Саймон Бейкер - Древний Рим. Взлет и падение империи
В тот же самый день законопроект наконец был принят единогласно. Сразу же была создана комиссия из трех человек, которым предстояло произвести оценку земель, забрать излишки и перераспределить их. В комиссию вошли Тиберий, его младший брат Гай и его тесть Аппий Клавдий Пульхер. Но когда первая радость от принятия закона улеглась, реформаторы столкнулись с непреодолимыми сложностями. История с отставкой Октавия только укрепила аристократическую верхушку в нежелании идти на компромисс. Сколько ни требовали реформаторы финансирования своей деятельности, Сенат каждый раз саботировал любые подвижки по этому вопросу. Нельзя исключать, что даже союзники Тиберия сочли его зашедшим слишком далеко в применении полномочий народного трибуна.
Кривотолки, перекинувшись из Сената на улицы Рима, дали толчок грязной кампании по дискредитации Тиберия: что он, дескать, стремится не к народному благу, а только к власти и попросту использует плебс для утверждения собственных амбиций и обретения верховенства в государстве. Коротко говоря, молва называла его тираном, стремящимся стать царем. Лучшим доказательством тому служило т о , как жестоко он поступил с Октавием, лишив его священного и неприкосновенного статуса трибуна. По мере нарастания этих слухов Тиберий и сам подыграл своим недоброжелателям, усердствуя в своей деятельности на волне головокружительного народного одобрения. В начале 133 г. до н. э. пришла новость о том, что скончался Аттал, царь Пергама, процветающего греческого города в Малой Азии, преданного Риму. В своем завещании он указал народ Рима в качестве наследника своего царства. В результате в распоряжении Рима оказалась богатая, развитая экономика Пергама. Но Тиберий воспринял эту новость по-своему. Он расценил ее как знак судьбы, дававшей ему те самые средства, которые так необходимы были земельной комиссии. Немедленно последовало представление Плебейскому собранию нового законопроекта, согласно которому деньги царства должны были пойти на финансирование реформы. Поскольку народ Рима значится наследником Аттала, рассуждал Тиберий, то он имеет право решать, как воспользоваться этими деньгами.
Очередной законопроект вновь привел в бешенство Насику и других консерваторов. Контроль над иностранными делами и экономикой всегда был в руках Сената, и только Сената. Враги Тиберия немедленно ухватились за новое предложение трибуна как за очередное доказательство его ничем не прикрытой жажды абсолютной власти. Масла в огонь подлил Помпей, один из членов фракции Насики в Сенате. Он, будучи соседом Тиберия, заявил, что видел, как посол Пергама прибыл в дом трибуна, держа в руках корону и пурпурное облачение из царской казны, так как Тиберий, по-видимому, «готовится и рассчитывает стать в Риме царем».[26] Это выступление повергло сенаторов в ужас. Но была и другая причина, по которой законопроект Тиберия, вызвавший столь неоднозначную реакцию, сыграл против него: он давал основание для официальных обвинений. Пусть против действующего магистрата не могло быть заведено уголовного дела, но срок полномочий Тиберия стремительно приближался к концу. Так что, как полагали сенаторы, ждать оставалось недолго.
Опасаясь за свою жизнь, Тиберий отныне повсюду ходил с охраной. Угроза смерти и слухи о заговорах настолько его волновали, что друзья и соратники Тиберия стали днем и ночью охранять его дом, разбив на улице целый лагерь. Они также обратились к нему с советом. Единственный способ избежать судебного преследования, говорили они, это остаться на своем посту — так почему бы ему не стать трибуном еще на один год? Хотя занимать одну и ту же должность в течение двух лет подряд запрещала традиция, однако Народное собрание своим голосованием вполне могло создать новый прецедент. Вдохновленный этой идеей и подбадриваемый близким окружением, Тиберий подготовил для своей кампании новый манифест, в котором заключался очередной перечень мер по дальнейшему урезанию власти Сената. Слухи и клеветнические обвинения, касавшиеся истинных мотивов Тиберия, все более начинали походить на правду. Может быть, им действительно двигали стремление к личной власти и желание отомстить людям, столь глубоко унизившим его, а отнюдь не радение об интересах черни?
Очевидно, от Тиберия отдалилась и его собственная фракция в Сенате — с какого-то момента древнеримские источники начинают все реже упоминать имена видных политиков, прежде поддерживавших его. В довершение бед деревенские выборщики, чья поддержка сыграла решающую роль в проведении закона о земельной реформе, разъехались по своим хозяйствам, дабы заняться сбором урожая. Не стоило рассчитывать, что они вернутся в город для переизбрания Тиберия. Тем не менее молодой политик решил не отступать и затеял игру, которая обещала стать самой важной в его жизни. Но это решение не могло не довести до предела его конфронтацию с Сенатом.
В день голосования на рассвете была произведена ауспиция. Ее результаты не предвещали добра. Как ни манили птиц кормом, они не хотели даже покидать свою клетку. Последовали и другие дурные знамения. Выходя из дому, Тиберий так сильно ушибся о порог, что даже сломал ноготь на большом пальце. Затем, когда он шел по улице, направляясь к Форуму, к его ногам с крыши упал камень, сбитый вниз вороном. Эти знамения настолько поколебали его решимость, что он уже подумывал о снятии своей кандидатуры с выборов. Но один из греческих наставников Тиберия, который немало повлиял на становление его политических взглядов еще в юношеские годы, сказал ему: «Какой будет срам и позор, если Тиберий, сын Гракха, внук Сципиона Африканского, заступник римского народа, не откликнется на зов сограждан, испугавшись ворона!»[27]
Когда Тиберий прибыл на Форум и взошел на Капитолий, вокруг него завязалась потасовка. Под приветствия и овации, звучавшие в адрес Тиберия, его сторонники схватились с приверженцами аристократической верхушки и начали толкаться и теснить друг друга. Когда началось голосование, через дерущуюся толпу к Тиберию пробился преданный ему сенатор и рассказал, что в этот самый момент на заседании Сената Насика и его фракция подстрекают других сенаторов к убийству Тиберия. Взволновавшись, Тиберий передал новость своим людям, дабы те приготовились к схватке. Однако до некоторых из них, увязших в толпе, было не докричаться. И тогда Тиберий положил себе на голову руку, пытаясь дать им понять, что его жизни угрожает опасность. Но его враги истолковали этот жест совершенно иначе. Они бросились к зданию Сената с криком: «Тиберий требует себе царской диадемы!»
Насика воспользовался этой новостью в своих интересах. Он обратился к консулу, чтобы тот спас республику и убил тирана. Консул, однако, отказался сделать это, отстаивая принцип справедливости, на котором покоилась республика: он заявил, что не станет применять насилие для разрешения политического спора, равно как и казнить человека без суда и следствия. Тогда Насика потерял самообладание и, в ярости вскочив, объявил чрезвычайное положение со словами: «Ну что ж, если глава государства — изменник, тогда все, кто готов защищать законы, — за мной!»[28] Затем, точно жрец перед жертвоприношением, Насика накинул на голову край тоги и вышел из здания Сената.
За ним последовали его рабы и подручные, вооруженные дубинами, а также сотни сенаторов, обвязавших вокруг пояса свои тоги, чтобы те не мешали при ходьбе, и вооружившихся по пути к Капитолию кто чем мог: сломанными посохами, а то и ножками от скамеек. Многие люди в толпе расступились перед ними из уважения к их званию и положению, а также из страха при виде такого множества знатных людей, полных решимости прибегнуть к насилию. Другие, даже сторонники Тиберия, запаниковали и стали давить друг друга, пытаясь рассеяться. В обстановке растерянности и хаоса Тиберий также обратился в бегство. Когда кто-то схватил его за тогу, он просто отбросил ее в сторону. Одетый в одну тунику, он вновь попытался скрыться, но споткнулся о тела упавших. Он упал на землю, и тут его настигли и забили до смерти.
Не менее трехсот человек в тот день приняли подобную смерть: не как благородные люди, сраженные в бою мечами, а как рабы — безжалостно избитые дубинками, палками и камнями. Младший брат Тиберия Гай просил, чтобы ему выдали тело убиенного брата. Но сенаторы отказали Тиберию в праве на достойные похороны и той же самой ночью скинули в Тибр его изувеченный труп вместе с телами его приверженцев и друзей. Так впервые в истории республики политический конфликт разрешился убийством.
ЭпилогВ результате растянувшихся на почти 150 лет (с 275 по 132 гг. до н. э.) войн, кампаний и битв за пределами Италии аристократическая элита Рима привела республику к владычеству над всем Средиземноморьем. Тем самым знать добилась несметных богатств как для себя, так и для Рима, который превратился в сверхдержаву. Но, как сказал бы консервативный наблюдатель тех времен, за это римляне заплатили утратой принципов справедливости, честности и верности слову, которыми они обосновывали свои завоевания и которые так помогли им вначале, когда республика только обретала свое могущество.
