Пьер Монтэ - Египет Рамсесов
III. Пища
Египтяне знали плодородие своей земли и не боялись никакой работы, но страшились голода и знали, что за слишком слабым или слишком сильным разливом Нила последует недород, урожай будет скудным. Правители обязаны были, как советовал Иосиф фараону, истолковав его сон о тощих коровах, создавать запасы провизии, но явно этим пренебрегали, особенно в последние годы перед падением династии Рамсесов. Женщина, которую спросили, откуда у нее золото, найденное в ее доме, отвечает:
«Мы получили его за ячмень в год гиен, когда все голодали».[183]
Тогда была в разгаре война с «нечистыми». Бандиты свирепствовали повсюду, врывались в храмы, дворцы, частные владения, убивали, грабили и жгли дома. Продукты ценились на вес золота. Подобные несчастья заставляли сожалеть даже о временах нашествия гиксосов. Однако между этими двумя ужасными периодами египтяне жили довольно хороню. При Сети I, а особенно при великих Рамсесах они захлебывались от изобилия. На храмовых рельефах и на росписях в частных гробницах мы повсюду видим богатые приношения, людей, которые несут горы провизии или ведут тучные стада. В Большом папирусе Харриса, рассказывающем о щедрости Рамсеса III по отношению к храмам и богам, провизия в виде приношений упоминается почти так же часто, как драгоценные металлы, одеяния и благовония. Все это доказывает, что египтяне были большими чревоугодниками и не забывали о еде при любых обстоятельствах.
Синухет находит в стране Иаа, в Сирии, фиги и виноград, вина больше, чем воды, мед и масло, всевозможные фрукты, ячмень и прочие злаки и бесчисленные стада, то есть примерно все то, что можно найти на прекрасной земле Египта.
«Доставляли мне хлеба и питье „минт“ ежедневно, и вареное мясо, и жареную птицу, не считая дичи пустыни, которую ловили для меня и приносили мне, и не считая того, что приносили мои собаки» (перевод М.А. Коростовцева).[184]
Короче, все было, как в Египте, если не лучше.
«Потерпевшему кораблекрушение» на острове Змея в Красном море тоже повезло:
«Я нашел там инжир и виноград, лук всякий превосходный. Плоды „кау“ там вместе с плодами „некут“, огурцы, подобные взращенным, рыбу и птицу. Нет того, чего бы не было на нем [на острове]» (перевод Е.П. Максимова).[185]
Вернемся, однако, в Египет и попытаемся определить его пищевые ресурсы.
Начнем с мяса. Египтяне всегда поглощали его в больших количествах.[*30] В гробницах мы видим повсюду изображения боен и стада животных, предназначенных на убой. Первое место среди них занимали быки. Африканский бык «иуа» – крупное животное с большими рогами, могучее и быстрое. Благодаря специальному откорму эти быки достигали огромных размеров и веса, и, лишь когда такой бык уже почти не мог ходить, египтяне решали, что он готов на убой, как это можно видеть на рельефах в Абидосе и Мединет-Абу.[186] Погонщик без труда ведет за собой раскормленного быка, продев ему веревку через ноздрю и нижнюю губу. Лучших животных украшали страусовыми перьями между рогами и двойными перевязями. У входа в храм процессию встречал жрец, простирающий руку с небольшой чашей, где курились благовония. Сцена сопровождается следующим текстом:
«Принесение в жертву быка, чистого ртом своим для чистой скотобойни храма Рамсеса Мериамона».
Специальные служители принимали только здоровых животных и еще раз проверяли качество мяса после убоя.
Мелких быков, безрогих или с короткими рогами, называли «унджу», а крупных быков с большими рогами, но более злобных, чем «иуа», и плохо поддающихся откорму, – «нега». На изображениях они всегда тощие. Некоторые выражения, относящиеся к убойному скоту, трудно интерпретировать. Например, что такое «бык – уста стада» или «бык ките» (кедет, ките, кит – небольшая мера носа, равная 9,1 г). Бык «хериса», по-видимому, считался лучшим производителем. Иногда упоминаются также сирийские рабочие быки и быки из страны Куш.[187]
В эпоху Древнего царства значительную часть мяса египтяне добывали охотой на животных пустыни. Они охотились на газелей, ориксов и других антилоп и старались заполучить их живьем, чтобы потом попробовать приручить и одомашнить. Этот вид животноводства почти утратил свое значение во времена Рамессидов. Известно только, что Рамсес III направил в пустыню своих охотников, чтобы ему добыли ориксов. За время своего царствования он пожертвовал в великий храм Амона 54 орикса, одного дикого буйвола и 81 газель. В дополнительном списке приношений перечислены 20602 быка и 367 ориксов, газелей и каменных козлов.[188] На изображении из Абидоса есть прекрасный орикс с прямыми рогами, странно названный: «бык-орикс из хлева Рамсеса». Время от времени в сценах убоя скота мы видим ориксов вместо быков. Однако, если убой совершают по случаю какого-либо празднества, они не встречаются. Из этого можно заключить, что животные пустыни почти не играли роли в снабжении населения мясом, но считалось благим делом принести орикса или газель в жертву богам в память о древних временах, когда египтяне больше зависели от охоты, чем от скотоводства.[*31]
Ни в одном документе, насколько я знаю, не говорится о том, что египтяне употребляли в пищу свинину, козлятину или баранину, но и обратных утверждений мы не находим, хотя этих животных разводили даже в Верхнем Египте.
Когда пастухи приводили быка на бойню, к делу приступали мясники.[189] Четверо или пятеро набрасывались на грозное животное и довольно быстро с ним справляясь. Приемы их не изменились с древнейших времен. Для начала быку накидывают затяжную петлю на левую переднюю ногу, а веревку перебрасывают через спину. Одни человек тянет за конец веревки, пока охваченная петлей нога не оторвется от земли. Теперь бык уже в неустойчивом положении. Остальные дружно кидаются на него. Самый смелый вскакивает на шею, хватается за рога и задирает быку голову. Другой тянет его за хвост. И последний старается вздернуть быку заднюю ногу. Опрокинув чудовище, мясники тут же связывают ему задние ноги с передней, уже охваченной петлей, чтобы бык не смог подняться. Одну переднюю ногу оставляют свободной, потому что поверженному быку от нее все равно нет никакого тока, и он лишь сгибался в кольцо, пытаясь отсрочить неминуемую смерть. Один из силачей хватал его голову, запрокидывал и удерживал неподвижно рогами вниз, горлом вверх. Весь инструмент мясников состоял из острых ножей шириной чуть больше кисти руки с закругленным концом, чтобы не прокалывать зря шкуру, и оселка для точки, привязанного сбоку к набедренной повязке. Главный мясник вскрывал быку вену. Кровь собирали в специальный сосуд. Если это происходило на бойне храма, к быку приближался жрец и поливал рану какой-то жидкостью из кувшина. Возможно, этот жрец одновременно был кем-то вроде санитарного инспектора. Мясник показывает ему залитую бычьей кровью ладонь и говорит: «Вот эта кровь». Жрец нагибается, чтобы получше рассмотреть и решает: «Она чиста!»
Тушу разделывают с удивительной быстротой. Прежде всего отрезают правую переднюю ногу, которая оставалась свободной. Помощник держит ее вертикально, тянет на себя или отклоняет по мере надобности, чтобы мяснику было удобнее перерезать сухожилия и расчленять ножом суставы. Затем отделяют голову и делают разрез по животу, чтобы снять шкуру и вынуть сердце. Три связанные ноги отрезают. Задние ноги режут на три части: ляжку («сут»), икру («иуа») и копыто («инсет»), С хребта и ребер последовательно срезают куски филе, самую лакомую часть, и ложное филе. Среди внутренностей весьма ценились печень и почки. Желудок и кишки мясник извлекал постепенно, освобождая их от содержимого. Работа шла под аккомпанемент возгласов и приказов: «Поспеши! Поторопись во имя жизни! Кончай с этой ногой! Заканчивай с сердцем!»
Когда работа происходила в храме, приход распорядителя церемоний и даже само его имя удваивали рвение:
«Вставай, поторопись, вырежь эти ребра, пока распорядитель церемоний не пришел исполнять свои действия на столе! Вот филе. Отнеси его ему на столик!»
Тот, к кому обращены эти слова, отвечает без малейшей спешки:
«Я сделаю все для твоего удовольствия. Я сделаю все, как ты желаешь».
Иногда мясник разговаривает сам с собой, поскольку его помощник отошел:
«Нелегко мне сделать это одному!»
Куры стали известны только во II тысячелетии до н.э., но египтяне и ранее разводили и потребляли большое количество другой домашней птицы. В Большом папирусе Харриса ее исчисляют сотнями тысяч. В перечне даров, где четвероногие составляют 3029 голов, записано 126 250 различных птиц, из них 57810 голубей, 25020 водоплавающих птиц, пойманных живыми в сети, 6820 гусей «ра» и 1534 гуся «череп». Несушек было 4060, «больших палок» (?) – 1410, журавлей – 160, зато количество перепелок «парт» достигало значительных цифр – от 1240 до 21 700.
