Януш Пшимановский - Студзянки
— Мало.
— Сейчас будут еще две. — Своими веселыми, упрямыми глазами командир 1-й роты смотрел на генерала.
— Мало! Уже пять часов. Даже с теми, что плывут, не будет по два танка в час.
Наверху по дамбе плотины с бешеным треском на большой скорости несся мотоцикл. Поравнявшись со стоявшими, он резко затормозил. Со второго сиденья спрыгнул запыленный, черный, как черт, капитан с биноклем на груди. Он сбежал вниз и, тяжело дыша, остановился перед Межицаном.
— Офицер связи 142-го гвардейского стрелкового полка, — представился он и приложил руку к каске.
Генерал подал знак Тюфякову уйти, подошел к прибывшему и пожал ему руку.
— Докладывайте.
— Нет связи с правым соседом. В лесу Остшень на нашем открытом фланге появились немцы. Командир полка просит немедленно поддержать танками. Фланг обороняют всего несколько автоматчиков.
Межицан понимал, насколько тяжела обстановка на этом участке, но твердо произнес:
— Слишком мало у меня машин. Нельзя растаскивать бригаду по частям.
Они изучающе смотрели друг на друга.
— Нам командир дивизии полковник Шугаев обещал…
— Не дам машин, — повторил Межицан. — Должны удержаться, пока… — И тихо добавил: — Пока хотя бы вся рота не переправится на этот берег.
— Слушаюсь. Буду ждать. У меня приказ без танков не возвращаться.
— Ждите.
— Только бы не опоздать.
Из-за насыпи выползли еще две машины, медленно въехали в сад и выключили моторы. В это время командир бригады и офицер связи 142-го полка услышали донесшуюся с юга орудийную канонаду. И хотя расстояние было приличное, они увидели над горизонтом стену пыли, поднятую разрывами снарядов.
Часы генерала показывали четверть шестого.
Лесная сторожка на острие клина
За полчаса до того, как майор Горшанов выслал своего офицера на переправу за танками, со стороны Выгоды, запыхавшись от быстрой ходьбы, пришли три человека. В одном из них Горшанов узнал парторга 1-го батальона Своленко. На вопрос, вступил ли капитан Ткалувов в бой, Горшанов не сомневался получить только утвердительный ответ: положение было тяжелым и в любой момент могло стать безнадежным.
— Нет, товарищ командир, — доложил Своленко. — Несколько минут назад 57-я дивизия ликвидировала немецкий плацдарм на северном берегу Радомки. Ткалунов спрашивает, что ему делать.
— Машину! — крикнул Горшанов и крепко обнял парторга. — Всегда бы ты такие вести приносил. Садись и вовсю дуй к своим. Давай их сюда, да поскорее.
Он с трудом скрывая радость. Теперь — другое дело: хотя батальону и тяжело будет оборонять фланги протяженностью 1300 метров, но двумя -ротами можно усилить патруль. Теперь Горшанов, имея роту станковых пулеметов и одну стрелковую в резерве, сможет бороться и будет даже в состоянии контратаковать.
Ровно в пять с юго-запада до Горшанова донесся гул орудий и минометов. Он внимательно прислушался. Неужели уже начали? Когда сквозь верхушки сосен Горшанов увидел вдали над лесом сверкающие на солнце самолеты, он во второй раз вздохнул с облегчением: начали в другом месте, значит, здесь наверняка ударят не сразу…
В тот день был такой момент — около 10.40, когда энергичная переброска гренадерского полка и танков от занятого гитлеровцами Разъезда на север могла оказать решающую роль нри прорыве фронта под Выгодой. Однако, пока донесения дошли и пока приняли решение, было уже поздно: в 11.00 Разъезд захватили правофланговые подразделения 170-го гвардейского стрелкового полка, а около половины третьего восточную часть дамбы заняли два батальона полка Горшанова, Генералу Шмальцу не повезло. Это бывает с каждым.
Несколько позже командир дивизии «Герман Геринг» допустил, однако, ошибку, за которую винить судьбу уже нельзя.
В половине четвертого он знал, что нижнесаксонцы топчутся на месте, а острие бронетанкового удара, направленного в тыл советских полков, сломалось о камешек, каким явилась высота 132,1. Он знал, что вдоль дамбы идут бои с разрозненными силами противника, а гренадеры проскочили ее с ходу на танках. Через несколько минут генерал получил радиодонесение о том, что его солдаты достигли северной опушки леса и подошли к лесной сторожке Остшепь.
Первым рефлексом опытного командира танкового подразделения в этот момент должно было стать решение немедленно направить главные силы, забыв о флангах, в прорыв. Но это был уже 1944 год, и гитлеровский генерал хорошо знал, что такое сталинградская армия Чуйкова. Он хорошо помнил о тех, кто навсегда остался в советских котлах окружений. И поэтому Вильгельм Шмальц не отважился идти вперед, имея русских на левом фланге — в Мариамполе и Грабноволе.
По телефонным проводам и радиоволнам с высоты 143,3 понеслись новые приказы для танковой группы дивизии генерала Кельнера. Ей обещали сильную поддержку—орудиями и минометами, которые раньше предназначались для других целей. Подготовка заняла около часа. В 17.00 обе деревни были буквально засыпаны снарядами и сожжены. Остальное довершила авиация. Во второй раз в этот день 35-я гвардейская стрелковая дивизия оказалась под уничтожающим артиллерийским огнем.
Еще гремели взрывы и завывали осколки снарядов, когда на Мариамполь двинулись 500 гренадеров, поддержанных 10 танками и 14 самоходными орудиями. Они овладели мостом на шоссе из Гловачува в Варку и с запада ворвались в деревню. Поредевшие роты 101-го полка начали отходить к северу. После получасового боя гвардейцы засели в руинах Игнацувки и очередями автоматов отрезали пехоту, а прямой наводкой и гранатами задержали танки.
Почти одновременно последовала атака пехоты, поддержанная 12 танками, на Грабноволю. Роты 102-го полка, три дня назад отброшенные из Михалува, задержали танки, а гренадеров встретили контратакой в штыки. Однако сразу же за первой волной шла вторая, третья — и все поддержанные танками. Немцы овладели деревней, оттеснили гвардейцев к Домбрувкам-Грябновольским.
Гитлеровцы вводили в бой новые резервы, стремясь любой ценой продолжать продвижение. В 18.00 пала Игнацувка. Только в Домбрувках-Грабнопольскнх сражалась рота 102-го полка, а также па высоте 132,1, вспаханной снарядами и бомбами, держался сержант Снегирь с полуторадесятком солдат.
На полях, занятых гренадерами, в низких лучах солнца догорали восемь танков и четыре самоходных орудия. На стерне и среди руин разбитых деревень лежали тела убитых в пятнистых куртках: это была цена, которую заплатили немцы за два километра захваченной земли.
За полчаса до этого, когда успех левого фланга был уже предрешен, от высоты 119 на запад в бой был введен второй эшелон дивизии «Герман Геринг». На участке в 1500 метров гренадеры подавили сражавшиеся в окружении последние очаги сопротивления 1-го и 3-го батальонов 100-го полка, прочесали лес.
В образовавшуюся брешь двинулись новые танки, самоходные орудия и бронетранспортеры. Встретив сопротивление 102-го полка под командованием майора Эйхмана, занявшего позиции вдоль опушки леса восточнее фольварка Студзянки до придорожного креста у высоты 131,8, немцы прикрылись с запада стрелковой цепью и несколькими пулеметными гнездами на перекрестках просек.
Группы немецких автоматчиков, продвигавшиеся в восточном направлении, встретили сопротивление противника. То здесь, то там в лесной чаще, в мокром ольшанике и тенистых буковых зарослях, па полянах с кое-где растущими дубами завязалась перестрелка.
Когда автоматчики усиливали натиск, противник отступал, обходил их справа или слева, атаковал во фланг. Они уже знали, что имеют дело с отдельными группами прикрытия, и оттесняли их все дальше на восток, не сумев, однако, нащупать основной линии окопов, отсечной ПОЗИЦИИ, по которой могли бы ударить артиллерия и минометы и которую могли бы прорвать и проутюжить гусеницами танки.
Командир 2-го гренадерского полка полковник Ганс Хорст фон Неккер, управлявший атакующими подразделениями первого эшелона дивизии «Герман Геринг», на своем «тигре», оснащенном очень мощной радиостанцией, добрался до опушки леса. Перед ним лежало поле скошенного хлеба и неубранного картофеля. Узкими полосками золотился люпин. Рожь в снопах, сложенных в копны, мешала наблюдению: за любой копной могло быть скрыто орудие или пулеметное гнездо. Гренадеры стреляли очередями трассирующих пуль. Дымились скирды, с треском полыхал огонь.
Солнце опустилось низко над горизонтом. Полковник бросил взгляд на карту: тактические знаки, составлявшие вначале треугольник, передвигались в соответствии с донесениями острием к востоку, и брешь начинала приобретать форму серпа. С сожалением Неккер подумал, что, пожалуй, подразделения слишком поздно были подняты в атаку, а потом недостаточно стремительно продвигались вперед. Полковник приказал занять лесную сторожку Остшень и оборудовать здесь узел сопротивления.
