В Маклаков - Убийство А Ющинского (Речь в Киевском Окружном Суде 25 октября 1913 года)
Я прочту одно место: "они, т. е. евреи, никак не ожидали, что правительство или, вернее, следственная власть и прокуратура осмелятся привлечь евреев". И далее он говорил: "евреи думают, что уже никто не посмеет возбудить против них такие обвинения". И прокурор добавляет: "до некоторой степени они правы; хотя юридически они бесправны, но фактически владеют нашим миром".
Но, с торжеством говорит обвинение, "правительство посмело, и Бейлис был привлечен". Итак, вот оно объяснение! За спиной Бейлиса почудился кто-то другой, более страшный, тот, которого г. гражданский истец назвал всемирным кагалом. Обвинителям казалось, что, собирая улики против жалкого приказчика Бейлиса, они ведут борьбу с международным еврейством, что, привлекая Чеберякову, они не правосудно служили бы, а уступали еврейству, что, настаивая на обвинении Бейлиса, они тем самым доказывают, что именно они не поддались, что они отстаивают достоинство, независимость русской власти. Прокурор так прямо и говорил о смелости власти, которая посмела Бейлиса привлекать. {84} На спине Бейлиса стало разыгрываться что-то совсем постороннее правосудию, столкновение иных враждующих сил. И это было несчастьем. И если мы хотим справедливого приговора, если мы все одинаково служим правосудию, то все мы, начиная с защиты и прокурора и кончая нашими судьями, должны сказать вам: не повторяйте этой ошибки, гг. присяжные заседатели, сделайте подвиг, сумейте стать выше этих страстей и этой боязни, сумейте понять, что ошибки защитников и заступников Бейлиса, все ошибки еврейских заправил, на которые ссылается прокурор, ошибки еврейского народа, все ошибки, кем бы они ни были сделаны, не причем, когда судят Бейлиса.
Но сделайте и другой подвиг. Государственная власть, конечно, не должна и не может бояться, не может остановиться перед каким-то еврейским влиянием, но помните, что если бы государственная власть осудила невинного только затем, чтобы ее не заподозрили в боязни, чтобы про нее не сказали, что она уступила, то это было бы не только ошибкой государственной власти, это было бы самоубийством нашего правосудия. Вот, что вам прежде всего должен был сказать сам г. прокурор. Он должен был сказать вам: не поддавайтесь соблазну отстоять независимость правосудия, не поддавайтесь страху вызвать чье бы то ни было нарекание, забудьте все, что про ваш приговор могут и сказать, и подумать; помните только одно то, в чем вы клялись: не оправдывать виновного, но и не осуждать неповинного.
Ведь, к несчастью, эта мысль, будто здесь, в этом деле, приходится бороться с еврейством, приходится отстаивать свою независимость, свою печальную роль уже сыграла. Мы видели здесь свидетелей, которые показывали в другом направлении, не против Бейлиса, не против евреев. {85} И что же? Тотчас говорили, что они показывают так только потому, что подкуплены. Здесь проходили люди сыска, люди власти, которые искали виноватого, но когда следы вели их к Чеберяк, то им тотчас верить переставали, про них говорили, что их подкупили. Когда экспертиза показывает в пользу защиты, и про нее говорят, что ее сюда посадило еврейство, что она показывает так под его влиянием. Когда я вижу все эти ошибки, вижу пристрастие, которым отмечен каждый шаг обвинения, мне невольно кажется, что у прокуратуры была та щепетильность, которая бывает у отца-учителя, который учит собственного сына в гимназии; он к нему придирчиво строг, несправедлив, потому что боится, чтобы его беспристрастия не заподозрили. Так и тут тоже боялись, чтобы не подумали, будто подкуплена и прокуратура; и эта почтенная боязнь слепила глаза, мешала видеть и понимать, заставила отводить глаза от того, что было так ясно, заставила не выпускать из рук Бейлиса. Но это не беда, гг. присяжные заседатели, все это поправимо. Пусть свидетели кривили душой, пусть они не решались всей правды сказать из опасения, чтобы и на них не возвели обвинения в подкупе, они только свидетели; вы все-таки можете почувствовать внутренним чувством, где правда в их показаниях.
Пусть следственная власть делала ошибки, пусть Бейлис уже жестоко пострадал за эти ошибки, пусть из за этого виновные, истинные виновные, пока торжествуют - все это еще может быть исправлено вами. Пусть сам г. прокурор обвиняет более жестоко и страстно, чем это было бы нужно; он не судья, последнее слово за вами.
Но если и у вас мелькнет та же мысль, если и вы подумаете, что вам надлежит судить не несчастного {86} Бейлиса, жалкого в своей беспомощности перед русской государственной властью, если и вам почудится, что вы своим приговором должны дать еврейству отпор, что дело не столько в Бейлис и его преступлении, сколько в том, как всполошилось еврейство, - тогда судебной ошибки поправить уже будет нельзя и в приговоре вашем правды не будет.
Если вы действительно считаете, что Бейлис убил, что Бейлис виновен, то вы можете, вы должны его осудить. Такому преступлению но должно давать ни пощады, ни милости. Если вы в этом деле видите какие-нибудь улики против него, которых я не заметил, которых не видел и г. прокурор, ибо он нам на них не указал, если у вас сомнения нет в виновности Бейлиса, что же... казните его. Вы будете правы.
Но если вы в этом не убеждены, если в этом у вас сомнение есть, то забудьте, поскорее забудьте обо всем том, что вам здесь говорилось о еврейском засилье, которое почему-то на себе самом чувствует г. прокурор, о еврейской нетерпимости, о грехах еврейских газет, о грехах их заступников, о грехах всех евреев; забудьте об этом; ибо если вы это поставите в вину Бейлису, то не будет правосудия в вашем суде. Если вы поддадитесь этому чувству, если из-за него вы осудите Бейлиса, пострадает не только Бейлис, пострадает нечто гораздо боле дорогое для нас, чем Бейлис - русское правосудие.
Бейлис смертный человек; пусть он будет несправедливо осужден, пройдет время и это забудется. Мало ли невинных людей было осуждено; жизнь человеческая коротка - они умерли и про них забыли, умрет Бейлис, умрет его семья, все забудется, все простится, но этот приговор... этот приговор не забудется, не изгладится, и в России будут вечно помнить и знать, что {87} русский суд присяжных, из-за ненависти к еврейскому народу, отвернулся от правды.
Вас всячески стараются восстановить против евреев, вам говорят, что евреи ваши враги, что они смеются над вами, что они не считают вас за людей. Вас приглашают к тому же самому по отношению к ним. Не поддавайтесь этому приглашению; если вы осудите Бейлиса, но не по уликам против него, а за что-то другое, если он будет жертвой искупления за других, то если бы даже и нашлись люди, которые первое время в своем озлоблении порадовались бы подобному приговору, то потом, когда время пройдет, они и сами об нем пожалеют, а он все-таки навеки останется печальной страницей в истории русского правосудия. Помните это, когда будете решать судьбу Бейлиса, гг. присяжные заседатели.
Конец речи В. А. Маклакова.
