Ложь и правда о советской экономике - Спицын Евгений Юрьевич

В то же время сотни промышленных объектов страны все больше и больше стали превращаться в так называемый «долгострой», во многом не оправдав огромных финансовых и трудовых затрат на их строительство и ввод в строй. Причем, по оценкам многих экономистов (Д. В. Валовой, Г. И. Ханин, С. Е. Мишенин [1312]), в ряде отраслей процент такой «незавершенки» доходил до 75–80% в год. Кроме того, в те же годы все более отчетливо стали проявляться элементы несбалансированного развития целого ряда отраслей, несоответствия темпов роста денежных доходов населения и прироста товарной массы на потребительском рынке, что привело к дефициту многих промышленных и продовольственных товаров в различных регионах страны. Тогда же более резко стали проявляться не характерные для советской финансовой системы инфляционные процессы, и, хотя в условиях командной экономики государство всегда сдерживало рост розничных цен, инфляция стала проявлять себя в нарастании товарного дефицита в стране. Наконец, эпоха брежневского правления отметилась и значительным ростом так называемой «теневой экономики», объемы которой, по мнению ряда ученых (Т. Н. Корякина, В. Ю. Катасонов [1313]), выросли с начала 1960-х до конца 1980-х годов в 14 раз, заметно опережая рост официального ВНП.

Вместе с тем следует заметить, что вопрос о масштабах теневой экономики» до сих пор является предметом острой дискуссии. Однако мы сознательно не будем углубляться в данную проблему и всех, кто интересуется этой темой, отсылаем к работам Г. И. Ханина, А. В. Островского, В. И. Сигова, А. А. Смирнова и других авторов [1314]. При этом заметим, что почти все эти публикации носят в основном ознакомительный характер и серьезного научного исследования по этой проблеме так и не появилось.

Сельское хозяйство

Надо напомнить, что немало членов высшего советского руководства, прежде всего Л. И. Брежнев, Д. С. Полянский, Ф. Д. Кулаков, Н. В. Подгорный, Г. И. Воронов, П. Е. Шелест, В. В. Щербицкий и Д. А. Кунаев, всегда были самыми активными поборниками выделения крупных капиталовложений в сельское хозяйство страны. Более того, на июльском Пленуме ЦК 1978 года с подачи Ф. Д. Кулакова был де-юре зафиксирован удельный вес капиталовложений для села. Правда, сразу после его смерти в правительственных кругах, прежде всего в Минфине СССР, начались разговоры, что данное решение носило «волюнтаристский» характер и было буквально силой навязано правительству со стороны ЦК.

Оценить же сами масштабы всех этих вложений можно хотя бы по тем цифрам, которые приводят в своих работах ряд авторитетных специалистов по истории советской экономики, прежде всего Р. А. Белоусов и Г. И. Ханин [1315].

По официальным данным, только в годы IX-й и Х-й пятилеток в аграрный комплекс страны было направлено более 380 млрд. руб., что составляло 78% всех капиталовложений в сельское хозяйство за все годы советской власти. Именно за счет этих средств началось осуществление грандиозных программ по комплексной механизации, автоматизации и электрификации сельского хозяйства, мелиорации и химизации почв и других. Достаточно сказать, что за этот период фондо- и электровооруженность крестьянских хозяйств выросли в 4 раза, использование минеральных удобрений почти в 2,5 раза, оснащенность сельхозтехникой (с учетом повышения ее мощности и производительности) в 2 раза и т.д. Однако при этом, по оценкам ряда экономистов, производство всей сельхозпродукции за тот же период времени выросло только в 1,3 раза, производительность труда — в 1,8 раза, а средняя урожайность зерновых — и того меньше, в 1,2 раза, то есть с 15,7 до 18,9 ц/га.

Традиционно все эти цифры оценивают крайне негативно и по привычке списывают все на саму систему колхозного производства, которая, дескать, отчуждала советских колхозников и работников совхозов от земли, а значит, и реальной заинтересованности в конечных результатах своего труда. При этом в качестве разительного примера всегда приводят сельское хозяйство США, где урожайность зерновых в частных фермерских хозяйствах за этот же период выросла с 31,6 до 44,8 ц/га, то есть в 1,4 раза. Однако, как справедливо указал профессор А. В. Шубин, в данном случае советские показатели надо все же сравнивать не с американскими, а с «климатически близкими» канадскими, где среднегодовая урожайность зерновых в первой половине 1980-х годов составляла 21,2 ц/га [1316]. При этом, как известно, в Канаде никогда не было ни колхозов, ни совхозов, ни других «безобразий социализма».

Аналогичным критическим образом надо оценивать и излюбленный всеми либералами и царебожниками факт импорта зерна, начатый на самом излете хрущевской эпохи, без которого, по оценкам того же Е. Т. Гайдара [1317], страна погрузилась бы в полуголодное существование и тотальную карточную систему. Действительно, из-за провальной политики Н. С. Хрущева осенью 1963 года руководство страны впервые приняло решение закупить в Канаде, Австралии и даже в Румынии 9,4 млн. тонн зерна, за которое было заплачено более 372 тонн золота [1318]. Однако надо иметь в виду, что, во-первых, Советский Союз не всегда импортировал зерно и, например, в 1967–1971 годах у него было положительное сальдо зернового баланса; а во-вторых, Советский Союз никогда не закупал дорогое хлебопекарное зерно высшего или первого сорта. Закупалось только фуражное зерно самого низкого, шестого, сорта для прокорма огромнейшего стада крупного рогатого скота, которое за время IX–XI пятилеток выросло (во всех хозяйствах страны) с 95,2 до 120,9 млн. голов [1319].

Как известно, зерновая проблема всегда была одной из ключевых проблем жизни страны, которой особое внимание уделяли все ее руководители: и И. В. Сталин, и Г. М. Маленков, и Н. С. Хрущев, и Л. И. Брежнев. В условиях разнообразных и во многом рискованных зон земледелия они искали различные пути решения этой проблемы. И надо сказать, что в целом она была успешно решена, поскольку были достигнуты устойчивые урожаи зерновых и существенно (порядка 10–11 млн. тонн) выросли ежегодные закупки зерновых культур в государственный фонд. Кроме того, опять-таки вопреки расхожим штампам, несмотря на то что война и особенно хрущевские «загогулины» нанесли огромный урон всему животноводству, все же шел относительный рост поголовья скота как в колхозах и совхозах, так и в личных подсобных хозяйствах селян, хотя далеко не по всем позициям.

Так, по данным тогдашнего главы сводного отдела агропромышленного комплекса Госплана СССР А. А. Краснопивцева, уже в 1977 году работали 2224 животноводческих комплекса, из которых 1478 специализировались на производстве молока, 407 — свинины и 254 — говядины, хотя в «помещениях с комплексной механизацией» по-прежнему содержалось всего 28% крупного рогатого скота, 50% птицы и 57% свиней. Тем не менее по предварительным подсчетам итогов Х-й пятилетки, сделанным Госпланом СССР в 1978 году, это позволило существенно, примерно на 40% за 10 лет, поднять производство яиц, красного мяса и молока [1320]. Пионером в создании таких комплексов стали республики Советской Прибалтики и ряд областей РСФСР и УССР, а с 1979 года курс на специализацию взяла и вся Российская Федерация, где, по признанию М. С. Соломенцева, «ярым сторонником специализации» стал его новый первый зам. по сельскому хозяйству Лев Борисович Ермин, который, будучи в 1961–1979 годах первым секретарем Пензенского обкома, как раз прославился успехами в создании таких животноводческих комплексов [1321].