Борис Зотов - По следам золотого идола
- В этом районе совсем недавно шел дождь. И Сергеев говорил, что здесь кругом болота, наверное, горит где-то севернее, - стоял на своем я.
- Ну, болото, положим, еще не преграда верховому пожару, тут ты меня не убедил.
На нас наползло едкое облако. Мы оба закашлялись и бросились мочить носовые платки, чтобы не дышать дымом напрямую.
"Ну, не везет так не везет, - подумал я. - Как заколдовано это место".
- Давай, чего стоишь? Если идти, то в темпе! Была не была, когда-то надо и рискнуть! - закричал Андрей.
Значит, шеф проверял меня на прочность, и только!
Андрей встал на носу. То отталкиваясь ото дна, то работая веслами по чистой воде, а то и упираясь в берег, мы погнали катер к скиту. Несколько раз мы попадали в такие густые полосы дыма, что в нескольких шагах буквально ничего не было видно и перехватывало дыхание. Тогда мы бросали весла и склонялись к самой воде. Там, казалось, воздух был чище и, если втягивать его в себя через влажную ткань, не так раздражал нос и горло. В какой-то из моментов до меня, наконец, дошло, какую трудную задачу мы поставили себе! Конечно, я веду свои записи по свежим впечатлениям, но все-таки после самих событий и невольно что-то сглаживаю, что-то пропускаю. Я делаю эту запись, когда все позади, но тогда!..
А тогда было так. Построек скита с речки из-за дыма было не видно, но зрительная память хранила изгибы берега, расположение групп ближайших деревьев. С лопатами на плечах мы вышли на поляну прямо к смутно обозначившемуся силуэту церквушки.
- Вышли точно. Давай отмерять три сажени. В лопате метр десять, значит... сколько будет?
- Я уж и думать забыл. В первых классах на обложке тетрадей печатали таблицы перевода старых мер в новые, да кому нужно было запоминать? Сажень - около двух метров, следовательно... Нам же еще нужно сориентироваться по странам света, а компас-то мы не взяли! - почти закричал я - По солнцу и часам можно, я знаю: направить стрелку на солнце и разделить угол между стрелкой и цифрой "один" пополам.
- Где же мы возьмем сейчас солнце, - откашливаясь, резонно возразил Андрей, - в двадцати шагах ничего не видно. В старое время все православные церкви ставили строго по сторонам света. Алтарь на восток, кресты в плоскости север - юг. В центре алтарной стены обязательно прорезалось окошко, и во время утренней литургии священник выходил из алтаря через так называемые царские врата в сияющем ореоле солнечных лучей. Вот этим окошком мы и воспользуемся. Я встану посредине входной двери, а ты медленно перемещайся вдоль алтарной стены. Как только увижу в окно твою голову, крикну, ты замри на этом месте, как соляной столб. Это и даст нам линию запад - восток.
Найденная точка на поляне ничем не выделялась. Андрей штыком лопаты попробовал грунт и здесь, и в стороне и не обнаружил никакой разницы.
- По идее, здесь должна быть слабина в земле, если копали недавно, либо осевшая со временем почва образовала бы углубление, - с сомнением покачал головой аспирант.
- А если совсем давно?
- Все равно, уж давай добивать это дело. - Он с силой врубил лопату в землю.
Я последовал его примеру. Мы обозначили участок поменьше квадратного метра и начали яростно вгрызаться в плотный красноватый, сильно нашпигованный мелкой галькой песок. Рядом с ямой начала расти куча выбранного грунта, но, когда мы углубились примерно на полметра, темп работы резко снизился: мы начали мешать друг другу. Пришлось работать поочередно. Скоро ручейки пота потекли по моему лицу, разъедая и без того опухшие от дыма и гари глаза. Андрей тоже стал дышать тяжело, со свистом втягивая отравленный воздух. Мы выкопали котлован уже по пояс, когда наползла особенно густая волна дыма.
У меня начала кружиться голова. Я стоял, опершись о лопату, и оцепенело следил за тем, как на мои ноги шваркались одна за другой все новые и новые порции рыжей земли.
Вдруг я почувствовал, что конус этой рыжей земли поплыл на меня, странно дыбясь и занимая неестественное горизонтальное положение. Я упал.
...Потом я увидел лицо Андрея прямо над собой. Он до боли натер мне виски спиртом, слегка похлопал по щекам.
- Ну как, ничего?
Вид у него был озабоченный. Я сел. Голова побаливала, как после вирусного гриппа.
- Ничего.
- Тогда в порядке. Сейчас ты сам вскочишь и пойдешь плясать. Но нам нужно спешить: огонь приближается. - Он снова прыгнул в яму и взялся за лопату. - Давай, давай, посмотри, что я нашел.
Я заглянул. Яма как яма, ничего особенного я не смог обнаружить.
- А вот, смотри сюда! - Андрей показал на тонкую вертикальную линию на стенке, замеченную его опытным взглядом, - раздел! Раздел сред различной плотности. Я начал зачищать стенки и обнаружил.
- Ну и что?
- Как что? У тебя действительно еще дым в голове! Тут копали, значит, мы не зря затеяли все это. Что-то да найдем.
- Пусти, я буду копать. Чего ради...
- Отдохни пока, я еще не устал.
- Нет, я прошу, уступи место. - Мне хотелось доказать, что все в порядке и есть еще порох в пороховницах.
- Ну, давай, - решил уступить Андрей, чтобы придать мне уверенность в своих силах.
Я спустился, вернее, юзом сполз в яму, взял лопату, привычно поставил ногу на штык, нажал. Штык в землю не шел. Я навалился всем телом, но результат получился тот же, только мне показалось, что под лезвием что-то упруго сопротивляется нажиму.
- Я же говорил - отдохни.
- Там, по-моему, что-то есть!
- Неужто? Ну-ка, пусти!
Пыхтя, Андрей зацепился лопатой за какой-то предмет и принялся его раскачивать.
Как клин, вбил я свою лопату в образовавшуюся щель.
- Ты что! Повредим. Дай-ка я один аккуратненько обкопаю, - остановил меня шеф.
Через пять минут он извлек со дна ямы плоский прямоугольный деревянный ящик, густо залитый смолой, с прилипшим сверху слоем песка и камешков. Ящик чем-то напоминал стоявшую у бабушки на комоде шкатулку, обклеенную со всех сторон мелкими ракушками. Андрей передал ящик мне, а сам прощупал острием лопаты дно.
- Все! Глубже, по-видимому, коренной непотревоженный грунт. Давай сматываться. Боюсь, что фронт пожара приближается к нам. Смотри, дым стал темнее и с явственным привкусом смолы.
Пригибаясь, чтобы ловить хоть чуть-чуть менее задымленный воздух, мы спустились к речке.
- Ты сиди, я сам, - коротко бросил мне шеф, сталкивая катер на воду, вид у тебя пока еще неважный.
Я зачерпнул воды и полил затылок. Сильно колотило в висках. Все же я взял весло и, сидя, начал помогать Андрею. Заученно перекидывая легкое весло со стороны в сторону - справа, слева, справа, слева, - я подумал о том, что все кончилось. Сейчас мы выйдем на чистую воду, включим мотор и понесемся вниз по Вилюге, вскроем ящик... Неужели идол - всего-навсего маленькая фигурка? Хм, ящик плоский, настолько плоский, что это может быть нечто вроде барельефа. Странно. И все-таки мы сделали все, что требовалось, может быть, даже немножко больше. Как-то встретят нас ребята? Что греха таить, мне хотелось, чтобы то, что мы сделали, расценивалось чуточку выше, чем обычное дело, чтобы на нас лег хотя бы отблеск отваги, героизма, мужества. Может, и Инга Вершинина, наконец, поймет, что я не такой уж желторотый птенец и тоже кое на что способен. Я вспомнил, как на танцах к ней подошел один верзила-десятиклассник, известный в нашей школе сердцеед. Парень был чуть навеселе, и Вершинина всенародно дала ему от ворот поворот. Вот тогда-то все и началось... И это письмо.
Я долго мучился, прежде чем взялся за перо. "...Мне кажется, что не стоит задерживать твое внимание на обычных в таких случаях вступительных фразах. Хотя это и бесполезно, я хочу, чтобы Ты знала, как мне трудно носить глубоко в себе это чувство, не признаваясь в нем ни Тебе, ни другим, но иногда очень хочется сказать об этом, и пусть будет, что будет..." Конечно, я наперед знал, что не отправлю это свое послание, которое самому теперь представлялось детским, наивным. И все-таки писал. И раньше я подмечал не раз, а теперь окончательно уверовал в то, что бумага вступает с пишущим на ней в тесное взаимодействие. Она как будто впитывает, берет на себя часть тех чувств, которые ты хочешь выразить. Написал, доверил бумаге - словно исповедался близкому другу. Итак, Инга. Что-то опять изменилось в наших отношениях, каждый день приносит новые оттенки.
ЗАПИСЬ 2
И тут случилось непредвиденное. В своих мыслях я забежал вперед, а близкая реальность оказалась суровой, как сам Север: не успели мы продвинуться вперед на несколько десятков метров, как выяснилось, что от Вилюги мы отрезаны огнем.
Положение ужасное! Мы попали в ловушку в момент, когда идол, можно сказать, был в наших руках, и это обстоятельство делало печальную ситуацию еще более нелепой и обидной.
- Мы зажаты между двух огней, - угрюмо сказал Андрей, - единственный наш шанс - попытаться уйти по запаням. Проверим, не слаще ли хрен редьки...
Мы покинули катер и бросились в западном направлении - единственном, где еще не горело. Спустившись с возвышенности, на которой стоял скит, я почти сразу ощутил зыбкость почвы под ногами. Еще несколько шагов - и наши ноги начали проваливаться почти по колено. Нас окружали чахлые, малорослые деревья; потревоженная болотная трясина издавала тяжелый гнилостный запах, перебивающий даже запах дыма. Впереди показались "окна" зеленой от ряски воды. Не пройти!
