От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

– Нет, – выдохнул Анами и полоснул себя кинжалом по правой стороне шеи.

Такэсита накинул китель генерала ему на плечи. На татами лежало и второе завещание. «Уверенный в вечном существовании нашей хранимой богами страны, я с глубоким уважением к императору приношу извинение императору за мое великое преступление. Военный министр Корэтика Анами».

Он был еще жив. Такэсита увидел, что Анами не попал по сонной артерии. Он взял бледную руку тестя, которая все еще сжимала кинжал, и вонзил его в шею Анами. Когда приехали врачи, Анами все еще дышал. Смерть зафиксировали в 08.00 утра.

К этому времени с мятежом было уже покончено. Решающую роль в его подавлении сыграл командующий Армией Восточного округа генерал Танака. Он не смог дозвониться до руководства императорской гвардии и сам отправился к дворцу. Танака с небольшой свитой у командного пункта дворцовой гвардии близ мостов Нидзубаси встретился лицом к лицу с Хатанакой, Сиидзаки, Когой и Уэхарой. Танака решительно приказал им собрать солдат у ворот. Когда построились, Танака заявил, что единственно возможный выход для нарушивших свой долг офицеров – показать «истинный дух бусидо».

Четверо главных мятежников признали свое поражение, поэтому Танака их отпустил, чтобы дать им возможность совершить харакири.

Около 06.00 утра камергеры императора обнаружили в бомбоубежище под библиотекой действовавшую телефонную линию, и по ней выяснили, что генерал Танака уже на территории дворца и подавляет выступление мятежников. В 6.40 – за 20 минут до официального времени пробуждения императора – его разбудили, чтобы поставить в известность о происшедшем ночью.

Тем временем Танака разыскал главного адъютанта Хасунуму, и они вместе отправились в императорскую библиотеку, чтобы доложить Хирохито об обстановке.

Пока Танака встречался с Хирохито, восставшие части, занимавшие здание Радио Токио, сложили оружие и убыли в расположение своего полка.

Работники радио стали быстро восстанавливать перерезанные кабели. В 7.21 утра NHK снова вышла в эфир, и люди услышали голос диктора: «Сейчас будет передано специальное сообщение. Император соблаговолил обнародовать свой указ. Император лично в полдень обратится по радио к нации. Это величайшая милость с его стороны. Весь народ просят уважительно выслушать императора. Электричество будет подано во все районы, где имеется его дефицит в дневное время».

Теперь все ждали выступления императора. Впрочем, в соответствии с японским законами оставалась одна формальная процедура: указ императора должен был утвердить Тайный совет.

В 11.00 тринадцать членов совета и его председатель барон Хиранума спустились в бомбоубежище под садами Фукиагэ в ту же комнату, где днем ранее заседала Императорская конференция. Пригласили также Судзуки, Того и директора Законодательного бюро. Появился император с адъютантом, и заседание было открыто. Хиранума зачитал императорское послание совету:

– Я отдал распоряжение правительству поставить вооруженные силы союзников в известность, что мы принимаем Потсдамскую декларацию.

Собственно, на этом заседание и закончилось. Хирохито встал и вышел из комнаты, и все присутствовавшие низко ему поклонились. Все устремились к радиоприемникам.

К полудню 15 августа все население Японии – от мала до велика – собралось около радиоприемников у себя дома, у репродукторов, висевших на городских и деревенских площадях. Поезда останавливались на ближайших станциях, чтобы пассажиры могли услышать голос человека, который раньше никогда не выступал по радио.

Народ строил самые разные предположения о содержании выступления императора. Судя по воспоминаниям современников, многие ожидали, будто Хирохито сообщит, что Япония готова сбросить атомную бомбу на Вашингтон. Другие были уверены, что будет объявлена война СССР и всеобщая мобилизация для борьбы до последней капли крови. Пессимисты ожидали сообщения о высадке войск противника на священной японской земле. Не исключали даже заявления Хирохито об отречении от престола. Но никто не предполагал, что будет объявлено об окончании войны.

Около полудня звукоинженеры раскрыли упаковку, вынули диски и проверили третий вариант записи. Его сочли удовлетворительным. В 12.00 прозвучал государственный гимн «Кими га ё», и диктор Вада возвестил, что сейчас к нации обратится император.

Многие стояли на коленях, кланяясь в направлении, откуда исходил голос божественного микадо. А многие не могли понять его архаичный язык.

«– Обращаюсь к вам, нашим добропорядочным и законопослушным гражданам. Тщательно рассмотрев основные направления мировой политики и нынешнее положение нашей империи, мы приняли решение урегулировать все внутренние вопросы страны с помощью чрезвычайных мер. Мы отдали распоряжение нашему правительству официально сообщить правительствам США, Великобритании, Китая и Советского Союза, что наша империя принимает условия их совместной декларации.

Вот уже почти четыре года продолжается война. Несмотря на все усилия каждого из нас положение в войне складывается во многом не в пользу Японии, в то время как основные политические тенденции во всем мире направлены против ее интересов. Более того, противник применил новую и самую разрушительную по мощи бомбу, урон от которой просто не поддается подсчету и которая унесла множество человеческих жизней. Если мы продолжим сражаться, то это приведет не только к окончательному поражению и уничтожению японской нации, но и к гибели всей человеческой цивилизации. Вопрос стоит так: как нам спасти миллионы наших подданных, как нам искупить вину перед священными душами наших императорских предков?

Сама мысль о тех, которые пали на полях сражений, о тех, кто умер на своем посту или кого настигла преждевременная смерть, кто потерял свои семьи, заставляет болеть наши сердца ежедневно и еженощно. Раненые и инвалиды войны предмет нашей особой заботы. Лишения и страдания, которые переносит наша нация, будут только возрастать. Время и судьба требуют от нас, чтобы мы начали действовать решительно, и поэтому мы решили встать на путь, ведущий к установлению прочного мира ради всех будущих поколений, покончив с непереносимыми страданиями.

Мы в состоянии защитить и поддерживать жизнедеятельность нашего имперского государства. Мы всегда вместе с вами, нашими добропорядочными и лояльными подданными, и полагаемся на вашу искренность и сплоченность. Больше всего остерегайтесь любых эмоциональных вспышек, которые могут вызвать ненужные осложнения, и любого противостояния и споров между вами, которые могут вызвать замешательство в ваших рядах и приведут только к потере доверия к вам со стороны всего мира и собьют вас с истинного пути. Будьте уверены в вашей правоте, крепите в себе духовное благородство и поступайте решительно, чтобы и дальше множить прирожденную славу имперского государства и шагать в ногу с развивающимся миром».

Некоторые, в основном женщины, разразились рыданиями. Через несколько минут рыдали уже все. Это была общенациональная истерика, но в приглушенных минорных тонах.

В течение нескольких минут после завершения выступления площадь перед дворцом заполнили сотни горожан. Они встали на колени и устремили свои взоры в направлении дворца. Одни склонились лбом в брусчатку, другие смотрели в пространство. Несколько человек сделали себе харакири прямо на площади, среди взбудораженной толпы. Другие предпочли сделать это в ближайшей роще. Среди них были майор Хатанака и подполковник Сиидзаки. Майор Кога застрелился в штабе генерала Мори. Спустя два дня покончил жизнь самоубийством капитан Уэхара.

«Самовосприятие расы Ямато имело много схожих черт с самовосприятием Herrenvolk – расы господ у нацистов, – замечал Энтони Бивор. – Демонстрируя отношение, напоминающее немецкую армию после Первой мировой войны, многие японские солдаты продолжали убеждать себя, что „Япония проиграла войну, но не проиграла ни одной битвы“». Неудивительно, что военные были готовы сражаться до последнего. Никто из них не желал испытать ту же участь, которую уже испытали завоеванные ими народы.