Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август…
В сложившемся положении Августу ничего не оставалось, как усыновить Тиберия, коему шел уже сорок шестой год. Наряду с ним усыновления и, соответственно, звания сонаследника удостоился также последний внук Августа Марк Агриппа Постум. Ему шел шестнадцатый год. Как истинно мудрый правитель Август предпочитал иметь не менее двух сонаследников. Такова была система сдержек и противовесов на Палатине в те годы. Смысл двойного усыновления пояснил римлянам сам Август: «Я, — сказал он, — делаю это для блага государства».{115} Тиберий вновь стал народным трибуном на пять лет.
Но не только трагические обстоятельства принудили Августа вновь возвеличить Тиберия. Он оказался совершенно необходим как искусный военачальник. Не мог не понимать Август, что нет ныне в Риме полководца опытнее и победоноснее Тиберия. Агриппа давно уже был в могиле, смерть унесла Децима Друза, возможно не менее одаренного в военном деле, нежели старший брат. Толковых военных в Риме всегда хватало, но Тиберий явно был достойнее всех. Завоеватель ретов, винделиков, паннонцев, утвердивший границы империи по всему течению Дуная, достойно заменивший Друза в Германии, он, конечно же, был лучшим полководцем в империи. Пока серьезных войн не было, можно было мириться с его пребыванием на Родосе и даже превращать его в ссыльного, но вот грозные волнения в Германии… Август, не колеблясь, поручает Тиберию умиротворение Германии.{116} Поручение более чем ответственное и достойное для испытанного полководца, каковым и был Тиберий, в первую очередь. Не тем, что он сын Ливии и пасынок принцепса заслужил он свое настоящее положение в государстве, но прежде всего именно воинскими заслугами. Да, происхождение открыло ему путь к военной карьере, но победы свои он одержал сам. Август не мог не знать и не ценить этого, пусть и приходилось ему переступать через личную неприязнь.
Прежде, чем перейти к описанию войн Тиберия в Германии, должно напомнить о крайне непростых перипетиях римско-германских отношений, которые к 4 г. насчитывали уже более столетия.
Впервые германцы — племена кимвров появились на рубежах Италии в 113 г. до Р.Х. Тогда же консул Папирий Карбон потерпел от них близ города Норея жестокое поражение. Путь в Италию полуторастатысячной орде кимвров был открыт. Но варвары не сообразили, что перед ними беззащитный северо-восток италийской земли, альпийскими горами не защищенный. Они прошли на запад вдоль Альп и оказались в Галлии. Здесь они подступили к римской провинции Нарбоннская Галлия, где в 109 г. до Р.Х. одержали новую победу над римлянами. В 107 г. кимврами была уничтожена угодившая в искусно задуманную засаду целая римская армия во главе с консулом Кассием Лонгином. Наконец, на юге Галлии при Араузионе римляне потерпели самое страшное свое поражение со времен битвы при Каннах с Ганнибалом в 216 г. до Р.Х. Потери римлян — восемьдесят тысяч убитых — даже превосходили каннские. И вновь Италию спасла бестолковость кимврских вождей, не сообразивших, что перед ними лежит беззащитная и замечательно богатая страна. Варвары, сами не зная зачем, двинулись в сторону Испании.
Римляне, не терпевшие подобных поражений со времен войны с Ганнибалом, пошли на самые решительные меры. Великий полководец Гай Марий провел военную реформу, превратившую римскую армию в высокопрофессиональное войско. И когда орды кимвров и присоединившихся к ним германцев же тевтонов вновь оказались у римских рубежей, успех уже сопутствовал потомкам Ромула. В 102 г. при Аквах Секстиевых на юге Галлии близ устья Родана (Роны) Марий истребил тевтонов, а год спустя при Верцеллах на севере Италии были окончательно сокрушены кимвры.
Следующее столкновение римлян с германцами случилось уже во время Галльской войны Гая Юлия Цезаря, начавшейся в 58 г. до Р.Х. Здесь Цезарь поддержал союзное римлянам племя эдуев против враждебных им секванов, чьими союзниками были германцы-свевы во главе со своим вождем Ариовистом. Цезарь не без труда разгромил Ариовиста, и в 55 г. до Р.Х. даже переправился через Рейн и вторгся в собственно германские пределы. При этом римские инженеры построили первый деревянный мост через эту реку, ставшую с той поры рубежом римских владений в Галлии с Германией.
В 12-9 гг. до Р.Х. Децим Клавдий Нерон Друз одержал свои славные победы в Германии, достигнув берегов Альбиса (Эльбы). После его гибели, как мы помним, Тиберий закрепил эти успехи римского оружия.
И вот теперь в Германии вспыхнула новая война. Она быстро стала принимать грозный для римских рубежей характер, и Августу ничего не оставалось, как направить туда Тиберия, полководца с большим, главное, победным опытом, на практике знакомого с тамошним театром военных действий.
Тиберий истосковался по настоящему делу и был рад вернуться на военную стезю. Обрадовались его возвращению в армию и легионеры, сражавшиеся уже не раз под его началом. Здесь нельзя не процитировать пространное описание встречи Тиберия с воинами римских легионов в Германии, описанное Веллеем Патеркулом, который был свидетелем и участником этого исторического события:
«В это время я служил в армии Тиберия Нерона, начав с обязанностей трибуна сразу же после усыновления последнего, и был послан вместе с ним в Германию в качестве префекта конницы, унаследовав должность своего отца. На протяжении девяти лет как префект или легат я был очевидцем божественных дел Тиберия и — в меру своих посредственных способностей — принимал в них участие. Мне кажется, что на долю смертного никогда не выпадало зрелища, каким я наслаждался, когда все, видя своего прежнего военачальника, следовавшего через многолюднейшие части Италии и на всем протяжении провинций Галлии, поздравляли его, ставшего Цезарем благодаря своим заслугам и способностям еще до того, как он получил это имя, а еще больше, чем его, каждый поздравлял сам себя. Право, нельзя выразить словами и едва ли можно поверить, что при виде его у воинов текли слезы радости; а какими были ликование первого приветствия и радость, с которой они стремились прикоснуться к его руке, восклицая: «Тебя ли мы видим, император!», «Тебя ли мы встретили невредимого?», затем: «Я был с тобою, император, в Армении!», «Ты наградил меня в Реции!», «Меня в Винделиции!», «Меня в Паннонии!», «Меня в Германии!».{117}
Двенадцать лет прошло с последнего пребывания Тиберия в армии, был с тех пор и отъезд на Родос, и жестокая опала, когда иные совсем уже списали его как персону, приближенную к власти. И какова же неподдельная радость, с которой встречают его войска! Такую встречу мог заслужить только великий полководец. И не только победы, но и забота о воинах — характерная черта Тиберия-полководца — подлинная причина искреннего ликования легионов, вновь обретших достойнейшего вождя.
Прибытие Тиберия немедленно сказалось на действиях римских войск. Он взял на себя ведение наиболее трудных и опасных операций. На вспомогательных направлениях он поручил боевые действия военачальнику Сентию Сатурнину, хорошо знавшему Германию и уже имевшему опыт войны с ее обитателями. Сатурни-на отличали ревностность, деятельность, осмотрительность, а также стойкость и опытность в военных обязанностях. Итак, великий полководец выбрал себе достойного помощника.
Кампания 4 г. длилась с лета до декабря и завершилась полным успехом римских войск. Признать власть Рима принуждены были канниненфаты, аттуары, бруктеры, херуски. Легионы Тиберия прошли через реку Везургий (совр. Везер) и продвинулись на восток вплоть до Альбиса. Правда, в самый разгар своих успехов Тиберий едва не погиб от рук некоего представителя племени брук-теров. К счастью, попытка покушения на жизнь римского полководца не удалась.
Гай Светоний Транквилл донес до нас особенности полководческого искусства Тиберия. Его сведения тем более ценны, поскольку сам он никак не принадлежал к числу поклонников Тиберия в отличие от того же Веллея Патеркула. В то же время одной из важнейших черт Светония-историка можно назвать стремление к объективности. Он всегда честно писал о достоинствах «плохих» императоров, не забывая о пороках императоров достойных. Вот что писал он о Тиберии-полководце:
«Порядок в войске он поддерживал с величайшей строгостью, восстановив старинные способы порицаний и наказаний: он даже покарал бесчестьем одного начальника легиона за то, что тот послал нескольких солдат сопровождать своего вольноотпущенника на охоту за рекой. В сражениях он никогда не полагался на удачу и случай; все же он принимал бой охотнее, если накануне ночной работы перед ним вдруг сам собою опрокидывался и погасал светильник: он говорил, что эта примета испытана его предками во всех войнах, и он ей доверяет. Впрочем, даже среди своих успехов он едва не погиб от руки какого-то бруктера: тот уже пробрался в окружавшую Тиберия свиту, но волнение выдало его, и под пыткой он признался в преступном замысле».{118}
