Евгений Федоров - Большая судьба
Плечистый богатырь-кузнец схватил щипцами раскаленное железо и кинул под молот.
- Колдун, укротитель огня! - сказал Аносов и не мог оторвать глаз от работы кузнеца.
Приятный ритмичный звон шел от металла. Швецов в такт взмахнул рукой и лукаво-весело проговорил:
Тук-тук! В десять рук
Приударим, братцы, вдруг!
Лицо его засняло, морщинки разгладились. Заглядывая Аносову в глаза, он попросил:
- Не обходи нас, батюшка, заглядывай почаще...
- Приду, обязательно приду и буду учиться у вас! - душевно отозвался Павел Петрович и тут же, вспомнив своего спутника Петера Каймера, вдруг спохватился: - Погоди, да в Златоуст приехал один знатный литейщик Каймер. Похвалялся он, что чудо-сталь плавить умеет!
Литейщики насмешливо переглянулись.
- Э, батюшка, - рассмеялся Швецов. - Есть и такой! Но то пойми, что от похвальбы до дела целая верста! Вот поглядим, как наша синица море зажгет!
Добродушно посмеиваясь, он проводил Аносова до ворот.
Глава третья
ДРУЖБА СО СТАРЫМ ЛИТЕЙЩИКОМ
В тихие вечера Аносов зажигал старинную чугунную лампу, придвигал объемистую рукопись и садился за стол. Он особенно любил в эти безмолвные часы, когда Златоуст уходил на покой, раздумывать над своей работой. Его первый труд "Систематическое описание горного и заводского производства Златоустовского завода" подходил к завершению. В сознании ярко всплывали виденные им картины рудников, тяжелая работа углежогов на куренях. Всё было им выношено, продумано. За полтора года пребывания в Златоусте он глубоко изучил положение на фабрике белого оружия. Месяцы упорного труда не прошли напрасно, - он хорошо постиг организацию производства, сущность технологических процессов и сейчас уверенно писал обо всем этом своим крупным и четким почерком.
"Чтобы яснее представить горное и заводское производство Златоустовского завода, - предупреждал будущего читателя Аносов, последуем следующему порядку: сперва будем говорить о рудниках, потом о лесах, далее о плотине и водяных колесах, доменной фабрике, кричной фабрике и, наконец, о передельной фабрике или переделе железа".
Сейчас, перечитывая свою рукопись, он убедился, что, несмотря на многие недостатки, горнозаводское дело в России стоит очень высоко и Европе есть чему поучиться у русских. Не случайно немцы внимательно присматривались к работе златоустовских мастеров. Простой русский мастер Дорофей Липин побил своим искусством немцев: его оружие оказалось наилучшим.
Аносов обладал большим терпением и усидчивостью. Но решающим оказалась его жгучая любознательность и умение быстро ориентироваться в обстановке. Добросовестное изучение горного дела на практике и сбор материалов потребовали больших усилий. Но Аносов не испугался их. Занимаемая должность позволяла ему бывать везде - на железных рудниках, в лесах, на заводской плотине, у гидротехнических установок, у домен, в кричной и передельной фабрике - и всюду знакомиться с умельцами.
У старой домницы он близко сошелся с высоким, плечистым стариком литейщиком Швецовым. Любо было смотреть на размеренные, спокойные движения седобородого мастера. Острыми серыми глазами смотрел он в фурму, наблюдая за оттенками пламени в горне. По тому, какую окраску принимало пламя, старик узнавал о спелости плавок. Вековой опыт был за плечами Швецова: его накопили целые поколения уральских литейщиков, - но старик про себя таил секреты плавки. Сталь у него получалась по тому времени отменная. Конечно, ей далеко было до бадаевской, образцы которой хранились в Горном корпусе, но всё же Аносова влекло к мастерству старика Швецова. Он обходительно и осторожно допытывался у литейщика обо всем, но тот только вздыхал и жаловался на свои хворости, а о деле - ни слова.
В тихий вечерний час Павел Петрович подошел к нему и заговорил задушевно, тепло:
- Ты всё еще чем-то недоволен, отец? А ведь литье у тебя идет хорошо!
- Хорошо, да не совсем! - сурово взглянул на Аносова старик. - Труда и смекалки вложили много, а самого главного-то и нет. Погляди!
Он подвел горного офицера к рабочей полочке, на которой хранились куски разной руды и бруски металла. Литейщик отобрал и положил на шершавую ладонь брусок синеватого сплава.
- Ты, мил-друг, присмотрись; это лучшее, что есть у нас! - хмуро сказал он Павлу Петровичу. - Из него клинки робят. Но что за клинки, батюшка? Где им тягаться со старинным булатом!
Аносов грустно вздохнул и подумал: "Да, это не хорасан, не кара-табан, не сирийский шам! Металл мертв, не проступает в нем узор древних булатов, не отливает он синью!".
Литейщик понял грустное настроение Аносова и с горечью сказал:
- Сколько дум и беспокойств, от души стараешься, благостен наш труд. Истинно! Но где добыть совершенство?
Он долго и тепло говорил о своем тяжелом мастерстве. И чувствовал Аносов, что литейщик доверяет ему, любит и отмечает его, но до своей тайны еще не допускает.
- Ты, батюшка, приходи ко мне, в мой домик. На досуге потолкуем о деле, - предложил однажды старик Аносову.
В свободный воскресный день практикант отправился к литейщику. Он долго блуждал по улочке, круто убегавшей под гору к речке Громатухе. Наконец нашел серый от непогод и времени домишко, обнесенный высоким плотным забором. Глухо и безлюдно было в этом кержацком конце городка. "Замкнуто живут люди!" - подумал Аносов и осторожно постучал в калитку. Послышались легкие шаги, загремел запор, и дверь со скрипом распахнулась.
Аносов от неожиданности зарделся: перед ним стояла высокая и стройная девушка с русыми косами.
- Что же стали, проходите, батюшка давно поджидает вас! - приятным певучим голосом позвала она, повернулась и легкой походкой пошла впереди юноши.
- Сюда, вот сюда! Тут в сенцах приступочки, не расшибитесь! - с улыбкой приглашала она гостя.
Сколько чистой прелести было в ее ласковой улыбке, в блеске крепких и ровных зубов!
Аносову хотелось перемолвиться с ней приятным словцом, но от смущения он растерялся.
Девушка провела гостя в переднюю горенку и, показывая на дверь, предложила:
- Заходите, батюшка здесь!
Так же внезапно, как и появилась, кержачка быстро исчезла в соседней клетушке за чистой холщовой занавеской. Аносов открыл дверь и остановился на пороге. В глубине комнаты за тесовым столом сидел Швецов. Перед ним лежала раскрытая библия. Острые серые глаза литейщика выжидательно посмотрели на Аносова.
- Что же остановился? Входи, Павел Петрович, да садись! - ласково пригласил он, показывая на скамью рядом с собой.
Аносов уселся и невольно оглядел горенку. Маленькая, уютная, она сверкала чистотой. Всё выглядело по-кержацки домовито. Кругом, вдоль стен, грузные сундуки. В углу мигал огонек лампады. На широких выскобленных скамьях стояли ящики с кусками руды, сплавов, железных брусков.
- Вот в древних писаниях отыскиваю потерянное, - с грустью сказал старик. - Библия - самая старинная книга, и много в ней написано о крови человеческой. Пастух Давид отрубил голову Голиафу. Из чего изготовлен был этот меч? По складам разбираюсь, всё доискиваюсь до потребного. Холодное оружие на Востоке - непревзойденное! Но как рождали металл для клинков, вот любо знать! Доискиваюсь! Много умного в сей книжице, да немало и непроглядного тумана. Ох, Павел Петрович, милый ты мой, по глазам вижу, и ты тоскуешь по настоящему делу!
Аносов залюбовался благообразным стариком. Глаза его засветились теплом, когда он сказал:
- Нам бы с тобой, отец, отыскать такой сплав, чтобы сковать меч-кладенец и вручить его русскому богатырю: "На, круши супостатов отчизны!". Но где же подлинное мастерство? За семью дверями, за десятью замками упрятано. А добыть его надо! Вот расскажи, отец, о своих плавках.
- Да что рассказывать! - отмахнулся литейщик. - Сам хожу словно в потемках!
- Надо нам из потемок выходить, отец! - решительно сказал Аносов. Нужно во что бы то ни стало добыть чудесный сплав. Тогда перед своей совестью можно будет сказать, что не напрасно мы ходили по земле!
- Вот, вот, это правильное слово! - охотно согласился старик. Главное, милок, в том, чтобы радость в мастерстве обрести! - Швецов захлопнул библию, закрыл ее на медные резные застежки, встал и потянулся к ящикам со сплавами. Перебирая их жилистыми натруженными руками, он подолгу разглядывал образчики и говорил с лаской: - Тут, слышь-ко, не только моего труда сплавы, но и батюшки моего, почитай, есть. Большой умелец он был, у Демидовых на домницах работал. Про демидовский "Старый соболь" слыхал? Марка такая выбивается заводчиком на железе. До сей поры "Старый соболь" в большой славе. А кто такие сплавы робил? Деды и отцы наши - демидовские труженики. Себя, сердяги, на огневой каторге сжигали, а Демидовым богатство да славу создавали! От батюшки своего я многое постиг. Гляди, протянул он сплав, - нет в нем узоров, а металл добрый. Чуешь: тёпел и тяжел он. Много труда и пота рабочего впитал в себя.
![Огюст де Лиль-Адан - Будущая Ева [Ева будущего]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
