Валентин Янин - Новгород – раскрытая книга русского средневековья
Прояснился и механизм возникновения Новгорода спустя несколько десятилетий после призвания князя. Когда Олег с малолетним сыном Рюрика Игорем в конце IX в. нарушил условия договора и ушел на юг искать иные престолы, возник вакуум власти: вместо князя на Городище осталась его безымянная дружина. На рубеже IX–X вв. наблюдается массовое запустение городищ в новгородской округе: жившая в них родо-племенная аристократия устремляется к месту пересечения главных торговых путей. А такое место соответствует территории будущего Новгорода, и здесь возникают первоначальные аристократические городки, каждый со своим именем; здесь собирается общее вече этой политической межэтнической конфедерации. А когда в 946 г. в результате походов на Мсту и Лугу, где были подавлены значительные конкурентные центры, податная территория конфедерации резко увеличилась и к вечевому центру потекли новые потоки государственных доходов, систему первоначальных городков сменяет единый город, получивший закономерное имя Новый Город.
Итак, иноземный князь был призван. Но дело ведь в том, на каких условиях он получил власть. На этот вопрос позволяет ответить серия исключительных находок прошлого сезона, составивших его сенсацию. Начиная с 1951 г. в раскопках изредка обнаруживались странные предметы в виде деревянного цилиндра с двумя взаимно пересекающимися каналами, один из которых снабжен неизвлекаемой пробкой. На поверхности таких предметов обозначены некие суммы, упоминаются «емцы» и «мечники» — княжеские чиновники, собиравшие с населения государственные доходы; встречаются также геральдические княжеские знаки и изображения меча — символа «мечника», а также упоминания географических пунктов. На некоторых предметах нацарапано слово «мех» (мешок) в контексте "мех мечника". Всего до 1999 г. было найдено в слоях XI — начала XII в. 13 таких предметов.
Сочетание всех этих признаков еще 20 лет назад позволило понять назначение загадочных предметов: они служили замками (своего рода пломбами) для запирания в мешках собранных государственных доходов и одновременно бирками, на которых указывалась сумма содержащихся в мешке ценностей, их назначение (в казну или сборщику податей, которому, согласно "Русской Правде", следовал определенный процент), а также иногда — название податной территории. Из снабженного таким замком мешка ничего нельзя было украсть, не разрезав мешок или пропущенную через замок веревку или же не расколов цилиндр.
Но самое важное, что также определилось еще 20 лет назад, состоит в том, что отрезанные от мешков бирки «емцов» и «мечников», т. е. княжеских чиновников, обнаруживались не на территории резиденций князя, а на усадьбах знатных новгородцев, из рода которых происходят знаменитые в истории Новгорода деятели XII–XV вв.
Это обстоятельство не кажется случайным, если принять во внимание, что уже в древнейшем дошедшем до нас договоре Новгорода с князем (а этот договор относится к 1264 г.) говорится: "А волостей тебе, князь, новгородских своими мужами не держать, но держать людьми новгородскими, а получать дар от тех волостей". Иными словами, князь не имел права собирать доходы сам со своей дружиной (на юге такой способ назывался "полюдьем"); эти доходы собирали новгородцы, а князю передавали обусловленную сумму в виде подарка ("дара").
Сенсация 1999 г. ожидала нас на Троицком раскопе в Людином конце Новгорода, где начиная с 1973 г. исследуется массив боярских усадеб, принадлежавших на рубеже XII–XIII вв. посаднику Мирошке Несдиничу и его потомкам. В последние три сезона главным объектом изучения здесь стала громадная усадьба в 1200 м2, имевшая, как стало очевидным, общественный характер. В слоях XI — первой четверти XII в. на этом месте летом 1999 г. было найдено 38 подобных цилиндров, а вместе с двумя, обнаруженными на ранее раскопанном участке той же усадьбы, их собралось 40. На вновь найденных цилиндрах встречены имена бояр, уже известных как местные жители по прежним находкам берестяных грамот. Одна из них адресована боярину по имени Хотен; в ней посланный им человек отчитывается о результатах сбора пошлин на р. Мологе неподалеку от Бежецка.
Эти находки окончательно прояснили, что уже в столь раннее время контроль за сбором государственных доходов и, как мы сказали бы теперь, за формированием государственного бюджета находился в руках самих новгородцев, а отнюдь не в руках приглашенного князя. Можно полагать, что именно это обстоятельство было одной из причин ухода Олега на юг, где, завоевав Смоленск и Киев силой оружия, он стал неограниченным хозяином ситуации, т. е. монархом. Но если это так, если указанное условие содержалось в исходном договоре середины IX в., мы не видим в приглашении князя никаких унизительных обстоятельств. В процессе возникших трений внутри межэтнической конфедерации ее члены не отдали предпочтения какой-либо одной из ее составляющих, а призвали третейского судью. В дальнейшем эта судебная власть была основной функцией князя, в призвании и изгнании которого новгородцы оставались «вольны». Разница между вечевым Севером и монархическим Югом определена тем, что на Севере князья действовали на основе договора, а на Юге — путем завоевания.
В сезоне 1998 г. на той же усадьбе в напластованиях второй и третьей четвертей XII в. была изучена еще одна важнейшая сторона вечевого строя. Здесь был открыт мощный административный комплекс, включавший обширный крытый помост, назначение которого выяснилось из содержания более ста берестяных грамот. Подавляющее их большинство посвящено конфликтным судебным ситуациям. Адресатами же указаны Якша (достоверно идентифицируемый с новгородским боярином, посадником Якуном Мирославичем) и Петрок (тоже достоверно идентифицируемый с новгородским боярином Петром Михалковичем). Судя по месту Петрока в адресной формуле, он был полномочным представителем князя в «сместном» (совместном) суде князя и посадника. Из более поздних договоров с князьями известно, что формальный приоритет в сместном суде принадлежал князю, скреплявшему своей печатью документы, но князь (или его полномочный представитель) не имели права принимать окончательного решения без санкции посадника. Так постепенно проясняется вопрос об этапах формирования основных особенностей вечевого строя.
Значение интеграции научных дисциплин
Теперь хотелось бы остановиться на одной методической проблеме, которая представляется мне весьма важной. Историческая наука, подобно любой другой отрасли знания, долгое время развивалась путем дифференциации. Внутри нее возникло множество дисциплин, ориентированных на замкнутые группы источников и разработавших свои сложные методики. Это естественный путь развития науки. Однако давно уже назрела потребность в синтезе выводов, полученных в процессе этой дифференциации. Яркий пример далеко разошедшихся программ этих дисциплин я уже привел, говоря о том, как до находки берестяных грамот история и археология, изучая одну и ту же эпоху, преследовали сильно различающиеся научные цели.
Между тем сама комплексность источников средневековой археологии неизбежно превращает ведущую раскопки экспедицию в лабораторию синтеза вещественных и письменных источников. Я уже упоминал боярина Петра Михалковича, о нем мы многое узнали, прочитав 17 берестяных грамот, одни из которых написаны им, а другие ему адресованы. Из летописи известно, что этот боярин породнился с князем Юрием Долгоруким, выдав в 1154 г. замуж свою дочь Анастасию за его сына Мстислава. Анализ берестяных текстов установил имя жены Петра и, следовательно, матери Анастасии: ее звали Мареной, а в крещении Марией. Это в свою очередь позволило определить время и повод изготовления двух самых знаменитых произведений русского искусства XII в. — причастной чаши мастера Косты и главной святыни Новгорода — чудотворной иконы «Знамение», прославившейся в битве новгородцев с суздальцами 1170 г. Оба предмета были созданы в 1154 г. по заказу Петра Михалковича и его жены в ознаменование их брака.
Близко познакомились мы и с братом Анастасии — Олисеем, по прозвищу Гречин. Он не только наследовал отцу, став в конце XII в. представителем князя в сместном суде, но прославился и как художник, писавший иконы и фрески. В частности, есть основания видеть в нем главного мастера знаменитого фрескового ансамбля церкви Спас-Нередица 1199 г. Изучая его творчество, археологам удалось то, о чем не могли мечтать искусствоведы. Раскопками была вскрыта и исследована его мастерская, в которой сохранились образцы красок, остатки художнического инвентаря, а также берестяные грамоты с текстами заказов на изготовление икон.
Синтез источников археологии, истории и истории искусства, как видим, уже дает плоды. Еще более значительным оказывается интеграция археолого-исторических и лингвистических исследований. Некогда история и филология были ветвями единой науки. Дифференциация существенно развела исследователей истории и языка, но снова объединила их в изучении берестяных грамот. Около 20 лет участвует в Новгородской экспедиции группа лингвистов во главе с замечательным ученым — академиком А.А.Зализняком. Благодаря им лингвистические характеристики берестяных текстов утратили былую приблизительность. Но главный результат их участия в общем исследовательском процессе состоит в открытии древненовгородского диалекта и выявлении его особенностей.
