Гельмут Фогель - Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле»
Разведчики направились дальше по дороге, ведущей на запад, отметив, что падающий снег скроет их следы. Мейзер старался двигаться с постоянной скоростью, чтобы можно было верно судить о пройденном пути. До сих пор дорога шла в западном направлении, но когда она стала изгибаться, оценивать пройденное расстояние стало сложнее. Приблизительно в 11:00 разведчики выбрались на западный край леса и примерно в 300 метрах от себя увидели маленький хутор, который был их целью[104].
До сих пор они не замечали признаков присутствия врага. Трое немцев, замаскировавшись, лежали на опушке леса и наблюдали за хутором, но ничего не происходило. Мейзер решил, что они скрытно подберутся к ближайшим домам. Впечатление покинутой деревни сохранилось, и когда они оказались у домов. Однако, когда Мейзер зашел в один из них, он обнаружил плачущую женщину, которая сказала ему, что советские войска недавно забрали всех мужчин с хутора. На данный момент советских солдат там не было. Когда Мейзер понял, что вряд ли столкнется с противником, он сказал женщине приготовить яиц для него и его спутников. После быстрой еды они продолжили путь на запад[105].
Признаки активности противника все еще были редки, но на глаза попадались следы валенок, которые зимой носили советские солдаты. К тому моменту Мейзер и его товарищи вышли на рубеж, до которого следовало произвести разведку, они больше ничего не обнаружили. Мейзер решил, что они будут возвращаться по основной дороге на Пастырское. Выбор был удачным, потому что они так и не встретили врага. Однако, входя во вторую покинутую деревню, разведчики столкнулись с противником иного рода. На нескольких домах они увидели знаки, предупреждающие, что этот район опустошен сыпным тифом. Из предосторожности, прежде чем поспешить в Пастырское, они закрыли рты носовыми платками и даже закрыли морды своих лошадей[106].
Около 15:30 группа Мейзера вернулась в Пастырское, а скоро возвратились и обе другие группы. Мейзер доложил, что разведанный им маршрут свободен от войск противника, и, если срубить несколько деревьев, он может быть использован для транспортировки гаубиц. Мейзеру было приказано еще раз пройти вдоль маршрута и оставить метки, но в этот раз ему не повезло. Когда он и его люди доехали до деревни, покинутой из-за тифа, поблизости начали рваться минометные мины. Незамедлительно за этим последовал огонь стрелкового оружия, и Мейзер с товарищами галопом поскакали назад в Пастырское. Несчастья Мейзера продолжались. После доклада о том, что маршрут перекрыт противником, он получил приказ принять под командование взвод в северной части Пастырского. Он едва сумел добраться туда, потому что столкнулся с автомобилем и получил травму ноги, в результате чего лишился возможности ходить — очень опасное положение для солдата, который, возможно, находится в окружении. Сумеет ли он теперь выбраться из ловушки, зависело от других[107].
Бои вокруг Капитановки и ТишковкиТем временем на других участках продолжались бои, в том числе в районе Капитановки. Генерал-майор фон Витерсхейм, командир 11-й танковой дивизии, приказал одному пехотному батальону при поддержке штурмовых орудий захватить Писаревку[108]. Скоро солдаты пошли в атаку, но она потерпела неудачу. После некоторых перегруппировок была предпринята еще одна попытка взять деревню, на этот раз при поддержке реактивных минометов, но и она провалилась. Танковая боевая группа дивизии действовала более успешно. К середине дня 27 января ей удалось захватить южную половину Капитановки. Вдобавок когда дивизия Витерсхейма установила контакт с 14-й танковой дивизией, район Тишковки был взят под контроль.
До сих пор 11-я танковая дивизия имела только успехи. На самом деле при ее ограниченной силе она вряд ли могла рассчитывать на то, что так будет продолжаться и дальше. Но ее соседи справа, 14-я и 3-я танковые дивизии, имели гораздо меньшие достижения. 52-я армия начала беспокоящие атаки на позиции 3-й танковой дивизии, но та сумела их сдержать и направила свою танковую группу на помощь 14-й танковой дивизии, пытавшейся вернуть контроль над Россоховаткой. Вначале 103-й пехотный полк 14-й танковой дивизии при поддержке четырех танков сумел захватить центр Россоховатки, несмотря на столкновение с ленд-лизовскими танками. Однако в результате советской контратаки немцы были выбиты из Россоховатки, а две немецкие атаки во второй половине дня не принесли успеха. Безрезультатные бои вокруг Россоховатки обошлись дорого. Например, с утра 26 января по вечер 27 января 14-я танковая дивизия потеряла 310 человек. Это составило более четверти всех потерь, понесенных дивизией за январь.
Возможно, нарушенные коммуникации повлияли на советское наступление, так как после занятия Шполы 20-й танковый корпус на запад пока не продвигался, хотя он привлек свою стрелковую бригаду для обороны района Шполы. 29-й танковый корпус добился больших успехов юго-восточнее Шполы, где он освободил Водяное, Липянку и Межигорку[109].
Восстановить связь с двумя передовыми корпусами было крайне важно, и Ротмистров не мог ждать, пока его сосед с севера проложит новый маршрут. Поскольку 18-й танковый корпус и 5-й гвардейский кавалерийский корпус были наготове, он приказал им пробить коридор на запад. Эти усилия поначалу не принесли успеха, но во второй половине дня советские войска, атаковавшие с запада, воспользовавшись густым туманом, проскользнули через позиции 11-й танковой дивизии и наладили очень слабую связь с советскими силами в Оситняжке[110].
Беспорядочные боевые действия в районе Капитановка — Тишковка продолжались в течение вечера. В исследовании советского Генерального штаба, посвященном битве, утверждается, что к концу дня немецкая группировка с 70 танками и 30 штурмовыми орудиями окружила Тишковку. Это утверждение абсолютно безосновательно. В распоряжении немцев и близко не было такого количества бронетехники в окрестностях Тишковки. Трудно сказать с определенностью, является ли это примером путаницы, вызванной туманом и темнотой, или же заведомым искажением, но, конечно, одно объяснение не исключает другого[111].
В конце дня ни одна из сторон не имела полного контроля над районом Капитановка — Писаревка — Тишковка. Напротив, каждая сторона удерживала ряд рассеянных позиций. 2-й Украинский фронт в течение дня задействовал существенные подкрепления, среди которых наиболее важными были, конечно, танковый и кавалерийский корпуса, но последний также был усилен противотанковой бригадой. Немецкие подкрепления были гораздо скромнее. В 16:00 майор Глесген, командир 1-го батальона 26-го танкового полка (батальон «Пантер», который находился в пути), прибыл в штаб XXXXVII танкового корпуса, его батальон еще не добрался до исходных позиций. Пятнадцать минут спустя с таким же сообщением в штаб прибыл и командир артиллерийского дивизиона РГК[112].
72-я дивизия начинает отходК вечеру у немцев произошли некоторые изменения в структуре командования. Поскольку 11-я и 14-я танковые дивизии были введены в бой, они находились в подчинении XI армейского корпуса. С вечера 27 января они были переподчинены XXXXVII танковому корпусу. Учитывая советский прорыв, это решение должно было повысить эффективность управления, позволив командованию XI армейского корпуса сосредоточиться на ситуации севернее советского вклинения, а командованию XXXXVII танкового корпуса — на ситуации на юге.
Обстановка в районе севернее вклинения частей Красной армии действительно давала командованию XI армейского корпуса много поводов для размышления. В первой половине дня в Сердюковке и Красном Хуторе бой перекатывался то туда, то обратно через железную дорогу. Хотя 72-й дивизии удавалось удерживать фронт обороны, положение становилось критическим. Полк из 57-й дивизии получил приказ контратаковать во второй половине дня. Когда полк был подтянут на исходные позиции, советские войска продолжили наступление на запад, и вскоре стало ясно, что 72-й дивизии не удержать железнодорожную линию.
Гедке понял, что активные действия советских войск на участке Сердюковки связывают немецкие части, которые нужнее в других местах. В 17:40 в телефонном разговоре со Шпейделем он снова поднял вопрос, об отводе 72-й дивизии на тыловые позиции. И снова Шпейдель отвечал, что ему нужно разрешение командования группой армий и ему придется перезвонить позже. Шпейдель незамедлительно обсудил вопрос с Вёлером, который тотчас же позвонил в управление группы армий «Юг». В 19:20 Шпейдель вновь говорил с Гедке и передал ему, что разрешение получено.
Конечно, нельзя определенно говорить, что положение немцев заметно улучшилось бы при более раннем отводе дивизии на тыловую линию, но удержание дивизии в выступе вокруг Смелы, находясь в котором она не играла важной роли, конечно, не шло на пользу делу. Если бы дивизия отступила, это сделало бы возможным отправку 57-й дивизии на юг в более ранние сроки. Следует помнить, что наиболее важные действия немцев разворачивались на южном фланге советского наступления, где контратаковали 11-я и 14-я танковые дивизии. Эти дивизии были слишком слабы по количеству танков, чтобы иметь хорошие шансы решительно повлиять на обстановку. Не представляется возможным точно установить их силы в начале советского наступления, но, по-видимому, они располагали самое большее 40–50 боеспособными танками и штурмовыми орудиями. Это было совсем немного по сравнению с 323 танками и САУ введенными в бой 2-м Украинским фронтом в операции 25 января. Конечно, Конев не мог использовать их все против двух немецких танковых дивизий, но имеющиеся цифры все равно оказывались не в пользу немцев[113].
