От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

15 августа в Лондоне, как и было решено в Сан-Франциско, начал заседать исполнительный комитет, которому было поручено определить местонахождение штаб-квартиры ООН. Произошло это в старинном здании Черч-Хаус, где находилась резиденция англиканской церкви, недалеко от британского парламента.

Советский Союз в комитете представлял Громыко, который вспоминал: «В пользу пребывания штаб-квартиры ООН в США высказывались далеко не все. Более того, за такое решение вначале не получалось и формального большинства. Многие страны, в том числе Англия и Франция, отдавали предпочтение Европе…

В ходе обсуждения назывались столицы разных стран. Из европейских главным образом три: Копенгаген, Париж и Женева. Правда, однажды на поверхность всплыло даже государство Монако. Копенгаген не получил поддержки необходимого большинства. Каких-то убедительных доводов против этого города никто не приводил, но и за него горячих речей тоже не произносил.

Париж или какой-либо другой французский город многим импонировал, но некоторые крупные страны Запада косо смотрели на этот вариант. Как-никак, а он означал бы, что Парижу или другому городу во Франции отдается преимущество по сравнению с Лондоном и Вашингтоном.

Сторонники Женевы ссылались на швейцарский нейтралитет, на удобства, которыми располагает город для размещения штаб-квартиры ООН. Те, кто возражал, указывали, что новая организация не должна размещаться там, где располагалась Лига Наций. В памяти народов, утверждали они, Женева ассоциировалась с немощью Лиги Наций, оказавшейся неспособной предотвратить Вторую мировую войну».

Сторонники европейской локации ООН напирали на близость к Азии и Африке. Противники – на то, что европейский континент был местом, где начинались две мировые войны. Сторонники американского решения утверждали, что размещение штаб-квартиры ООН в США будет выражением признательности государств – участников антигитлеровской коалиции за участие США в войне против держав «оси». «Характерно, что этот довод высказывали представители некоторых латиноамериканских государств, Филиппин, но не самих Соединенных Штатов Америки, – замечал Громыко. – На заседаниях американские делегаты официально не выступали. Зато представители США вели большую закулисную работу. Делегаты от одиннадцати штатов прибыли в Лондон с предложением расположить штаб-квартиру ООН на их территории. Представитель США Эдлай Стивенсон выступал на заседании подготовительной комиссии всего один раз. Он зачитал текст резолюции, которая была единогласно принята палатой представителей и сенатом США, о приглашении ООН в Соединенные Штаты Америки».

После бурных дебатов состоялось открытое голосование. За размещение ООН в Европе было подано 23 голоса, против – 25, воздержались 2 страны. После этого за США проголосовали 30 стран, против – 14, а 6 воздержались. Впрочем, и после этого голосования прошло несколько месяцев, прежде чем было принято окончательное решение.

16 августа

Маршал Василевский подводил итоги первой недели войны с Японией. «Войска 1-го Дальневосточного фронта продолжали развивать наступление. 35-я армия 16 августа вышла на железную дорогу Цзямусы – Тумынь в районе Боли и тем самым прочно обеспечила правый фланг главной группировки фронта, отрезав японскую 4-ю отдельную армию, отходившую перед войсками 2-го Дальневосточного фронта на юг, от муданьцзянской группировки. В это время 1-я Краснознаменная и 5-я армии вели ожесточенные бои за крупный узел железных и шоссейных дорог, важный административно-политический центр Муданьцзян. Яростно обороняясь, противник неоднократно переходил в контратаки… 25-я армия совместно с 10-м механизированным корпусом овладела городом Ванцин, прикрывавшим подступы к Гирину и северным районам Кореи. Одновременно ее войска совместно с морским десантом овладели крупной военно-морской базой Сейсин и вышли на коммуникации 3-й японской армии, отсекая войска 17-го фронта от 1-го фронта и от побережья Японского моря. Уже к исходу первой недели войны была полностью разгромлена 5-я японская армия и нанесен большой урон 3-й армии и другим войскам 1-го фронта…

Войска 2-го Дальневосточного фронта за эти дни овладели городом Цзямусы и во взаимодействии с Краснознаменной Амурской военной флотилией наступали вдоль Сунгари на Харбин. Советская авиация господствовала в воздухе на всем театре военных действий. Тихоокеанский флот прочно закрепил за собой побережье Северной Кореи. Квантунская армия терпела сокрушительное поражение». При этом Василевский подчеркивал: «Однако войска Квантунской армии продолжали упорно сопротивляться. В связи с этим после разговора со мной на эту тему Сталина 16 августа в советской печати было опубликовано разъяснение Генерального штаба Красной армии».

Разъяснение от имени Антонова выглядело следующим образом:

«1. Сделанное японским императором 14 августа сообщение о капитуляции Японии является только общей декларацией о безоговорочной капитуляции. Приказ вооруженным силам о прекращении боевых действий еще не отдан, и японские вооруженные силы продолжают сопротивление. Следовательно, действительной капитуляции вооруженных сил Японии еще нет.

2. Капитуляцию вооруженных сил Японии можно считать только с того момента, когда японским императором будет дан приказ своим вооруженным силам прекратить боевые действия и сложить оружие и когда этот приказ будет практически выполняться.

3. В виду изложенного Вооруженные силы Советского Союза на Дальнем Востоке будут продолжать свои наступательные операции против Японии».

Утром 16 августа – после соответствующего демарша Макартура – из императорского Генерального штаба все-таки последовало распоряжение японским войскам о прекращении боевых действий.

На марионеточные войска Внутренней Монголии приказ произвел впечатление. Плиев подтверждал: «В середине дня 16 августа в штаб 27-й отдельной мотострелковой бригады прибыл командир 9-й баргутской кавалерийской дивизии противника дивизионный генерал Буянтогтох со своим адъютантом. Он представил проект приказа подчиненным ему частям о капитуляции и сообщил, что многие солдаты 7-й и 8-й кавалерийских дивизий бросают оружие и расходятся по домам…

Сдавшиеся в плен части и соединения были физически измотаны и деморализованы. В многочисленных скоротечных боях и стычках они несли большие потери. В полках началось разложение: процветало пьянство, курение наркотиков, азартные игры на деньги, лошадей и оружие; целыми группами дэвановские солдаты грабили мирное население и монастыри».

В то же время японские войска вовсе не бросились повсеместно сдаваться плен. Штеменко утверждал: «Однако и на сей раз не обошлось без хитроумных уловок: в распоряжении том ни слова не говорилось о сдаче войск в плен. Как показал генерал У. Микио, текст, переданный в войска, гласил: „По повелению императора военные действия прекратить“. И больше никаких уточнений, хотя японские солдаты и офицеры годами воспитывались на так называемых самурайских традициях, не допускавших сдачи в плен. Избегая их пленения, они, естественно, продолжали сопротивляться. Мало того, на некоторых участках фронта имели место даже контрудары».

Наступление наших войск развивалось по ранее утвержденному плану. «О том, что японское командование намеревалось продолжать сопротивление, – писал Мерецков, – говорили такие факты, как контратаки Квантунской армии против наших войск…».

Конно-механизированная группа Плиева продолжала действовать в Хинганских горах. Сам он рассказывал: «Наступление должно было возобновиться с утра 16 августа… Нам предстояло наступать в горах Большого Хингана в то время, когда центральная группировка Забайкальского фронта уже вырвалась на оперативные просторы Маньчжурской равнины и устремилась к жизненно важным центрам страны…

Выполняя требование Верховного Главнокомандующего, командующий Забайкальским фронтом, в свою очередь, приказал конно-механизированной группе решительно увеличить темпы наступления и в самый короткий срок овладеть важными в оперативно-стратегическом отношении городами и рубежами, которые японцы могли использовать как опорные пункты и узлы сопротивления для перегруппировки своих войск.