Сергей Дроков - Адмирал Колчак и суд истории
74. Однодневная газета «День солдата» от 4 августа 1919 г., с надписью на ней «4/VII. Помните день сбора и меня. Реня».
Товарищ председателя Иргубчека К. Попов (подпись)
ЦА ФСБ России. Арх. № Н-501. Д. 1. Л. 146–147 об. (Подлинник, рукопись.)
Глава 3
ДОПРОС КАЛЧАКА. ВЕК XVIII
В архивной папке с материалами, связанными с биографией начальника оперативной части морского Генерального штаба А.В. Колчака, сохранилось необычное поздравление от командующего Балтийским флотом Н.О. фон Эссена[232]. Назначение на пост командира миноносца «Уссуриец» оформлено в виде свитка, а виновник торжества назывался Шалды-Балды Ханом.
«В сегодняшний день исполнившейся высочайшей воли назначения Вашего командир пашой эскадренного миноносца «Уссуриец», я, в особом внимании к выдающимся трудам Вашим, жалую Вас не по чину, а по любви, подарком… Поручаю особу возлюбленного моего Шалды-Балды Хана торжественным молитвам великого Магомета. Пребываю к Вам неизменно благосклонный и любящий Вас, Оттон 1-ый. Аллах да ниспошлет полумесячный оклад в знак благосклонности своей. Дан сей в г. Санкт-Петербурге в апреле 1912 г.»[233].
Причиной для шутливого обращения сослуживцев послужила родословная Колчаков. Основание для ее изучения заложил генерал-майор В.И. Колчак[234], написавший автобиографическую статью для «Военной энциклопедии»[235]. В этом принимал участие его сын – тогда еще лейтенант флота Александр[236]. «Морской альманах» и «Список личного состава судов флота» за дореволюционные годы прослеживали этапы военной и служебной карьеры фамилии. Но наиболее полно генеалогия рода получила раскрытие в статье сына Верховного правителя Ростислава..
Разрабатывая тему половецкого происхождения рода и его прямую связь с турецким сераскиром, командующим Хотинской крепостью в XVIII веке Илиасом Калчаком-пашой, Ростислав Александрович отмечал, что эти предания проверить сложно, так как семейные архивы погибли в России[237]. Стоит отметить, что огромный архив паши сохранен в первозданной целостности. Правда, далеко не каждый сможет прочитать хоть что-нибудь из документов, написанных на фарси двести лет назад.
В отечественной печати фамилия Калчак впервые упоминалась в оде М.В. Ломоносова и связана со взятием русскими войсками в 1739 г. главного форпоста Турции – Хотинской крепости:
Пред Росской так дрожит орлицей,
Стесняет внутрь Хотин своих.
Но что? В стенах ли можешь сих
Пред сильной устоять царицей?
Кто скоро толь тебе Калчак
Учит Российской вдаться власти,
Ключи вручить в подданства знак
И большей избежать напасти?..[238]
Стремлению России получить выход на Балканы противостояло мощное укрепление. В донесениях лазутчиков отмечалось: «Как вне так и внутри крепость строение же деревянное… Крепость окопана каменным рвом, который по фундаменту со стеною равную вышину имеет, глубиною около 3-х, а шириною от 3-х до 4-х сажень. В оном… стоит провиантский магазин, возле которого против находящейся в крепости большой мечети пристроена лошадьми действующая мельница и вокруг рва обсажено палисадниками… Вне стены на версту сделаны к здешней стороне разные подкопы, и уже с некоторого времени насыпаны порохом, который турки в случае нужды, когда они в крепости ретироваться должны и российскими войсками преследованы будут, взорвать намерены»[239].
Накануне решающего Ставучанского сражения с армией генерала Х.А. Миниха[240] Хотин не получил обещанного подкрепления, разгромленного при подходе к крепости. Тем не менее турки старались не замечать проигрыша, устроив помпезную встречу остаткам войск Вели-паши.
Главными действующими лицами по их приему были командующий с младшим из сыновей: «Калчак-паша, прибыв из лагеря в крепость, пошел навстречу к нему из так называемых Константинопольских ворот на одну версту. По приезде к сераскиру, поцеловал он у него руку и ехал с ним по левую сторону несколько времени верхом, разговаривая беспрестанно… Близь крепости, принял сераскира 12-летний сын Калчак-паши, сошедши с лошади, принесен был он янычарами к сераскиру, у которого целовал он кафтан, а сераскир поцеловал его в голову, приказал посадить на лошадь и велел ему одному ехать перед собою верхом, в то время выпалено с крепости из 150 пушек, как для счастливого прибытия сераскира, так и для полученной от великого визиря радостной вести»[241].
На военном совете Калчак-паша настаивал на отказе от открытого сражения, «дабы чрез то не потерять людей, потому что российская армия от столь дальнего марша и наступающего холодного осеннего времени сама собой изнурится и не получив никакого авантажа принуждена будет назад возвратиться»[242]. Причины «упаднического» настроения вскроются позднее: командующий боялся бунта местного населения, грозившегося его «умертвить» за недостаток запасов провианта.
Попытки в течение месяца отбросить русские войска от крепости успехом не увенчались. Гарнизону, насчитывавшему 800 человек и брошенному на произвол судьбы войсками Вели-паши, не оставалось ничего другого как «янычарские знамена с валов снять и белое знамя выставить». Сам Калчак-паша вышел навстречу генералу Миниху, «оному свою саблю отдал и причитал Божьему соизволению и плохому поступку сераскира Вели-паши причину и вину нынешних злоключений»[243]. Спустя столетия трудно сказать, был ли опубликован в русской печати текст допроса Илиаса Калчака-паши.
«Записка по сдаче Хотинской крепости на другой день, то есть 20 августа (1739 г. – С. Д.) его сиятельство генерал-фельдмаршал граф Миних приказал секретарю Неплюеву спросить у Калчак-паши, между прочим, о нижеследующем.
1. Чтоб объявил он, где походная канцелярия как турецкая, так и иностранная, и где хранятся тайные переписки поляков с турками, так же по Шершановскому и Гуровскому. 2. Есть ли в Хотине государственная казна. 3. Об арестованном в Бендерах прусском офицере, который подозреваем был шпионом.
На что Калчак-паша отвечал: «1. Турецкая канцелярия состоит у Мектоипехи или хранителя его печати. Но что касается до иностранной, то где она, он в том неизвестен…что по убеждению Павловского, был у него переводчиком офицер, называемый Липкан, который жил в предместье, и который с ним вместе был на Ставучанском сражении, и что с того времени неизвестно ему где он, и с ним и порученные ему дела.
Шершановский с самого вступления российской армии в польские земли находился в Хотине и уверял, что все поляки таким россиян нашествием, противным их обещанию, недовольны, прославляя повсюду, что скоро соединятся поляки с турками и татарами и в Польше против россиян восстановится конфедерация. Гуровский же был при Вели-паше сераскире Бендерским резидентом от Потоцкого, что он часто слыхал о его хитростях, но только обстоятельно об них сказать не может потому, что сераскир, будучи с ним Калчаком в несогласии, ничего о том ему не сообщал.
Не только нет государственной казны в Хотине, но он Калчак-паша и его казнохранители собственные деньги давали в задаток польским жидам по заключенному с ними контракту для поставки муки.
Прусский офицер, по прибытии в Хотин, представил пашпорт, данный ему от его государя, которым так же прошено было, чтоб чинить ему вспоможение в порученной ему комиссии. На словах же он объявил, государь его, думая, что в продолжение сей войны непременно должно в Буджианах быть великому числу российских пленников, а особливо казаков, а между ними и людей высоких, то и послал его с повелением выкупать людей показанной ему вышины, почему и просил он его Калчака, чтоб дать потребные виды, дабы он безопасно мог ездить и искать сих высоких людей. Но как он Калчак, не имея команды над татарами, отправил его в Бендеры, где Вели-паша, подозревая его от россиян шпионом, велел его арестовать.
Посему турецкая канцелярия того же 20-го августа отдана была генерал-майору Войкову, а оный 22-го того же месяца, сдавая крепость обер-коменданту генерал-майору Хрущеву, сдал и помянутую канцелярию, так же и ящик с письмами, найденный гвардейскими солдатами в предместье. По насланному к помянутому обер-коменданту приказу, вся сия канцелярия отослана 7-го октября в Менинбух, в походную его сиятельства генерал-фельдмаршала Миниха канцелярию»[244].
Этот документ является первым свидетельством роковой участи фамилии Колчаков. Вторым станет протокол допроса Верховного правителя в 1920 г. Оба – звенья единой исторической цепи, неотделимой от российской истории. Еще предстоит исследовать обстоятельства обрусения Илиас-паши Калчака или его сына майора Мехмет-бея, вывезенных в карете Бирона и представленных при дворе императрицы Анны Иоанновны в качестве именитых военнопленных.
