Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси
Свет и тепло, базовые человеческие потребности, стали (и остаются до сего дня) основными побудительными причинами включения России в Европу. Свет восковых церковных свечей, повседневная и массовая потребность средневековых европейцев (и обитателей всего тогдашнего цивилизованного мира); тепло меховых одежд; эти «предметы роскоши» и в Восточной, и в Северной Европе тех столетий поступали из естественных, неисчерпаемых и возобновляемых ресурсов. Меха, воск и мёд (в качестве «премиальных») решали актуальные, постоянные и растущие материальные проблемы и удовлетворяли повседневные потребности европейцев, при том, что и в «первоисточнике» лесных пространств Восточной Европы, как и Скандинавии Северной Европы, эти же ресурсы использовались для собственных жизнеобеспечивающих потребностей, были постоянными и восстановимыми, а их перераспределение (в видах рынка) было выполнено, в итоге княжеских реформаторских усилий с середины IX до середины XI вв., достаточно сбалансированным, в конечном счете, образом, обеспечившим на несколько столетий — стабильность отношений великокняжеской государственной власти и свободных сельских и городских общин Руси X-XIII вв.Свет и тепло духовные, ценности христианства и христианской культуры эллинистической Византии — главное, что получила Русь в итоге многоступенчатого обращения и встречного движения материальных ресурсов, обмена мехов на серебро, серебра — на товары и выплаты княжеским дружинникам и администраторам, купечеству и ремесленникам, мастерам и строителям, храмостроителям и священникам. Полученные ресурсы были использованы не просто для приобщения, но и для строительства собственной, православно-русской, основанной на самостоятельной письменности и общечеловеческих христианских ценностях, европейских нормах и системе связей, русской версии, равноправной, равноценной и весьма значимой в контексте десятка реальных версий — романо-латинской, германо-протестантской, англосаксонской, славяно-католической, славяно-православной; периферийных, но самоценных греческой, венгерской, финско-прибалтийской, ирландской, — составляющих во всем многообразии картину мультикультурной и полиэтничной, но притом — общей для всех народов континента, Европейской цивилизации.
Киевская Русь, Держава Рюриковичей (со времени князя Игоря киевский престол занимали прямые потомки Рюрика) в 988 г. при князе Владимире Святом приняла христианство (по византийскому православному исповеданию). Сын его и преемник Ярослав Мудрый превратил главные русские города, Новгород на Волхове, Полоцк на Западной Двине, новооснованные Юрьев (ныне — Тарту) на Чудском озере, Ярославль на Волге, а прежде всего, свою столицу Киев на Днепре, в процветающие и мощные центры урбанизма, с сильными дерево-земляными укреплениями, каменными храмами, дворцами, православными монастырями. Главный из городов Древней Руси, Киев, современники признавали «соперником Константинополя». Материальные, социальные, духовные ресурсы были воплощены в начальной урбанизации России, реализованной за ближайшие два столетия в 400 «городах ближних и дальних» домонгольской Руси, с их укреплениями, валами, «забралами» и башнями, «Золотыми воротами», каменными княжескими палатами и храмами, городскими и пригородными монастырскими обителями, хоромами бояр и купцов, ремесленными «концами» и обильными торгами.
«О светло светлая и украсно украшенная Земля Русская и многими красотами преисполненная: озерами многими, реками и источниками, месточестными горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями различными, птицами бесчисленными, городами велики¬ми, селами дивными, садами обильными, домами церковными и князьями грозными, боярами честными, вельможами многими. Все ты наполнена, земля Русская, о, правоверная вера христианская!» — в «Слове о погибели Русской земли» (пер. акад. М. Н. Тихомирова) таким видел современник Батыева нашествия 1237—1240 гг. утраченное в беспощадном огне вторжения прошлое Родины. Эта замечательная панорама, по существу своему, была материальным выражением потенциала, созданного «первоначальным накоплением» Скандобалтийской цивилизации, из 5 млрд у. е. которого Древняя Русь свою «львиную долю» использовала, очевидно, с наибольшим эффектом.
Истоком этого мощного восточноевропейского политического организма, каналом распределения первоначальных средств является северо-западная окраина России, магистрали и центры на выходе в Балтику речного Пути из Варяг в Греки. Русь Рюрика выступает с середины IX в. ядром новой политической структуры Восточной Европы, объединяя варягов (русь), славян (словен ильменских) и финнов в контроле над трансъевропейским путем речных магистралей между Балтикой и Средиземноморьем.
В 860-х гг. контроль этот обеспечивали славянские города Ладога, Изборск, Белоозеро, выстроенные на пограничье словен и финских племен (чуди и веси) и усиленные варяжскими гарнизонами опытных и отважных воинов «руси». К 870 г. князь Рюрик перенес свою столицу из Ладоги в низовьях Волхова — к его истокам, на берега озера Ильмень, в глубину племенной территории словен, где и был построен город Новгород (первоначально т. н «Рюриково городище», а в дальнейшем, на холмах и над гаванями волховских берегов, Новгород Великий, Господин Великий Новгород, главный из «триумвирата городов» Прибалтийской, Верхней Руси, наряду с Ладогою и Псковом).
«Русь Рюрика» — это прежде всего зона раннего и стабильного взаимодействия славян (словен и кривичей) с финскими племенами лесной зоны Восточной Европы (чудь, меря, весь), а равным образом тех и других — с варягами. Динамизм внешних сношений проявился, с одной стороны, в распространении скандинавского «импорта» (в различных проявлениях, от украшений и оружия до ремесленных технологий и погребальных обрядов), характерного для всей рассматриваемой и своеобразной ИКЗ, с другой — в происходившей в конце VIII — начале IX вв. энергичной «переориентации» потока арабского монетного серебра, поступавшего в обмен на пушнину и другие (в основном сырьевые или транзитные) товары, с Волго-Камского и Волго-Окского речных путей на Волго-Балтийский (Носов 1976:95-110).
Однако именно в распространении арабского серебра — «первый период обращения дирхема в Восточной Европе» (780- 833 гг.) — проявляются тенденции, свидетельствующие об условиях и темпах генезиса «Внешней и Внутренней», как их различали византийцы, Приднепровской «Руси Аскольда» (киевского князя — современника Рюрика и Олега) и Приволховской «Руси Рюрика».
Наличие этих тенденций раннего денежного обращения по всему пространству Восточной Европы, от Среднего Поволжья и Поднепровья до Поволховья, Прибалтики, Скандинавии, Балтийского Поморья, заставляет отказаться от вполне логичной, казалось бы, схемы первоначального развития государственных образований Древней Руси: последовательный рост и постепенная консолидация первичных, сравнительно локальных объединений в пределах двух соседних крупных ИКЗ — южной и северной, параллельно и независимо существовавших во второй половине IX в., а на рубеже IX-X вв., после похода Олега по Пути из Варяг в Греки, от Новгорода до Киева объединенных в общее Древнерусское государство, Киевскую Русь.
Клады «первого периода» обращения арабского серебра в Восточной Европе (780—833 гг.) образуют компактный и по существу единый ареал «восточноевропейского экономического пространства», от Поднепровья до Приладожья, который уже в первой четверти IX в. был связан в общее целое динамикой денежного обращения.
При этом самый северный из этих кладов — Петергофский (около 825 г.), найденный на прибрежье Финского залива, напротив острова Котлин, то есть при переходе с морской на речную часть древнего водного пути, — сохранил в своем составе монеты с граффити, запечатлевшими весь спектр связей этого региона: среди знаков на монетах — не только вполне понятные скандинавские, но и тюркские руны, и уникальная пока для этой категории источников греческая надпись с библейски-христианским именем «Захариас» (Мельникова, Никитин. Фомин 1984: 26-47).
Политический эквивалент экономического пространства первоначального денежного обращения серебряной монеты VIII—IX вв. следует искать в синхронных или близких «первому периоду» обращения арабского серебра письменных источниках. Вероятно, с этой точки зрения требует дополнительного анализа летописная формула, с которой «Повесть временных лет» открывает погодовое (анналистическое) изложение русской истории: «начася прозывати Руская земля», это сообщение приурочено к первому году царствования Михаила III Исавра («наченшю Михаилу царствовати»), то есть 839 г. (ПВЛ, 17; Stang 1996: 235-250; Станг 2000:4, 29,32,48-50,65). Но в таком случае именно эту дату и это событие мы должны считать истинным началом русской истории.