Петр Мультатули - Господь да благословит решение мое (Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов)
Николай II искренне любил войска. "Мы смотрели восемьсот солдат 1-го армейского корпуса, - писал он своей матери в 1906 году, - вернувшихся с войны, чтобы быть учителями молодых солдат своих полков. Всем раненым, оставшимся в строю, я дал Георгиевские кресты. Такая была радость увидеть этих славных людей, которые с такой самоотверженностью послужили в страшной и трудной войне"{196}.
"Государь обожал армию и флот, - пишет Вырубова., - Государь говорил, что солдат - это лучший сын России",
Принц Генрих Прусский, брат кайзера Вильгельма II, писал, что Николай II - "хороший военный"{197}.
Таким образом, приведенные выше сведения позволяют сделать совершенно определенный вывод о том, что Император Николай II был профессиональным военным, с хорошим и разносторонним военным образованием, включавшим изучение как стратегии, так и тактики. Конечно, он не имел академического военного образования, и руководить один проведением всех крупнейших военных операций, без помощи военных специалистов, он не мог. Но как раз в подборе таких специалистов и проявились сильные стороны Николая II как военачальника.
Николай II всегда живо интересовался вооружением своих войск, уделял ему пристальное внимание во время маневров и посещений воинских подразделений и боевых кораблей. Флигель-адъютант Николая II С.С. Фабрицкий вспоминал о посещении Императором броненосца "Наварин": "За несколько дней до смотра началось нервничание и волнение начальствующих лиц на броненосце, не знающих, как Государь Император будет делать смотр. Все хорошо знали, что Государь любит морское дело и знает его хорошо.
При осмотре "Наварина" был произведен детальный осмотр корабля, во время которого произошел следующий инцидент возле носовой башни в батарейской палубе, где имеется единственный весьма узкий и низкий вход в башню. Командир корабля, капитан I ранга Безобразов, крупный и грузный человек, с большим трудом пролезавший в такое маленькое отверстие, видя желание Государя войти в башню, замялся и доложил Его Величеству, что навряд ли возможно войти внутрь изза неудобного входа. На это Государь Император ласково и спокойно ответил: "Идите, командир, вперед, а я за вами всюду пройду". Сконфуженный командир немедленно юркнул в узкое отверстие, а за ним легко и свободно вошел стройный молодой Государь и пробыл в башне очень долго, интересуясь в подробностях действиями всех приборов и управления башней"{198}.
Но прекрасное военное образование, знание службы и любовь к военному ремеслу еще не означают выдающихся военных способностей. Был ли Император Николай II выдающимся стратегом? Это вопрос неоднозначный и условный. Ответ на него представляется нам намного сложнее, чем может казаться. Кого считать выдающимся военным стратегом? По каким критериям он определяется? Сам Государь себя таковым не считал, и, если подходить к вопросу с узко профессиональной военной точки зрения, им, конечно, не был. То есть он не сочинял в течение ночи, подобно Наполеону, план кампании, не делал никаких открытий в военной науке, не определял безошибочно действия противника. "Государь не строил никаких иллюзий, - писал историк Керсновский. - Он отдавал себе отчет в своей неподготовленности военной и ближайшим своим сотрудником и фактическим главнокомандующим пригласил наиболее выдающегося деятеля этой войны генерала Алексеева, только что благополучно выведшего восемь армий из угрожавшего им окружения"{199}.
Строго говоря, в русской армии почти все военачальники не обладали нужным боевым опытом для ведения такой невиданной войны. Отсутствие должного опыта руководства крупными операциями, не только у великих князей, но и вообще у военных, объясняется легко: давали знать 13 лет мирного царствования Императора Александра III - Царя-Миротворца. Да и в царствование Императора Александра II русские с европейскими армиями не воевали. Последняя широкомасштабная европейская война, которую вела Россия, была Восточная война 1853-1856 годов. Русско-японская война была локальной, да к тому же за тысячи верст от Европейской части России. Правда, в этой войне Россия столкнулась с современной японской армией, впервые узнала, что такое пулеметы и бомбометание с воздушных шаров. Таким образом, из генералов более или менее опытным можно было назвать генерала А.Н. Куропаткина, участника русско-турецкой и главнокомандующего в русско-японской войнах. Но последний его опыт был настолько неудачен, что о Куропаткине предпочитали не вспоминать. Отсутствие опыта ведения современной войны было присуще почти всем русским генералам и вообще всему военному ведомству России, которое оказалось не готовым к мировой войне. В этом, безусловно, русская армия невыгодно отличалась от германской. Немцы в начале 70-х годов провели успешную широкомасштабную войну с французами и нанесли поражение ведущему государству Европы. В ходе той войны Германия уже применила новые методы ведения войны (тяжелую артиллерию и так далее), и в ходе нее выдвинулись выдающиеся германские стратеги (Мольтке, Шлиффен и другие). Кроме того, во франке-прусской войне как боевые офицеры участвовали ведущие военачальники будущей мировой войны (Гинденбург, Людендорф, Макензен и другие).
Конечно, в ходе мировой войны и в русской армии выдвинулся целый ряд талантливых военачальников: Алексеев, Брусилов, Рузский, Плеве, Радко-Дмитриев. Но они были узкими военными специалистами и не могли, разумеется, возглавить вооруженные силы империи. В тяжелый момент испытаний мирового масштаба, каким являлась мировая война, кроме Императора Николая II, возглавить вооруженные силы было некому. Николай II, в очередной раз, один брал на себя тяжелый крест царского долга. Был ли он достаточно подготовлен к этой ноше? Конечно, нет. Он и сам это хорошо осознавал. Адмирал Бубнов писал: "Государь готовился лишь к военной карьере, которую он очень любил, и уровень его знаний соответствовал образованию гвардейского офицера, что само собой разумеется, было недостаточно для оперативного руководства всей вооруженной силой на войне. Сознавая это, Государь всецело вверил сие руководство генералу Алексееву и никогда не оспаривал его решений и не настаивал на своих идеях, даже тогда, когда эти идеи, как, например, в Босфорском вопросе, были правильнее идей генерала Алексеева"{200}.
Истинная роль Императора Николая II заключалась не в руководстве военными операциями, а в его способности найти новых руководителей армии, дать им возможность свои способности применить на деле, консолидировать армию, вдохновить ее и, тем самым, остановить сползание ее к катастрофе. Он призван был успокоить своих солдат, офицеров и генералов, показать им, что в критическую минуту их Царь - вместе с ними, а значит, они победят. И с этой своей задачей Николай II, как мы увидим в дальнейшем, справился, проявив при этом незаурядные способности руководителя армии и государства. Как верно писал в своей статье писатель Г. Некрасов: "В оценке способностей полководца главным критерием является его успех, или конечная неудача в руководстве военными действиями. По русской традиции "цыплят по осени считают". Вторым критерием является цена его побед"{201}.
Но здесь возникает и иной вопрос: а всегда ли для решающей победы необходим военный гений? Ответ на этот вопрос неоднозначен.
Характерный пример: Наполеон и Александр I. Безусловно, Наполеон был военным гением, а Александр I им не был. Наполеон дал множество примеров потрясающих кампаний, которые навсегда останутся в мировой истории военного искусства. Александр таких примеров не дал. Но Император французов был гением в вопросах тактики. Если же мы возьмем вопросы большой стратегии, то Император Александр, как стратег, видится выше Наполеона. Наполеон одержал огромное количество побед в сражениях, но проиграл войну в целом и оказался на острове Святой Елены. Император Александр Павлович проиграл целый ряд сражений и две больших кампании (1805 и 1806 годов), но, в конце концов, победоносно вошел в Париж и сокрушил наполеоновскую империю. Наполеон прекрасно разбирался в вопросах военного искусства, но он совершенно не понимал многое другое и не разбирался в культуре, истории и психологии других народов. Принимая делегации от сдавшихся на его милость Рима, Милана, Вены, Берлина с ключами и выражением полной покорности, Наполеон решил, что так будет везде и всегда, и поэтому у него вызывали полное недоумение и Сарагоса и Москва. Испания и Россия действовали "не по правилам", вместо ключей и делегаций они встречали его вилами и пожарами. И вот тут-то механический гений императора давал сбой. Все было не так, как он привык. Армия противника должна давать генеральное сражение, которое он, Наполеон, должен обязательно выиграть, а она не дает его; после боя он должен видеть целую толпу пленных, а их нет вообще; столица должна встречать хлебом-солью и "боярами", а она встречает губительным пожаром; Царь Александр после взятия Москвы обязательно должен заключить с ним мир, а он не только его не заключает, но и не отвечает ни на одно милостивое наполеоновское послание; крестьяне, что в Испании, что в России должны встречать его как освободителя от инквизиции и от барщины, а они берут вилы и косы и режут его солдат. В этих условиях Наполеон не знал, что ему делать. Он абсолютно не знал той страны, куда он так самоуверенно вторгся. Он совершенно не знал ни характера русского народа, ни характера русского царя. Он полагался только на свой гений и на "les gros bataillons". Венцом этой пагубной самоуверенности стали слова императора, сказанные им после Тильзита: "Я могу все".
