Муса Гареев - Штурмовики идут на цель
Пришлось уйти с поля боя и впервые в жизни сбросить бомбы вне цели. Очень обидно, но что поделаешь! Главное теперь – перетянуть через линию фронта и спасти машину. А она шла очень тяжело. Много сил приложил я, чтобы дотянуть до аэродрома. Посмотрели техники удивились, как мог лететь самолет с развороченным крылом? Пришлось заменить плоскость.
Сегодня в полет меня провожала Галя. Она и раньше часто выходила к старту и украдкой махала мне рукой. Нам казалось, что этого никто не замечал. Но мы, конечно, ошибались.
Близкая дружба наша началась летом, во время нашего отдыха. Галина часто оставалась в Должанской, а наш полк отвели на один из аэродромов подальше от фронта. Скучно мне было без нее. Медленно тянулись дни. Тогда по-настоящему и понял я, что дороже этой девушки для меня Никого нет. Как-то меня послали в Должанскую проверить, как идет ремонт самолетов. Я разыскал ее. По вечерам мы подолгу бродили в окрестностях станции, собирали цветы, шутили. А однажды, не знаю, откуда только смелость взялась, я признался, что люблю ее, и тут же спросил, когда будет наша свадьба.
Галя слушала меня молча. На щеках ее заблестели две полоски. Она почему-то плакала.
– Сейчас война, Муса, – сказала она. – Время ли свадьбы играть?
– На войне, Галя, не только воюют. На войне и любят, и ненавидят. Жизнь продолжается. И я никаким фашистам не позволю отнять мое счастье!
О дне свадьбы мы тогда не договорились. Нужно было получить разрешение начальства, а это не так просто. Недавно женился Ларик Павлов. Пойду по его следам. Думаю, не откажут. А на Октябрьские праздники и свадьбу сыграем! Так мысленно рассуждаю я, сидя в кабине самолета. Наша группа подходит к району цели. Пикирую. Нажимаю на кнопку бомбосбрасывателя. Обычно мы дублируем сброс бомб вручную с помощью аварийного сбрасывателя. Но на этот раз я только хотел это сделать, как послышался голос Кирьянова:
– Все уже отбомбились. Мы одни… Нас атакуют! Нас атакуют!
Я хорошо знаю, что это значит, особенно, если к хвосту самолета пристроился вражеский истребитель. Теперь не зевай. А если растеряешься, промедлишь – будешь сбит. И я уже не думаю об аварийном сбрасывании – не до него.
Маневрируя, бросая самолет из стороны в стороны, ухожу из-под прицельного огня. Отчетливо слышу стрекот пулемета Кирьянова. Значит, «мессершмитт» продолжает нападение. Упрямый попался фашист. Я снова бросаю самолет из стороны в сторону. А Саша строчит и строчит! Отбив атаки истребителя, беру курс на свой аэродром.
На душе радостно. Хочется перекинуться с кем-нибудь словом, разрядить возбуждение. И я кричу Кирьянову:
– Ну как, Саша, жив?
– Все в порядке, товарищ командир, – бодро докладывает стрелок.
– Нас взять не так просто!
– Маневр был что надо. Спасибо.
– И тебе спасибо. Патроны небось все расстрелял?
– Самая малость осталась.
Сели, зарулили на свою стоянку. Как ни в чем не бывало ведем разговор с Кирьяновым.
– А крыло, гад, он все-таки нам попортил. Смотри, сколько дыр пробил?
– Залатают, – успокаиваю Кирьянова.
– Все равно жалко – совсем новое…
Вдруг слышу возбужденный шепот техников. Спрашиваю:
– Что там у вас? Молчание.
– Вы что, оглохли?
– Товарищ командир, вы бомбы сбросили?
– Сбросил, а что?
– Посмотрите!
Чувствую, как по спине бегут мурашки, на лбу выступи холодный пот. Гляжу на Кирьянова – он бледен. Стоим ошарашенные, слова сказать не можем. Оказывается, электросбрасыватель не сработал и бомбы остались на месте. Выходит, мы целых полчаса сидели на «пороховой бочке».
Я на секунду представил, что могло случиться. Взрыв мог произойти также и при посадке. Известно, что сажать самолет с подвешенными бомбами запрещено.
Наконец ко мне возвращается способность говорить, и я спрашиваю:
– Висят, значит?
– Висят. Полюбуйтесь.
Впоследствии, когда я уже командовал эскадрильей, а затем стал штурманом полка, всегда рассказывал подчиненным об этом случае для «узелка» на память.
Молва о посадке с бомбами облетела весь полк. Узнала о том и Галя. Встретившись со мной вечером, печально покачала головой и укоризненно сказала:
– Как же так, Муса? Ведь мы могли сегодня уже не увидеться больше.
Мне стало стыдно. Как это я забыл продублировать сброс? Не должен я допускать такие оплошности: в полку каждая машина на счету. Да и жизнь свою подвергать такой опасности глупо.
Я мог оправдываться перед командиром эскадрильи, перед техниками, перед самим собой, наконец, но перед Галей я оправдываться не мог. Она каждый день живет в тревоге, и всякий раз, когда заставляю ее лишний раз волноваться, я чувствую перед ней большую вину. Вот как сейчас, например.
– Так уж получилось, – говорю я. – Но обещаю, что больше такого не будет.
Галя вскинула на меня темные, полные слез глаза и торопливо кивнула.
– Только ты, пожалуйста…
Я не дал ей закончить, взял под руку, и мы не спеша пошли вдоль деревни.
У ворот дома, где она временно проживала с подругами, мы остановились. Летом мы посидели бы на лавочке, а сейчас сырой осенний холод пробирает до костей.
– У тебя ноги в сапогах совсем застыли, кашлять будешь. Иди. Завтра встретимся, – говорю я.
А она как-то особенно задумчива. Ей хочется что-то сказать. Я замечаю это и прихожу к ней на помощь.
– Ты что-то скрываешь от меня, Галя?
– Нет, нет… Хотя… Я давно хотела тебе сказать? Она начинает внимательно рассматривать свои рукавички.
– Я давно хотела сказать, Муса.
– Ну, ну, говори.
– Только ты, пожалуйста, не сердись!
– О чем ты хочешь сказать?
– Я давно думаю, может быть, нам лучше расстаться?
– Ты этого желаешь?
– Не во мне дело.
– А в ком?
– В ком, в ком.., как маленький. Неужели ничего не видишь?
– А что я должен видеть?
– Летчики подсмеиваются. Некоторые приставать с вопросами стали.
– Кто?
– Ну, хотя бы инженер полка.
– Что ему надо?
Не пойму; в шутку или всерьез, но упрекает… Инженер полка Григорий Иванович Суглобов, Галин начальник, не раз говорил мне:
– Ох, Гареев, Гареев! Сбиваешь с пути истинного моих подчиненных. Смотри – женю!
– Я бы рад…
– Рад, рад… Знаю я вас, ухарей! Ходит, ходит, а потом, глядишь, и «подарочек». Куда она с ним пойдет, в войну-то?
– Да что вы, Григорий Иванович! Разве можно!
– То-то! Женился бы лучше. Вон Павлов – раз, два и свадьба!
Инженер Суглобов был добрым и порядочным человеком. Конечно, над Галей он подшучивает, как и надо мной.
Галя смотрит на меня вопросительно. И я решился на то, к чему готовился уже не один месяц.
– Завтра пойду к командиру полка.
– Зачем?
– За разрешением на свадьбу.
– Что ты, Муса! Не разрешит! – тихо сказала она.
– Разрешит. Павлов женился? А я что, хуже? Пойдем завтра вместе.
– Что ты, что ты! Иди один, я боюсь… Это уже было согласие. А разрешения командира полка я добьюсь.
На следующее утро мы пошли к полковому. Спрятавшись за самолетами, Галя осталась ждать моего возвращения, а я решительно направился к землянке командира полка. К моему счастью, он в этот момент зачем-то вышел на улицу. Я – к нему.
– Товарищ майор, разрешите обратиться?
– Слушаю тебя, Гареев.
– Хочу жениться. Дайте разрешение!..
– Жениться?
– Так точно!
– Недавно Павлов женился, теперь тебя потянуло. А воевать кто будет?
– Мы, товарищ майор!
– Какой ты летчик, если обзаведешься женой? Полетишь, а думать о чем или о ком будешь?
– Как лучше выполнить приказ, товарищ майор! Полковой задумался, вздохнул и недовольно сказал:
– Война, а тут хоть ясли открывай. На ком хоть жениться собираешься?
– На укладчице парашютов Галине Мигуновой.
– На той сибирячке?
– Так точно!
– Хорошая девушка, плохого не скажешь, – сказав так, командир полка запрокинул голову вверх и стал рассматривать забившие небо низкие осенние тучи.
– Опять погода мокрая, а воевать надо. Только что из дивизии звонили: нужны штурмовики.
Он долго еще глядел в небо, ругал погоду, ворчал на кого-то, а я стоял и ждал.
Выговорившись, он окинул меня сердитым взглядом:
– Ты все стоишь, Гареев? Чего еще надо?
– Так, товарищ майор. Я за разрешением.
– А я что, запретил? Женись, раз не терпится. Но чтобы летал мне лучше всех в полку!
– Постараюсь, товарищ майор. Спасибо! – радостно выпалил я.
– Передай привет невесте. Жалко мне ее, намается она с тобой.
– Ничего, привыкнет! – крикнул я. В этот момент я простил полковнику и его крикливость, и грубоватость. Я был очень благодарен ему и не скрывал своего ликования. Галя ждала. Увидев меня, она словно засветилась.
– Разрешил?
– Еще бы не разрешил!.. Разрешил, Галинка! Готовься к свадьбе!
Подхватив девушку на руки, я закружил ее на виду у всего аэродрома.
Несмотря на плохую погоду, группа наших штурмовиков, тяжело гудя и разбрызгивая колесами жидкую черную грязь, вырулила на старт.
