КГБ в 1991 году - Сойма Василий

Говорили, что поначалу сомневался в целесообразности проведения референдума и Горбачев. Тем более, что в бюллетени в РСФСР все же включили злополучный вопрос — о введении поста президента России. Растиражировали даже статью итальянского журналиста под кричащим названием «В результате референдума распяли Иисуса Христа».

Однако референдум все же состоялся. Из крупных городов Союзу сказали «нет» лишь Киев и вотчина Ельцина Свердловск.

На грани этого результата балансировали Москва и Ленинград. В шести республиках — Грузии (за исключением Южной Осетии и Абхазии), Литве, Латвии, Эстонии, Армении и Молдавии референдум не проводился. В некоторых республиках он сопровождался оговорками.

Ельцин торжествовал: введение поста президента РСФСР одобрили 70,88 % россиян.

В целом итоги референдума о сохранении Союза ССР превзошли самые оптимистические ожидания руководителей КПСС. Результаты референдума: Узбекистан: «за» — 93,7 % голосов, Киргизия — 93 %, Казахстан — 94 %, Таджикистан — 96 %, Туркмения — 98 %. Даже митинговавший Азербайджан отдал за СССР 93 %.

«Эти восточные республики всегда брали под козырек», — был и такой аргумент у сторонников развала Союза. Что же, вспомним, как голосовали европейские республики: Россия — «за» — 71 % населения, Украина — 70 %, Белоруссия — 83 %!

«Но, к сожалению, и этот капитал не был использован, — сокрушался Крючков. — В период подготовки к референдуму и его проведения обращала на себя внимание удивительная пассивность властей и, в частности, президента Горбачева».

Тогда, отмечал Крючков, у него закралась мысль, а в последующем он еще более в ней утвердился, что Горбачев или не верил в положительные результаты референдума, или, более того, опасался их.

«Должен сказать, — вспоминал позднее Горбачев, — что было много споров вокруг формулы всенародного опроса. Мы долго обсуждали ее с помощниками, рассматривали на Совете Федерации и, конечно, на заседаниях Верховного Совета. А когда наконец пришли к общему мнению и предали гласности, демократическая печать немедленно приняла ее в штыки. При этом приводилось два довода. Во-первых, жаловались на то, что в одну связку соединены вопросы о сохранении Союза ССР и его обновлении, преобразовании в федерацию — такая-де расплывчатость формулировки может подтолкнуть многих проголосовать “за” и в будущем послужит основой альтернативных трактовок итогов опроса. А другой довод заключался в том, что-де воля народов малых республик будет искажена, поскольку в численном отношении их население несопоставимо с населением России. Русские люди, скорее всего, выскажутся за сохранение Союза, и это решит дело».

Спустя 25 лет Сергей Шахрай, народный депутат СССР и РСФСР, а затем вице-премьер российского правительства, дал критическую оценку вопросам, которые были вынесены на референдум.

— Обычно на референдум выносят вопросы, — сказал он в одном их своих юбилейных интервью, — ответы на которые можно потом исполнить. На нем не спрашивают: хотите ли вы быть богатым и здоровым? Формулировка должна быть предельно четкой. А тут как сформулировали, так и получили. Каждый вопрос можно трактовать как угодно, а всего их было пять.

В массовом сознании они уже забыты. Первый из них воспроизведен выше. Напомню остальные.

2. Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как единого государства? (да/нет).

3. Считаете ли вы необходимым сохранение в СССР социалистического строя? (да/нет).

4. Считаете ли вы необходимым сохранение в обновленном Союзе советской власти? (да/нет).

5. Считаете ли вы необходимым гарантирование в обновленном Союзе прав и свобод человека любой национальности?(да/нет).

Шахрай и сегодня не только подвергает критике формулировки вопросов, но и не изменил свою позицию по отношению к самой идее проведения референдума. Считает, что проводить не надо было. Аргументы?

Референдум, по мнению Шахрая, повлиял на распад Союза. Референдум был первым за всю историю СССР и потому создал прецедент — после него стали проходить плебисциты о независимости в союзных республиках. Закончился парад референдумов и суверенитетов тем, что к моменту Беловежской Пущи в Союзе остались только две республики — Россия и Казахстан.

В команде Горбачева, между тем, ликовали: народ высказался за Союз! Это ли не доказательство правильности курса, проводимого руководством страны? Находясь в эйфории от одержанной победы над «параллельным центром», Михаил Сергеевич допустил обнародование постановления Кабинета министров СССР «О реформе розничных цен и социальной защите населения».

Оно было подготовлено еще до проведения референдума, но тогда хватило ума не рисковать, подождать итогов голосования. Обстановка до плебисцита и без того была крайне напряженной, и сообщение о реформе розничных цен могло бы вызвать новую волну протестов населения, которой воспользовались бы Ельцин и его сторонники.

По тогдашним наблюдениям аналитических служб, Борис Николаевич снова начал набирать очки. Он окончательно был признан единоличным лидером организационно оформленного блока политических партий «Демократическая Россия». Скандальное февральское телеинтервью, в котором Ельцин потребовал, чтобы Горбачев ушел в отставку, было не чем иным, как началом, на американский манер, предвыборной кампании в борьбе за пост президента РСФСР.

Наступивший первый месяц весны не сулил Горбачеву и его команде ничего утешительного. 1 марта грянул гром в Кузбассе — забастовали шахтеры. Минимум экономических, максимум политических требований. Неплохо поработали в горняцких городах московские эмиссары из «ДемРоссии». Лозунги, под которыми протестовали шахтеры, бескомпромиссные: департиза-ция, устранение КПСС, отставка Горбачева!

Михаил Сергеевич был настолько уязвлен и напуган, что потребовал от членов Политбюро и секретарей ЦК «мобилизовать всю партию», потому что надвигается «политическое сражение, может быть решающее». Сохранилась его резолюция на одной из аналитических записок, где генсек применил несвойственный его стилю оборот с требованием «перевести все партийное руководство на “чрезвычайный” режим».

5 марта он провел совещание с первыми секретарями ЦК компартий, крайкомов, обкомов и рескомов. Историк-архивист Рудольф Пихоя рассказал о выступлении Горбачева на той встрече по записи, сделанной секретарем ЦК КПСС А.Н. Гиренко. В своей книге «Советский Союз. История власти. 1945-1991» Р. Пихоя приводит фразу, произнесенную Горбачевым, в записи Гиренко: «Уже мало чрезвычайных мер, в России ситуация требует развязки, идея подмены центра вызрела в США».

«Идея подмены центра вызрела в США…» Выходит, генсек знал, откуда идет угроза? Как же тогда понимать разговор, который состоялся у него с председателем КГБ Крючковым в мае 1991 года?

Ему позвонил Горбачев:

— Я ознакомился с информацией КГБ из Вашингтона. Скажи мне: кому нужно так нагнетать атмосферу?

Крючков доложил: информация достоверная, из надежного источника.

— И ты веришь этому? Мало ли что они говорят! — в голосе Горбачева слышны были недовольные нотки.

В информации приводились оценки высокопоставленных американских лиц о ситуации в Советском Союзе. По их убеждению, дело неуклонно двигалось к концу существования СССР. Причем они предполагали, что произойдет это в самые ближайшие месяцы.

— В общем, прошу не драматизировать. Не поддавайся панике и ты! — сказал он в заключение.

Но вернемся к совещанию 5 марта. Р. Пихоя приводит выдержку из выступления первого секретаря ЦК Компартии РСФСР И.К. Полозкова. Иван Кузьмич, воодушевленный неожиданно изменившейся фразеологией генсека, обратился к нему с призывом ввести президентское правление в стране.

— Михаил Сергеевич, — сказал окрыленный Полозков, — ваши последние выступления вселили уверенность в партийных коллективах… Теперь, Михаил Сергеевич, вы прочно срослись с консерваторами…

Правда, Пихоя, не скрывавший своих симпатий к Ельцину, назвал слова Полозкова о сращивании Горбачева с консерваторами сомнительным комплиментом.