Мурад Аджи - Полынный мой путь (сборник)
– И что же, вы все это на себе понесете? – спросил я, указывая на тяжеленные газетные пачки.
– Нет, к семи часам приедет такси, подвезет газеты к домам. А там уж на себе.
К девяти часам заканчивается на почте газетно-журнальный «пик» и начинается другой – письма, переводы. Особенно туго под праздники. До десяти тысяч открыток и писем разносят. Две тонны в день.
– Понимаю, понимаю, праздничный «пик»…
Я вышел с почты.
Шел седьмой час. Ожили улицы. Первые прохожие – словно первые снежинки перед метелью, приближается ненастье – час «пик» на транспорте. Но прежде чем он приблизится, один за другим приходят «пики» к энергетикам – москвичи включили свет, электроплиты. К водопроводчикам – москвичи проснулись, умываются. К газовщикам – москвичи кипятят чайники, греют завтраки.
Среди газовщиков самый осведомленный – Сергей Антонович Пальчиков, держу путь к нему. Он ведает московским газовым хозяйством – Мосгазом и Моспромгазом.
– Вообще-то в нашем городе как бы три самостоятельные газовые системы. Каждая – это целая служба. И часы «пик» у них разные.
И Сергей Антонович расстелил на столе карту-схему столичного газового хозяйства. Ну и хозяйство – величиной с Москву! И даже больше. От края до края километров сорок. На карте помечены магистральные газопроводы, те, которые подают газ с промыслов Сибири, Поволжья, Кавказа. Здесь газ под сильным давлением – пятьдесят пять атмосфер.
Каждый магистральный газопровод венчает контрольно-распределительный пункт, где давление снижают. Но прежде чем сибирский, волжский или кавказский газ станет московским газом, ему придают резкий, неприятный запах. В природе газ обычно без цвета и без запаха, такой газ опасен: даже небольшая утечка приведет к взрыву. Чтобы не случилось беды, в газ добавляют этилмелкаптан, он-то и чувствуется. «Газом пахнет», – скажет всякий из нас. И ошибется… Природный газ не пахнет, пахнет московский.
…А город уже проснулся, позавтракал. Забурлили людские водовороты на автобусных остановках, закипели утренние страсти на станциях метро. Когда-то извозчикам было легче, Москва была размером с город, а не с область, как ныне. Десятка миллионов пассажиров тогда просто бы не набралось.
О часах «пик» я узнал от начальника Главмосгортранса Алексея Яковлевича Шипилова и от начальника Московского метрополитена Юрия Васильевича Сенюшкина.
Приведу выдержки из интервью, пусть будут они как бы отрывками подслушанного разговора с начальником Московского метрополитена.
– Я хочу, чтобы меня правильно поняли, – говорит Юрий Васильевич. – Конечно, есть в нашей работе недостатки, мы их не скрываем. И критики не боимся. Но график движения поездов сегодня настолько интенсивен, что 5–10-секундная задержка отражается. Задержал кто-то двери вагона – вот и «заминка» по всей линии…
И при всем том в часы «пик» иной раз не один поезд пропустишь, прежде чем попадешь в вагон!
– К сожалению, метро расширяется не так быстро, как потребность в нем, – говорит Юрий Васильевич. – Москва растет!
В итоге начальник Московского метрополитена заключил: метро достигло предела. Быстрее и чаще ходить поезда уже не могут! Такого же мнения и начальник Главмосгортранса А. Я. Шипилов: наземный транспорт работает на пределе.
Можно как-то смягчить его час «пик»? Можно. Но… Нужны емкие автобусы-гармошки типа «Икарус», нужны вместительные троллейбусные поезда, нужны трамваи из двух-трех вагонов. И опять «но»… Для новых троллейбусов и трамваев надо перестраивать электроподстанции: мощность нынешних слабовата. Надо переналаживать службу ремонта и обслуживания. А для автобусов-гармошек и троллейбусов необходимо кое-где раздвинуть улицы – повороты узковаты. Необходимо избавиться от колдобин на дорогах.
– Словом, улучшение работы транспорта, – подытожил Алексей Яковлевич, – это важная социальная программа, требующая объединения усилий многих ведомств.
Безрадостный вывод, ничего не скажешь. Если же взять во внимание, что поток пассажиров растет, потому что растет число жителей и гостей столицы, то, боюсь, сегодняшний транспортный час «пик» – детская шалость перед часом «пик» 2000 года.
Что предпринять? Кому? Видимо, ученым, изучающим народное хозяйство Москвы. Есть такой институт, был я там, но об этом чуть позже…
Сейчас не опоздать бы к открытию магазинов. На пороге еще один «пик» – торговый. Правда, писать о нем тяжело, еще тяжелее в нем участвовать. Все слишком знакомо. Лишь одна цифра – шесть часов, столько за неделю каждый москвич простаивает в очередях магазинов. Почти еще один рабочий день!
С торговым «пиком» соперничает «пик» столово-кофейный. Шутка ли, накормить за короткий обеденный перерыв Москву и почти такую же гвардию приезжих.
Затем как крутая волна набегает новая серия «пиков» – кончается рабочий день. Вновь страсти на транспорте, толчея у касс кинотеатров, на ступеньках перед ресторанами и кафе, у парадных подъездов театров… Как уследить за всеми «пиками»? Невозможно перечислить их. Прачечные, сберкассы, ателье, поликлиники, химчистки… И всюду часы «пик».
…Живой город, хотим мы того или нет, но он, как живой организм: растет, развивается. У Москвы, к сожалению, нет Гиляровского, нет тонкого знатока городских нравов и порядков, но зато есть Научно-исследовательский институт экономических проблем комплексного развития народного хозяйства.
Сухой, подтянутый, строго одетый – таким запомнился мне Лексин Владимир Николаевич, заведующий отделом. И кабинет у него строгий, аккуратный. У таких людей и мысли строгие, отточенные. По-моему, я не ошибся.
– Владимир Николаевич, знакомство с московскими часами «пика» привело меня к вам в институт. Калейдоскоп «пиков» промелькнул передо мной, город сросся с ними. Ваше мнение о часах «пик»? Не о московских, а вообще о часах «пик» большого города.
Он не спешил с ответом. Встал, закурил, прошелся по кабинету, даже выглянул в окно, будто и вправду оттачивал мысли.
– Правительства многих стран пытались и пытаются ограничить рост крупных городов. Однако никому этого не удалось. Видимо, есть объективные, пока не познанные наукой законы, по которым город растет и плодит проблемы.
– Проблемы? Какие?
– Самые разные. Например, проблему транспорта, проблему рабочих мест, проблему обслуживания и так дальше. Но с другой стороны, город не только растет, он и развивается.
– А это не одно и то же?
– Нет. Развитие и рост – разные вещи. Он развивается за счет качественных изменений, он приспосабливается к росту…
Владимир Николаевич говорил, а у меня перед глазами стояло стертое с лица столицы деревянное городище в Марьиной роще, где прошло мое детство. Реконструированы арбатские переулки, там было место для домов с мезонинами и не было – для домов-башен на Сивцевом Вражке и для домов-парусов Калининского проспекта. Гигантские городские кварталы появились на месте бывших деревень, куда москвичи выезжали на дачи. Широкие проезды и транспортные развязки «сломали» старое Садовое кольцо. Так росла (и растет!) Москва. «Пики» – это болезнь в развитии города, форма просчета.
Чем острее «пик», тем сильнее просчет, тем тяжелее болезнь. А учащается пульс города – учащается пульс горожан.
Москва, сборник «День Москвы», 1986 г.
Тяжелая вода? Почему бы и нет!
С удивлением смотрел я на льдины, что медленно плыли по реке. Кончилось лето, на пороге северная зима. И вдруг – ледоход! Причуда природы, не иначе. Впрочем, картина, привычная для этих мест. Реки Якутии (не только Якутии, любой территории, лежащей на мерзлоте) имеют осенний ледоход. Красиво и необычно. Белые льдины, а вокруг миллионы мельчайших льдинок, которые зовутся шугой.
Вода в реке от шуги непрозрачная, матовая, шершавая, на воду непохожая… Время от времени откуда-то из глубины выныривали новые льдины, их становилось больше. Порой они появлялись даже там, где нет шуги. Река чистая, и вдруг – льдины. А на некоторых реках Севера летом, в июле, в самую жару всплывают подводные вестницы зимы. Откуда?
Внешне они не такие, как весенний лед. Весной река ломает лед, и льдины кажутся осколками разбитого оконного стекла – плоские, с ровными гранями. А эти – округлые, совсем не плоские, напоминают облака в туманной дымке. Плывут, путаясь в шуге, и останавливаются. До весеннего ледохода. Так начинается зимняя жизнь северной реки.
Тысячи людей видели осенний ледоход. Его наблюдал В. К. Арсеньев вместе со своим спутником Дерсу Узала, оставил о нем сведения А. Ф. Миддендорф – известный путешественник XIX века, не верили глазам русские покорители Сибири, когда увидели белое чудо на осенней реке… А для сибиряков осенний ледоход – обычное явление, оно здесь было всегда.
И все-таки удивился ли кто по-настоящему этому творению природы? Думаю, нет. Утверждать так позволяет поиск, который я провел в Библиотеке имени В. И. Ленина, а также мои беседы с гидрологами и физиками. Откуда берутся странные льдины? Какова природа осеннего ледохода? Никто не объяснил.
