Валерий Замыслов - Иван Болотников (Часть 2)
Ахмет-паша, нервно кусая губы, кинул за ров еще полтысячи невольников. Надо было во что бы то ни стало восстановить укрепления, иначе казаки разобьют все кулеврины. Эти люди не только храбро сражаются в пешем и конном бою, но и метко стреляют из пушек.
И вновь возле проломов закопошились невольники, и вновь ручьями полилась их кровь.
Видя, что стены крепости не поддаются кулевринам, Ахмет-паша приказал сосредоточить восемь пушек напротив Степных ворот.
Тереха Рязанец усилил огонь, но разрушить пятислойный тын было не так просто.
- Крепко отгородились янычары, - хмуро молвил Рязанец.
- А ежели навесом, через тын? - подсказал Болотников.
- Не получится, паря. В ров ядра покидаем.
- Худо, Тереха... Выходит, воротам не устоять?
- Пожалуй, не устоять, - удрученно признал Рязанец. - Надо бы бревнами да кулями с землей укрепить.
Болотников глянул из бойницы на турецкий тын и о чем-то на минуту задумался. К нему шагнул станичный есаул Мирон Нагиба.
- Что будем делать, батька?
- А вот что, - Болотников порывисто обернулся к Нагибе. - Снимай станицу со стены и веди к воротам.
- На вылазку, батька? - догадался Нагиба.
- На вылазку, Мирон. Другого выхода нет.
- Но Богдан Васильев не велел ворота открывать. Нужен его приказ.
- Васильев у Засечной стены. Недосуг его спрашивать. Турки вот-вот откроют огонь. Снимай станицу!
- Пулей, батька!
Нагиба побежал к родниковцам, а Болотников вернулся к Рязанцу и поведал ему о своем плане.
- Смело, паря. Но этого мало.
- Что мало? - не понял Болотников.
- Мало пушкарей перебить. Сыщутся и другие. Добро бы сами пушки заклепать. Во тогда - удача.
- Пушки заклепать?.. Но то дело хитрое.
- Ничего хитрого, паря. Подь сюда.
Рязанец притянул Болотникова к "соловью".
- Зри, паря. Дыра насквозь, то затравка. Заклепать ее - и пушки запал потеряют. Не палить им боле, не рушить стены. Уразумел ли?
- Уразумел, Тереха. Замолчат пушки! - загорелся Болотников. - Но заклепать чем?
Рязанец вытянул из ящика пук железных прутьев.
- Из таких мы протравки готовим. Как раз сгодятся. Да не забудьте по булыжничку прихватить.
Болотников подозвал к пушке десятка три казаков и показал им место заклепки.
- Умри - но заляпушь!
- Забьем дырки, батько! - заверили донцы.
- А теперь поспешим! - воскликнул Болотников.
Тереха Рязанец дал команду пушкарям, чтоб те прекратили пальбу по тыну. Донцы же распахнули ворота и стремглав ринулись на турецкие укрепления.
Янычары не ожидали казачьей вылазки. Они запоздало отпрянули от пушек и выхватили ятаганы; повольники перекинулись через тын и навалились на капычеев. В ход пошли мечи и сабли, палицы и дубины, булавы и кистени.
Болотников развалил надвое одного из янычар и стал прорубаться к пушке. Рядом с ним оказались Васюта Шестак и Мирон Нагиба. Они секли янычар саблями, а чуть сбоку укладывал турок тяжеленной дубиной богатырь Нечайка.
Невольники в сечу не полезли: они побежали за ров, откуда спешили на помощь капычеям сотни янычар.
- К мостам! - закричал Болотников. - Задержите турок! Не пускайте к пушкам!
Родниковцы, перебив орудийную прислугу, кинулись к мостам, по которым уже бежали янычары. Часть же казаков с кусками проволоки подскочила к кулевринам. Две-три минуты - и запалы были заклепаны.
- Наза-а-ад! В крепость, донцы! - подал новую команду Болотников.
Теснимые янычарами, казаки отступили за тын. Болотников, Нагиба, Шестак, Емоха и Нечайка отходили последними, прикрывая донцов от турецких сабель. Бились зло и остервенело, пока не оказались за воротами. Десятка три янычар ворвались в крепость, а за ними напирала новая волна турок; ворота уже невозможно было закрыть. Но тут выручил Тереха Рязанец. Он ударил из пушек дробом, и янычары на малое время отхлынули назад. Турок, застрявших в проходе, оттеснили копьями. Ворота закрылись.
На резвом вороном коне прискакал разгневанный Богдан Васильев. Ему уже донесли о вылазке Болотникова.
- Ты что, белены объелся! - заорал он на родниковского атамана. - Как ты посмел открыть ворота врагу?
- Уйми пыл, атаман, - устало вымолвил Болотников. - И шапку скинь перед погибшими. У меня их четыре десятка полегло.
- Мало тебе! Мог бы и всю станицу уложить! - как будто не слыша слов Болотникова, кипятился Васильев.
К атаману подошел Тереха Рязанец.
- Ты бы поостыл, Богдан Андреич. Болотникову надо в ноги поклониться. Доброе дело сотворил он для донцов, а ты горло дерешь.
- Еще один заступник, - желчно произнес Васильев. - Едва орду в Раздоры не впустили.
- Однако вредоумный же ты казак, - осерчал Рязанец. - Янычары восемь пушек у ворот поставили. В щепы бы разнесли. Вот тогда бы и в самом деле орда очутилась в Раздорах. Быть бы нам битыми, да сей молодец помог. Заклепал он турецкие пушки, атаман!
Гнев с лица Васильева как рукой сняло. Он сошел с коня я хлопнул Болотникова по плечу.
- Спасибо тебе, родниковский атаман! Спасибо, станишники!
- Ты не нас благодари, а Рязанца. Это он пушки заклепать надоумил, кивнул в сторону пушкаря Болотников.
- И Рязанцу, спасибо!
Васильев снял шапку и поясно поклонился убитым повольникам, лежавшим на земле.
- Дон вас не забудет, казаки.
Затем Васильев осмотрел наряд, проверил, много ли осталось у пушкарей ядер, дроба и пороху.
- Поберегай зелье, Тереха. Нам его и на три дня не хватит. Напрасно не пали.
Рязанец обиделся.
- Я свое дело ведаю, атаман.
- Поберегай! - назидательно повторил Васильев и, взмахнув на коня, поспешил к другим стенам крепости.
Вокруг Раздор на какое-то время установилась тишина. Турки и татары отошли за ров.
Раздосадованный мурза Джанибек решил созвать тысячников и темников на курлатай. Пригласил и Ахмет-пашу, но тот не приехал, а прислал вместо себя чауша.
- Великий и несравненный Ахмет-паша повелел сказать, мурза Джанибек, чтоб ты не ждал его в своем шатре. Паша недоволен твоими воинами, они трусливы, как зайцы. Они не смогли забраться на стены и показали спины презренным гяурам.
Джанибек, не скрывая раздражения, ответил:
- Ахмет-паша не может гневаться на моих воинов. Они лезли на стены урусов, как львы. Ни один из моих джигитов не сомневается в победе. Мы будем в Раздорах! Пока же гяуры находят в себе силы обороняться.
- И не только обороняться, - с ехидцей вставил темник Давлет. - Они перебили капычеев и повредили восемь кулевринов несравненного воина Ахмет-паши.
Издевка была налицо.
"Темник Давлет слишком смел. Когда-нибудь Ахмет-паша отомстит ему за такие слова", - подумал хитрый, осторожный темник Бахты.
- Что передать моему повелителю? - спросил чауш.
- Передай несравненному Ахмет-паше, что я буду продолжать осаду. Зверь хоть и силен, но он начинает истекать кровью. Сегодня либо завтра я добью зверя. И еще передай, чауш. Я хочу, чтоб оставшиеся десять пушек паши все ж разбили стены крепости. Наидостойнейший Ахмет говорил, что его кулеврины разрушали и не такие твердыни. Так пусть же падет и эта крепость. С нами аллах!
Не успел чауш выйти из шатра, как с ковра вскочил темник Давлет.
- Я не хочу больше стоять за Доном! Почему мой тумен должен бездействовать? Зачем я пришел из Бахчисарая? Я хочу брать крепость!
- Твое время придет, Давлет. А пока нам нельзя оголять левобережье. К гяурам может прийти помощь.
- Опять сидеть в шатре?
- Нет, славный Давлет. Сегодня два крыла тумена ты бросишь на Раздоры. Сегодня ночью.
- Ночью?.. Ты хочешь брать Раздоры ночью? - переспросил темник Бахты.
- Да, джигиты! У гяуров пушки, пистолеты и ружья, У них зоркий глаз. Ночью же мы их лишим прицельного огня. Мы подойдем близко к стенам и кинем на деревянный город горящие стрелы. А ворота мы пробьем таранами. Так ли, джигиты?
- Велика мудрость твоя, мурза Джанибек, - растянул в угодливой улыбке тонкие губы Бахты.
"Бахты всегда льстив. Он готов вылизать мурзе пятки", - презрительно подумал Давлет.
А тысячники дружно закричали:
- Велика мудрость мурзы!
- Мы в твоей власти, Джанибек!
Когда над степью воцарилась ночь, татары бесшумно и скрытно приблизились к Раздорам. Они стали от крепостных стен в перелете стрелы. Раздоры замкнулись в плотном кольце ордынцев. Луки их были огромны - в рост человека, стрелы - певучи, длинны и крепки. К древкам стрел татары прикрутили по клочку промасленного войлока. Подле каждого лучника стоял воин-зажигальщик с кремнем и огнивом.
Казаки не спали. Они стояли на стенах и прислушивались к шорохам и звукам ночной степи. Во вражеском стане стояла тишина, и нигде не горели костры; ощущение было такое, будто орда спит мертвым сном.
- Что-то не по нутру мне эта ночь, - проговорил Мирон Нагиба. Левая рука его была перевязана, из раны сочилась кровь, но казак не уходил со стен.
- И мне не любо, - молвил Васюта Шестак.
- Поганые не зря притаились. Они что-то замышляют. Надо глядеть в оба, станишники. Ордынцы коварны, - произнес Болотников.
