших Русь от южных морей Черного, Азовского и Каспийского, на могущественную кочевую стихию Дешт-и-Кыпчак,[156] которая оторвала от Руси Посулье и Поморье, сделав «землей незнаемой», и сказочное Лукоморье и древнюю Тмутаракань.
Если и говорили о русском мореходстве той поры, то имели в виду только плавание по Балтийскому и Белому морям, походы удалых молодцев-новгородцев, плавания вольницы ушкуйников, поездки поморов. Считалось само собой разумеющимся прекращение активности русских в южных морях, обусловленное господством в Причерноморских степях половцев, и также не вызывало сомнения утверждение, что единственным выходом Руси на широкие морские просторы явилась узкая полоска побережья Финского залива от Карельского перешейка и до устья Наровы, да пустынные берега неприветливого и холодного Белого моря.
Мы не собираемся отрицать роли Балтийского и Белого морей в русской военно-морской истории и в истории мореходства на Руси вообще, но имеющиеся в нашем распоряжении и отнюдь не неизвестные до сей поры факты дают право утверждать, что русские суда бороздили воды Черного и Каспийского морей и в тот период времени, когда Русская земля представляла собой множество «самостоятельных полугосударств» (И. В. Сталин) — княжеств. Великий водный путь «из варяг в греки», непрерывно функционировавший, несмотря на то, что почти все время летом, у порогов мелькали печенежские всадники, не заглох и позднее, когда половецкая волна залила все Черноморские степи. Так же, как их пращуры в X в., плавали в Царьград в XII в. купцы «гречники», весной плыли по Днепру вниз, а осенью поднимались вверх русские суда, везя в Царьград меха и мед, воск и челядь, а оттуда привозя «паволоки, и злато, и серебро, и овощеви разноликие». Только немного по-иному называлась эта древняя прямоезжая дорога, сменившая название «из варяг в греки» на «греческий путь». Конечно, неспокойно бывало на ней не раз, да и половцы были неизмеримо сильнее печенегов. Не всегда, видимо, помогали и такие чрезвычайные меры, которые принимал напр. Мстислав Изяславович, вышедший в 1170 г. навстречу купцам «гречникам».[157]
Не раз приходилось князьям посылать воев на помощь купцам. Так, напр, в 1167 г. Ростислав «посла… Володислава Ляха с вой, и възведоша Гречники».[158]
А прошел год, и целая коалиция князей и земель: «Мстислав из Володимера, Ярослав брат его из Лучьска, Ярополк из Бужьска, Володимир Андреевич, Володимир Мьстиолавич, Глеб Гюргевич, Рюрик, Давыд, Мьстислав, Глеб Городень-ский, Иван Ярославичь сын, и Галичьская помощь» вышли навстречу купцам, двинулись на юг «и стояша у Канева долго время, дондеже взиде Гречник и Залозник, и оттоле възвра-тишася въсвояси». [159]
Второй раз такая коалиция князей стояла у Канева в ожидании «Гречник и Залозник» в 1170 г. Это вполне понятно, — половцы стали «пакостити Гречнику нашему и Залознику». Приходилось выходить им «противу», навстречу, оборонять купеческие караваны.
Конечно, обстановка в степях отнюдь не была благоприятной для Руси, и, несомненно, прав был Мстислав Изяславич, когда говорил князьям: «братье! пожальтеси о Руской земли и своей отцине и дедине… уже у нас и Гречьский путь изъ отимают, и Соляный, и Залозный..».[160]
Но все это были препятствия, помехи, вынуждавшие принимать чрезвычайные меры, вроде совместных походов князей навстречу «гречникам», и не больше. Торг по Днепру и по морю, а следовательно, и плавания «гречников» из Руси в Царьград не прекращались, хотя и были затруднены по сравнению с тем временем, когда у порогов поджидали русские лодьи относительно слабые и малочисленные отряды печенегов.
Нас не должно смущать то обстоятельство, что летопись не сохранила нам ярких и красочных описаний походов русских воинов на Царьград, как это имело место в X–XI вв. Молчат о налетах страшных «рос» на столицу империи источники «ромеев». Все это понятно. Прекратились завоевательные походы последних времен «славного варварства», оставившие столь яркий след в русских и византийских источниках.
Развитие феодальных отношений на самой Руси изменило характер русских войн и походов, характер связей с Византией.
Кончался завоевательный период в истории древней Руси. Начинался новый ее этап, характеризуемый упорным стремлением к укреплению государственности на самой Руси и развитием феодализма. Князья перестают «искать» и «воевать» «чюжея земли», а принимаются за освоение своей земли и эксплоатацию ее населения. «Строй земленой» и «устав земленой», а не рати, все более и более приковывают к себе внимание русских князей. Изменяются формы общественной жизни и быта. Варварская Русь перерастала в Русь феодальную, Русь XI в. «Воя» Руси все более и более заслоняла фигура дружинника, княжего «мужа». Зарождались и быстро развивались новые формы идеологии, свойственные раннему феодальному обществу.
Русь переставала быть варварской державой; она становилась феодальным государством. Эпоха «военной демократии» с ее бесконечными походами и войнами, нападениями и набегами, отходила в прошлое. И боевой клич «воя» — дружинника все чаще и чаще покрывался выкриками княжеского тиуна и даньшика, наблюдающих за тем, как трудится на княжеской ниве, на дворе, по «ловищам» и «перевесищам» многочисленная челядь, и собирающих дань с сельского «людья» Русской земли.
