Лидия Флем - Повседневная жизнь Фрейда и его пациентов
Когда в 30-х годах Блантон вновь стал приезжать к Фрейду на несколько недель в год, то посещал он уже венское предместье Гринзинг. Фрейд принимал там своих учеников и пациентов на первом этаже небольшого домика, стоявшего чуть поодаль от дороги и обнесенного оградой; позади дома был большой сад. И там тоже Смайли Блантон встретил однажды фрау Фрейд, она сидела и шила, вся она была воплощением достоинства, доброжелательности и одновременно застенчивости. Они обменялись парой слов на английском языке. Вспомнив Берхтесгаден, Марта похвалила красоту этого места, а потом с глубоким вздохом добавила: «А теперь там резиденция Гитлера!»
Джозеф Уэртис также повстречал однажды супругу профессора и запомнил ее седовласой женщиной, вязавшей под сенью деревьев. Он направился было к дверям дома, но служанка попросила его обождать в саду, поскольку доктор всегда строго придерживался графика приема. Ровно в пять часов из дома вышла молодая женщина, чуть косоглазая, Джозефу показалось, что она американка. Взяв шляпку, женщина ушла. Сразу же после этого на веранде появился Фрейд и направился к Уэртису.
Прогуливаясь по этому саду в ожидании приема, Смайли Блантон часто развлекался тем, что рассматривал окружавший его пейзаж. По его подсчетам, сад имел около сорока пяти метров в ширину и девяносто в длину. Травка, покрывавшая лужайку, казалась густой и мягкой, вокруг росло множество деревьев. Время от времени до Блантона долетали обрывки разговоров, которые вела между собой прислуга на кухне. Кабинет Фрейда, расположенный в западном крыле дома, выходил на террасу и был виден с того места, где Блантон ожидал своей очереди. В противоположность зимнему кабинету Фрейда, загроможденному коврами и предметами старины, комната, где он принимал летом, поражала простотой обстановки. На полу кроме маленького половичка ничего не было; рядом с письменным столом, у стены – удобная кушетка с накинутыми на нее покрывалами и шалью из мягкой шерсти, свернутой в несколько раз и уложенной на уровне головы. За кушеткой – кожаное кресло с прямой спинкой, на котором устраивался Фрейд, чтобы выслушивать своих пациентов.
Посетители Берггассе
Когда отпускной сезон заканчивался, Фрейд переезжал в город в свою квартиру на втором этаже дома № 19 по Берггассе: апартаменты, которые он занимал вместе со своей семьей, выходили в сад, а со стороны двора находился его кабинет, где он работал в окружении книг и древностей и принимал пациентов. Сколько же мужчин и женщин спустились по этой крутой улице, направляясь к Фрейду со стороны Рингштрассе и Вотивкирхе, или, наоборот, поднялись по ней от Тандельмаркта – блошиного рынка? Дом № 19 стоял в самой пологой части улицы среди других таких же тихих и респектабельных домов. Его здание было построено в конце девятнадцатого века и выглядело довольно массивным: фасад, нижние этажи которого были выдержаны в стиле ренессанс, по верху был украшен неоклассическими элементами: львами, гирляндами и фигурами античных героев. Фрейд жил в этом доме вместе со своей семьей с 1891 по 1938 год, и в течение сорока семи лет десятки и десятки пациентов, а также учеников и последователей приходили сюда, чтобы рассказать «столько секретов, сколько никогда не слышала ни одна исповедальня».
После Элизабет фон Р., дамы, прищелкивавшей при разговоре, английской гувернантки, Эммы Экштейн, Доры и многих других пациентов, страдавших от реминисценций, болезненных симптомов и страхов, на психоанализ к Фрейду стали приходить те, кто хотел понять, как функционирует человеческая психика, и кто решил начать процесс познания с погружения в собственное подсознание. Первым, в 1911 году, к Фрейду прибыл доктор Бьерре из Швеции, потом – в 1912-1913 годах – Лу Андреас-Саломе, с которой Фрейд вел активную дружескую переписку в течение четверти века. 9 февраля 1913 года она записала в своем дневнике: «Провела у Фрейда несколько долгих часов. Ушла с букетом розовых тюльпанов и охапкой сирени». Запись от 13 февраля 1913 года: «Ужинала у Фрейда. Еще до того, как сели за стол, он начал говорить о Тауске. Долго сидела в рабочем кабинете Фрейда, поздно вечером он проводил меня домой; мы беседуем о глубоко личных вещах и прекрасно понимаем друг друга».
В 1913 году осваивала у Фрейда новую специальность Евгения Сокольницкая-Кутнер; в 1914 году его посетил его будущий последователь Людвиг Екельс, а в 1915 году три недели провел у него Ференци. Год окончания Первой мировой войны свел Фрейда с Максом Эйтингоном, молодым врачом из России, в течение нескольких недель они вместе гуляли по улочкам Вены, и во время этих прогулок Фрейд ввел молодого человека в мир психоанализа. Эйтингон стал основателем Психоаналитического общества в Палестине. Бывал у Фрейда и художник Шмуцер. В 1919 году на семь недель к нему приезжал Дэвид Форсайт, кроме того, его посетил один американский дантист, прибывший по рекомендации Джонса. В отличие от большинства других американцев он платил только половину установленного тарифа, то есть пять долларов. По мнению Фрейда, это «было совершенно справедливо, поскольку американцем он был только наполовину, а на вторую половину – венгерским евреем».
В 1921 году Фрейд брал примерно по десять учеников в день. Свое время он делил между американцами Кларенс Оберндорф, Полоном, Блумгартом, Мейером и Абрамом Кардинером, а также англичанами Джеймсом и Аликс Стрейчи и Джоном Рикманом. Из-за наплыва желающих побывать у него на приеме и по совету своей дочери Анны, а также обнаружив, что 6x5 равно 5x6, Фрейд решил принимать не по пять человек шесть раз в неделю, а по шесть человек, но только в течение пяти дней. В 1922 году он сократил свой рабочий день до восьми часов психоанализа и пообещал своему другу патеру Пфистеру – они активно переписывались – никогда больше не брать по девять пациентов в день. В том же году он принимал у себя доктора X. В. Фринка из Нью-Йорка, которого очень ждал; по возвращении на родину тот рассорился со своими коллегами-психоаналитиками и закончил дни в клинике для умалишенных. Приезжала к Фрейду и Джоан Ривьер. В 1923 году почти ежедневные визиты к хирургу Пихлеру и частые рентгеновские обследования помешали Фрейду принимать пациентов.
«Никогда ни из-за одного любовника мое сердце не билось так сильно, как в тот день, когда я поднималась по Берггассе, – рассказывала Мариза Шуази, приехавшая в 1924 году к Фрейду из Парижа. – Полторы тысячи километров! Проехать полторы тысячи километров, чтобы добраться до Берггассе, лечь на кушетку и не проронить ни слова!» Фрейд терпеливо ждал, и тишина, царившая в комнате, связывала Маризу и ее психоаналитика гораздо надежнее, чем тайна двух сообщников. Фрейд смог очень быстро расшифровать сон своей пациентки, раскрыв таким образом неизвестную ей семейную тайну. Молодая женщина бросилась обратно в Париж проверять эти догадки и, придя в ужас от обнаруженного «скелета в шкафу», наличие которого предсказал ей Фрейд, в Вену больше не вернулась.
В 1925 году Фрейда посетили профессор Танзли и граф Кайзерлинг, последнего он перенаправил к Карлу Абрахаму, а 30 сентября приехала «его принцесса» Мария Бонапарт. Во время первого же сеанса Фрейд предупредил ее: «Мне семьдесят лет. Я никогда не жаловался на здоровье, но сейчас у меня появились кое-какие маленькие проблемы… Именно поэтому я вас предупреждаю: вы не должны слишком привязываться ко мне». А греческая принцесса разрыдалась и призналась ему в любви. «Какое счастье услышать такое в семьдесят лет!» – воскликнул Фрейд. Она повстречала своего Учителя. Он нашел в ней фею, которая скрасила его старость. Из его «детей»-психоаналитиков она стала самой ярой его последовательницей. Для того чтобы претворить в жизнь свои мечты, у нее были деньги, энергия, авторитет и неиссякаемая потребность завоевать любовь и одобрение последнего из выбранных ею для себя «отцов». Она дарила ему его любимые сигары и прекрасные антикварные вещи, потакая двум его неисправимым «дурным привычкам».
К психоаналитической империи Фрейда, включавшей в себя уже достаточно много стран, Мария Бонапарт – последняя из рода Бонапартов и внучка Наполеона – присоединила парижскую «вотчину», которая долгое время оставалась неприступной. Вопреки воле Фрейда она выкупила и сохранила его драгоценные письма к Флиссу – настоящую летопись зарождения психоанализа. В 1936 году вдова Флисса продала эти письма некому господину Шталю из Берлина, который предложил их Марии Бонапарт. Фрейд хотел разделить с Марией расходы по их выкупу, он не раз повторял, что ему не нравится мысль о том, что эти письма могут попасть в руки потомков, но это был тот единственный случай, когда Мария не согласилась со своим Учителем. Она настояла на том, чтобы письма были не уничтожены, а опубликованы через восемьдесят или сто лет после смерти Фрейда. Она также попросила у него разрешения прочитать эти письма, и после долгих колебаний, поскольку письма носили сугубо личный характер, Фрейд позволил ей это. Зимой 1937/38 года Мария поместила эти письма на хранение в банк Ротшильда в Вене, но после того, как в марте Гитлер захватил Австрию, она забрала их оттуда в присутствии гестапо и передала в представительство Дании в Париже. В водонепроницаемой упаковке на случай кораблекрушения эти знаменитые письма в конце концов благополучно пересекли Ла-Манш и в 1940 году были переданы в руки Анны Фрейд. Она переписала их и предоставила в распоряжение Эрнеста Джонса, когда тот работал над биографией Фрейда. Перед самой своей смертью в 1980 году Анна передала письма отца в Нью-Йорк в Библиотеку Конгресса. В 1950 году часть этой переписки, 168 писем из 284, была опубликована, а полностью эти письма стали известны только в 1985 году, спустя почти столетие после того, как были написаны.
