Неизвестен Автор - Речь патриарха Алексия II к раввинам г Нью-Йорка (США) 13 ноября 1991 года и Ересь жидовствующих
В праздник "Пурима" их берут в синагогу и там заставляют детей неистово колотить, - при всяком упоминании имени Амана, во время чтения книги "Эсфирь". Старые евреи, в свою очередь немилосердно стучать каблуками, а молодежь - заранее приготовленными палками. Так, уже с самого детства, развивается в еврействе фанатическая, бешенная злоба к не-евреям, "гоям".
В "Пурим", евреи, по требованию своей религии, напиваются до пьяна, а затем пьяные ходят по улицам с песнями и танцами, наряженные Артаксерксом, Мордухом и т. д. Вечером, евреи являются в синагогу, и тут происходит заключительная, ужасающая оргия человеконенавистнического празднества.
Ясно, что в такой оргии обязательно должен участвовать и Аман.
Для исполнения его роли, нанимался кагалом местечка С., в течении нескольких лет, упомянутый выше Ефрем. По его словам, условия найма были таковы: "полкварты водки, булку-халу, селедку на закуску (дело происходит в Великом посту) и 50 коп. деньгами, да еще чтобы больно не били и кололи только в мягкие части, а не в грудь и не против сердца"... С его же слов, в местечке известно, что гою, исполняющему роль Амана, завязывают глаза, затыкают рот и ставят его обнаженным, в угол. Проделав все это, евреи, - для ознаменования своего торжества, начинают пьянствовать, петь и плясать, а затем в экстазе подскакивают к Аману и с ругательствами колют его, кто иголкою, кто шилом. Так продолжается до тех пор, пока каждый из присутствующих сынов Иуды не нанесет ран Аману. Тогда, окровавленного, его развязывают, снимают повязку, дают водки и выпроваживают вон.
Поболеет Аман неделю-другую, заживут уколы, и снова начинает евреям воду носить, баню топить и служить в синагоге по шаббесам.
В "Пурим" 1908 года, Ефрем тоже был нанять для роли Амана. Напившись, евреи стали, по обыкновению, колоть несчастного "Амана" иглами и шильями. Что при этом произошло, - пронзили ли ему шилом сердце или пустили в ход молотки (как гласит народная молва), неизвестно, но на следующий день Ефрем был найден мертвым...
В довершение горя Ефрем, как "жидовский наймит", находился в презрении у христианского населения. Поэтому и смертью его никто не заинтересовался. - Убийство осталось нерасследованным и прошло безнаказанным.
Теперь остается проследить, - не совпадают ли мучительные умерщвления христианских мальчиков с днями празднования евреями "Пурима", - принимая во внимание и то обстоятельство, что, в случае нерозыскания Амана к сроку, празднование "Пурима" с вышеупомянутыми оргиями может быть и перенесено на несколько недель? А если такие совпадения имеются, то не придется ли видоизменить постановку вопроса о целях ритуальных убийств и перенести его с религиозной почвы - "иудеям нужна христианская кровь" - на почву национально-политическую: "евреям-семитам нужна смерть арийца, гоя, Амана"?...
Администрации же Западного края, во всяком случае, следует зорче следить за оргиями "Пурима". Мы привели случай об убийстве только одного Ефрема, а сколько десятков таких Ефремов и завлеченных детей погибает в эти дни незамеченными?!... "Русский Аман", "Минское слово", 2 февраля 1912 года, №1480
"Высказанное по поводу Саратовского дела Левинсоном "сердечное желание, чтобы дело было раз и навсегда уничтожено", осуществилось в отношении Бейлисского дела. Иудо-большевики уничтожили не только все дело, но уничтожили и всех прикосновенных к нему людей!
Как я уже говорил, еврейство подняло во всем мире кампанию за Бейлиса - появилось n+1 экспертов, разбивавших экспертизу профессора Сикорского в пух и прах, появились и угрозы против России и Царя.
Все это было отмечено прокурором Виппером следующими словами:
"Ведь русская пресса, только кажущаяся русская, в действительности же, почти все органы печати в руках евреев. Я ничего не хочу говорить против еврейства, но, когда читаешь еврейские газеты, еврейские мысли, еврейскую защиту, то, действительно, выступать против евреев, значит вызвать упрек, что вы, или черносотенец, или мракобес, или реакционер, не верящий в прогресс, и т. д. Евреи до такой степени уверены, что захватили в свои руки главный рычаг общественности - прессу, что думают, что никто уже не посмеет возбудить против них такое обвинение не только в России, но даже и в других странах. И до некоторой степени они правы: в их руках, главным образом, капитал, и хотя юридически они бесправны, но фактически они владеют нашим миром, и в этом отношении пророчество Библии почти на наших глазах сбывается: тяжело их положение, но в то же время мы чувствуем себя под их игом. На это я обращаю ваше внимание потому, что, как я уже сказал, никто не думал, что правительство поставит когда-нибудь это дело на суде, всем казалось, - не риск ли это со стороны правительства, многомиллионный русский народ думает об этом риске". Да разве мы может закрывать глаза на то преступление, которое совершилось в Киеве, хотя бы это и грозило нам неприятностями, мы должны раскрыть; но с точки зрения евреев, мы не имеем права на это, иначе мы черносотенцы, мракобесы, реакционеры, и желаем крови. Ведь это звучит почти обвинением. Ведь в сущности нас станут даже обвинять, что мы поставили процесс, что мы возбуждаем народ против евреев. Отнюдь нет. Меня даже удивляет следующее. Если бы евреи желали защитить Бейлиса, если бы они спокойно отнеслись к этому процессу, то сказали бы - пусть правосудие решит это дело, улик было немного, кроме соображений Красовского, которые я привел, и суд присяжных, которому они верят, увидя, что улик мало, мог оправдать, но евреи сами, сознавая, что Бейлис, действительно виновен, вместо того, чтобы сказать - пусть правосудие делает свое дело, старались запутать это дело, помешать правосудию. И поэтому, когда Бейлис был привлечен, они были изумлены: что такое сделали с Бейлисом, как смели в ту эпоху, когда существует Государственная Дума, когда начнутся разговоры, и когда могут привлечь к ответственности целый ряд правительственных лиц. Но правительство посмело, и Бейлис был привлечен".
"Ритуальное убийство у евреев", Евгений Брант, кн. 3, стр. 185-187, Белград, 1929 г.
"В течение пяти месяцев полными хозяевами следствия были противники ритуальной версии и буквально делали от имени следственной камеры все, что хотели: арестовывали одних, запугивали других, подкупали третьих, мистифицировали и печать, и судебную власть целым рядом ложных, а иногда даже и заведомо ложных сообщений. Однако же, несмотря на все усилия найти убийц среди родственников убитого или среди местных воров, несмотря на террор, угрозы и самые энергичные средства уличения до гримировки заподозренных и фабрикации фальшивых вещественных доказательств включительно - ничего не обнаружили. Тогда - и только тогда - был привлечен к следствию Бейлис, причем тотчас во всей европейской печати поднялся общий негодующий крик против нового направления следствия. Через несколько дней после привлечения Бейлиса умерли, после угощения пирожным, принесенным сыщиком Красовским в отсутствии арестованной матери, дети Чеберяк, единственные свидетели, показывающие, что видели как Бейлис тащит Ющинского на завод. Покамест следствие дошло до Бейлиса, произошел целый ряд существенных перемен в местности, где совершено преступление: построен новый забор, сгорело без видимых причин здание, в котором могло быть совершено убийство, - вообще, уничтожены все следы последнего. В руках суда осталась одна главная улика - фотографические снимки с исколотого трупа, ранения которого не могли быть объяснены никакими обычными мотивами, кроме ритуальных, да приставшие к одежде убитого кусочки пропитанной кровью глины, показывающей, что убийство произошло не в квартире Чеберяк, где глины быть не могло, и не в пещере, куда труп был принесен уже окоченелым, а в таком глинистом месте, как кирпичный завод еврейской больницы. Если прибавить к этому установленное экспертизою раздевание Ющинского в момент нанесения ему ран в туловище с одеванием трупа после смерти, и письмо Бейлиса к жене с рекомендацией Казаченки, как нужного человека с просьбою дать ему денег и указать ему, кто из свидетелей показывает против обвиняемого, - то этим ограничатся все прямые улики обвинения. Их несомненно оказалось очень мало для того, чтобы осторожный суд совести мог обвинить Бейлиса, но их было все таки вполне достаточно для того, чтобы не прекратить дело в периоде предварительного следствия".
"Убийство Ющинского и Русская Общественная Совесть", И. Гофштеттер, стр. 6, С.-Петербург, 1914 г.
"Будь жертвой изуверов не русское, а еврейское дитя - наше отношение к делу осталось бы тем же самым, тогда как извращенный еврейский национализм старался только об одном: всеми правдами и неправдами освободить попавшего на скамью подсудимых еврея и взвалить вину на кого нибудь из русских".
[там же, стр. 8]
"Если для евреев оправдание, даже и заведомо виновного, Бейлиса было бы великим национальным торжеством, то для русских обвинение заведомо невинного Бейлиса было бы днем национального траура, потому что знаменовало бы собою лишь смерть русского суда, русского правосудия. Без веры в правоту суда не может жить общество, поэтому вынесете заведомо неправедного приговора было бы равносильно моральной смерти русской государственности. Именно святое чувство патриотизма обязывает русских националистов к высокому беспристрастию и строгой гражданской корректности даже с таким совершенно некорректным и тупо пристрастным в шкурных делах врагом, как евреи".
