Евгения Яхнина - Жак Отважный из Сент-Антуанского предместья
В цирюльне Жером работал один, если не считать подручного, Люсьена, малого лет пятнадцати, с глуповатой ухмылкой на круглом невыразительном лице.
Наконец Жак познакомился с Круазе - угрюмым, молчаливым человеком лет шестидесяти, крепкого сложения, с заросшим темной бородой лицом. Если бы какому-нибудь живописцу пришло в голову написать портрет Круазе, то он мог бы не делать под ним подписи: "тюремщик". Никто все равно не усомнился бы, что именно такова профессия этого угрюмого человека.
На Жака он даже и не взглянул и лишь на третий или на четвертый раз заметил его присутствие.
И вот настал день, когда Жером шепнул Жаку:
- Пора! Спрашивай у него, что тебе надо. Он к тебе благоволит. Начинай, пока нет других клиентов.
Круазе сел в кресло. Жером занялся подготовкой инструментов, вытащил из футляра большие ножницы, достал ремень, бритву, стал ее точить.
- То-то у вас дел, я думаю, - начал Жак издалека. - Вон какая борода у вас выросла. Некогда ее и подстричь.
Круазе подмигнул Жерому:
- Без работы мне сидеть не приходится, что правда, то правда!
- А не надоело вам, господин Круазе, возиться с ключами да узниками? Ведь сколько их прошло через ваши руки! И все злодеи!
- Прошло столько, сколько тебе и не сосчитать! - согласился Круазе, и на его угрюмом лице появилась самодовольная улыбка.
- И неужели всех, кто у вас на запоре, вы помните по имени? Ну и память надо иметь, чтобы всех их не спутать...
- Эх ты, простак! Если я спутаю, такой кавардак пойдет, что не обрадуешься, и концов потом не найдешь!
Жак продолжал льстить Круазе, восхваляя трудности его ремесла. И как ни был осторожен тюремщик, но и он поддался на удочку лести.
- Ты говоришь "спутать"... Глуп ты, вот что я тебе скажу! Ведь это только дураки думают: попал человек в Бастилию, и пиши пропало... А у нас там такой порядок: все записано, расписано, никто не умрет раньше положенного срока, зато и не выйдет прежде, чем надо. Знаю я эти россказни: посадили, мол преступника, а потом забыли о нем... Мы всех наперечет знаем...
- Неужто, коли преступник попал в Бастилию, даже если он не у вас под охраной, вы его имя знаете?
Круазе бросил подозрительный взгляд на Жака, словно хотел прочесть его мысли.
Жак струхнул. Как он ни готовился заранее к этому разговору, на него нашел какой-то столбняк. С чего начать? Как лучше подойти к тому, что его интересует? "Была не была!" - только успел он подумать и спросил, тут же пожалев, что не подождал еще хоть немного:
- А преступник по имени Фирмен Одри не проходил через ваши рука?
Круазе, как улитка, тотчас ушел в себя. Недобрая морщина пролегла у губ.
- Не помню такого! - буркнул он. - А тебе к чему?
Жером был настороже и, услышав, что Жак брякнул лишнее, прервал их беседу и начал уговаривать Круазе:
- Помолчи, а то как бы я тебя не порезал!
Жак и сам пожалел, что слишком рано заговорил об Одри, и, чтобы поправить ошибку, продолжал с беспечным видом:
- Я-то недавно из деревни и, конечно, не знаю, что за преступники у вас сидят...
- Не знаешь я знать не должен... А зачем спрашиваешь? И с чего ты интересуешься этим Одри?
- А я в книжной лавке работаю. Так меня предупреждали: надо смотреть в оба, чтобы какая-нибудь запрещенная книга не проскочила... Говорили, будто этот самый Одри скверные книги писал. И за это, все твердят, его упрят... посадили в Бастилию. Вот мне и интересно.
- Вижу я, что ты парень со смекалкой... - Круазе прищурил глаза: они стали узкими, как щелки, и от этого совсем непроницаемыми.
Жером вновь занялся бородой своего клиента, заботясь о том, чтобы Круазе мог теперь свободно разговаривать.
- Ах, противный мальчишка Люсьен, воды не приготовил! Люсьен, Люсьен, где же ты?! - И Жером выбежал в кухню, чтобы дать возможность Жаку побыть с Круазе наедине.
"Что же мне сказать?! Вот всегда так со мной! Готовился, готовился к встрече, а теперь ни с места!" - думал Жак и решил подойти с другой стороны.
- Вот что я подумываю. Книжная торговля хороша, не спорю, но что, если мне податься в тюремщики?
- Ну и умора! - Круазе расхохотался так, что все его тело сотрясалось от смеха. - Ну и выдумал, да куда такому молокососу в нашу крепость! Тут нужно смотреть в оба и держать ушки на макушке. Попадет к нам арестант, мы у него тотчас все отнимаем, чтобы он ничего над собой не учинил. Даже пряжки с подвязок и башмаков. И все-таки нашелся один, который нас обманул и проглотил большущую пряжку с башмака. Недоглядели! Вот оно как бывает!..
Жака охватил ужас. Что, если именно Фирмен проглотил пряжку? В этот миг он позабыл, что даже неизвестно, находится ли Фирмен в Бастилии. Может, он давно уже умер или сидит в другой крепости? Голос Жака дрогнул, когда он спросил:
- Ну и что же?
А Круазе, приписав волнение юноши страху, который, по его мнению, естественно должен испытывать каждый при слове "Бастилия", охотно пояснил:
- Как - что! Еще спрашиваешь! Влетело нам всем! Еле голова на плечах осталась.
- Ну, а заключенный что?
- Отправился на тот свет. Туда ему и дорога... А еще в нашем ремесле большущая сила нужна. Ведь не все узники спокойные да тихие. Бывают такие, что только держись! Иной раз дашь им тумака, да такого, что у самого рука заболит...
Круазе умолк, боясь сказать лишнее.
Но Жак уже не хотел отступать.
- Так этому выучиться можно... Я уж со всем старанием...
- Молод ты еще да зелен! - сказал Круазе, окидывая юношу недружелюбным взглядом.
- Молод я, это правда, - нашелся Жак. - Зелен - тоже. Но и то и другое дело проходящее. Буду я и старше, и опытнее. А вы думаете, в книжной лавке легко работать?
- Ладно, - снисходительно бросил Круазе. - Хочешь в тюремщики идти, первым делом научись молчать. Знаешь, как в народе Бастилию называют, слыхал? - Круазе пытливо посмотрел на Жака.
"Не сказать бы лишнего. Раз, два, три, четыре..." - подумал Жак и сказал:
- Откуда мне знать? Я ведь только недавно из деревни.
- Так вот знай: ее называют Домом молчания. Все потому, что кто в нее попадет, должен молчать. А коли попробует подать голос, его тотчас... - И Круазе сделал рукой такое движение, словно свернул птице голову. - Если же узнику посчастливится, - продолжал он, - и он живым выйдет из Бастилии, то должен поклясться на Библии, что ни единым словом не проговорится о том, что видел в ее стенах...
Жером появился вовремя с тазом кипящей воды. Позади него со щипцами для завивки волос шествовал Люсьен.
Несмотря на то что свидание с тюремщиком оказалось неудачным и совсем не таким, как задумал его Жак, он вызвался проводить Круазе до ворот Бастилии.
"Интересно, как он в нее проникнет? Пока он будет открывать ворота, я загляну в них, а там..." - думал Жак. И он уже слышал, как звенят в кармане страшного Круазе страшные ключи.
Но никаких ключей от ворот и от казематов, как воображал Жак, тюремщик с собой в карманах не носил.
Подойдя к караульному помещению, он крикнул:
- Жиро, это я, Круазе!.. - всунул на минутку голову в караульное окошко. Тотчас высунулся обратно и буркнул: - А ты, малый, иди своей дорогой и не заглядывай куда не надо!
И Жак даже краешком глаза не увидел тюремного двора.
Глава пятнадцатая
ПРИГОВОР НАРОДА
Имя Ревельона Жаку приходилось слышать часто. В Сент-Антуанском предместье хорошо знали этого богатого человека, владельца большой обойной фабрики. С тех пор как Жак получил последнее письмо из дома, его не оставляла мысль, что хорошо было бы выписать из деревни Мишеля. Не устроить ли его учеником на фабрику Ревельона? Он решил и тут посоветоваться с Гамбри.
- Зачем пожаловал? - спросил Гамбри, который вышел навстречу Жаку, и его серые, широко расставленные глаза ласково блеснули.
- Да вот насчет братишки Мишеля пришел к вам. Невмоготу им там в деревне. Ему уже тринадцать лет. Шарль говорит, чтобы я отдал его в ученики к ювелиру, а по-моему, на фабрике работать лучше. Так вот, я подумал, не поможете ли вы его к Ревельону определить.
- К Ревельону?! Да ты с ума сошел! Разве не знаешь, какой это живодер?! Худший из худших. Как ни трудно сейчас найти работу, а с ним дела иметь нельзя. Не жалеешь ты своего братишку, что ли?
- А как же мне с Мишелем быть? Ведь в Таверни у нас есть нечего.
Брови Гамбри сошлись на переносице. Он дружески потрепал Жака по плечу и сказал:
- Ладно, не вешай носа! Все вы в Париж стремитесь. А здесь скоро будет еще голодней, чем в деревне, если только народ вовремя не скажет свое слово... Завтра мне недосуг, потому что мы собираемся поговорить с Ревельоном по-свойски, а вот послезавтра в это самое время приходи ко мне. Обсудим, посоветуемся, куда твоего братишку девать, чтобы ему и сытно было и чтобы работа была не очень тяжела.
- Хорошо, что послезавтра, - обрадовался Жак. - Завтра с утра госпожа Пежо велела мне отправиться на тот берег Сены в один дом за книгами. Я там весь день проканителюсь.
- Идет! До послезавтра!
