Саймон Бейкер - Древний Рим. Взлет и падение империи
В результате растянувшихся на почти 150 лет (с 275 по 132 гг. до н. э.) войн, кампаний и битв за пределами Италии аристократическая элита Рима привела республику к владычеству над всем Средиземноморьем. Тем самым знать добилась несметных богатств как для себя, так и для Рима, который превратился в сверхдержаву. Но, как сказал бы консервативный наблюдатель тех времен, за это римляне заплатили утратой принципов справедливости, честности и верности слову, которыми они обосновывали свои завоевания и которые так помогли им вначале, когда республика только обретала свое могущество.
После разрушения Карфагена стремление знати к военному превосходству, богатствам и власти только усилило соперничество за государственные посты, кипевшее между аристократическими семьями. Как следствие, они замкнулись на себе и, влекомые исключительно алчностью и своекорыстием, перестали обращать внимание на растущие социальные и экономические проблемы, порожденные созданием империи. В итоге они отдалили от себя многие слои общества, и эти слои в 130-х гг. до н. э. обеспечили поддержку Тиберию и его соратникам, стремившимся к преобразованиям.
Хотя Тиберий сделал неоднозначный политический выбор, решив отстаивать интересы народа в противостоянии со своей собственной средой, знатной элитой, цель его в сущности была консервативной: спасти республику, облегчив жизнь нуждающихся. С юридической точки зрения Тиберий как трибун имел полное право и предложить земельный законопроект без одобрения Сената, и инициировать отставку Октавия. Но, столь открыто поведя народ против Сената, Тиберий разрушал привычную атмосферу уважения, которой элита склонна была отводить место фундамента в отношениях между Сенатом и народом Рима. В глазах знати такое поведение было в высшей степени оскорбительным. Начиная с изгнания царей согласие и сотрудничество разных слоев римского общества считалось краеугольным камнем республики, уникальным источником силы, мощи и энергии. Вот почему врагам Тиберия, таким как Насика, ничего не стоило представить его бунтарем: намекнув, что Тиберий использует народ в своих личных целях, они попали в болевую точку давнего страха римлян перед самовластием.
В действительности, однако, Тиберий и его законопроект преследовали единственную цель: восстановить то положение вещей, которое существовало в Риме до притока богатств от заграничных завоеваний. Эта мысль не погибла вместе с Тиберием. Еще в течение трех лет земельная комиссия продолжала свою работу. Шестью годами позже горделивый младший брат Тиберия Гай продолжил его дело. Избранный на пост трибуна, он предложил еще более амбициозную и всеобъемлющую программу преобразований. Консерваторы в Сенате также объявили его врагом республики и убили. Убеждения обоих братьев вызывали у них только насмешку. Напротив, для народных масс Тиберий и Гай были героями. По крайней мере, в их глазах два сына Тиберия Семпрония Гракха Старшего и Корнелии достойно почтили посмертные маски отца и других своих благородных предков, выставленные в атриуме родового дома. В деяниях братьев ожила славная память о мужах, которых изображали эти жутковатые, точно призрачные, маски.
Что же на самом деле двигало Тиберием и Гаем — идеологические убеждения или честолюбие, — навсегда останется темой для дискуссий. Ясно одно: за клеветническими нападками и смертоубийством стоял принципиальный вопрос о том, кто будет пользоваться благами империи — богатые или бедные. И этот вопрос Тиберий поставил ребром. Никто до него (по крайней мере, никто из «своих») не шел столь радикально против мнения политической элиты, не обличал столь смело их лицемерие. Сделав это, он не только натянул до предела конституционные покровы республики. Он также открыл потенциал прежде неведомой, но чрезвычайно взрывоопасной политической силы, которой обладает толпа — этот спящий г и -гант, разбуженный Тиберием.
Но если Тиберий оказался человеком идеалистичным и недостаточно жестким, хотя упрямым и честолюбивым, то для эффективного направления народной мощи в нужное русло требовался ум более расчетливый, холодный и безжалостный. Этот ум использовал бы чернь не просто для победы над консервативным Сенатом, но для обретения верховенства вне легальных механизмов власти в республике; он использовал бы ее не для проведения земельной реформы, но для достижения собственного единоличного владычества над всем римским миром. Таким умом обладал Юлий Цезарь.
II
ЦЕЗАРЬ
В 46 г. до н. э., за два года до своей гибели, Юлий Цезарь был удостоен особых отличий со стороны Сената. Во-первых, Цезарь получил официальный титул Освободителя, во-вторых, в его честь решено было построить Храм Свободы. Но парадоксальным образом человек, защитивший свободу римского народа, сам к тому моменту успешно превратился в диктатора. Более того, он был во многом повинен в том, что тысячи из них лишились жизни в результате гражданской войны. Цезарь, этот великий защитник народа, стал фактически единоличным правителем, почитаемым почти как бог. Само убийство его два года спустя после указанного решения Сената было совершено во имя свободы. Что же случилось с прославленной Римской республикой? Как была утрачена свобода, столь бережно хранимая римлянами?
За сто лет до Рождества Христова все римское общество оказалось вовлечено в ожесточенные споры, в которых столкнулись две концепции свободы: свобода аристократической элиты и свобода римского народа. Две различные идеи свободы выкристаллизовались в два варианта представлений о том, что такое республика. В столкновении этих идей переплелись жизни двух выдающихся политиков и полководцев — Юлия Цезаря и Помпея Великого. В результате их противостояния вся древнеримская цивилизация оказалась сотрясена до самого основания.
Итак, спор о том, какая концепция свободы должна перевесить другую, вверг государство в кровавую гражданскую войну. По ее итогам старая система, включавшая открытое голосование, публичные выборы, ежегодную смену должностных лиц и совместное правление Сената и народа Рима, закончила свое существование, сменившись диктатурой, правлением одного человека. Выборы, правда, сохранялись и при Цезаре, но теперь они не были свободными: окончательное право голоса перешло к диктатору. Эти изменения ознаменовали один из важнейших поворотных пунктов в римской истории.
Но не только столкновение идей привело к разрушению Римской республики. В том, что теоретический спор перерос в кровавую и жестокую революцию, во многом виноват сугубо личный фактор. Дело в том, что главной чертой римской аристократии было трепетное отношение к своей чести и достоинству. Превыше всего она ценила такие понятия, как престиж, почет, высокое политическое положение — ничто иное для знати не могло с этим сравниться. По иронии судьбы именно эта черта заставила Юлия Цезаря начать гражданскую войну, приведшую к разрушению прогнившей аристократической среды, столь бережно ее пестовавшей. Именно эта черта во многом обусловливала грандиозные сражения за власть в последние годы существования Римской республики. И именно она лежала в основе окончательного краха республиканского строя.
ЧЕРНЬ И ПОЛИТИКАУбийство трибунов Тиберия Гракха и Гая Гракха не могло не отразиться на политической жизни поздней Римской республики. Их мать Корнелия объявила священным местом Римский Форум, где оба ее сына приняли мученическую смерть от рук консерваторов из аристократической элиты. Таким образом, в самой сердцевине города возник открытый мемориал, вокруг которого начал формироваться культ выступавших за народ политиков. В течение следующих ста лет у каждого честолюбивого молодого человека был выбор: использовать должностные полномочия для защиты интересов консервативной элиты или последовать примеру братьев Гракхов и способствовать введению порядков, улучшающих положение народа Рима. Первый путь был выгоден сенаторам, которые тем самым могли продолжать удерживать контроль как над притоком богатств от новых территорий, так и над рычагами влияния внутри республики. Второй путь ставил целью перераспределение власти и богатства в пользу народных масс.
Современник тех событий писатель Варрон назвал политиков, представляющих эти направления, «двумя головами» республики. Точный образ, поскольку в войне на истощение, ознаменовавшей последние десятилетия существования республики, обе стороны вели себя примерно одинаково. Так, и те и другие утверждали, что они защищают республику. Правда, в вопросе о том, что именно, по их мнению, требует защиты, наблюдались значительные расхождения. Консерваторы утверждали, что защищают республику от смутьянов, пытающихся расшатать государственный строй; политики же, выступавшие от лица народа («популяры»), заявляли, что защищают республику от коррупционного правления своекорыстной аристократической элиты.
