Коллектив авторов - Черногорцы в России
Переселенцы, а вернее часть из них, оказались людьми излишней горячности, склонные к буйству и бесчинствам. Так, находясь в Самаре, они «начали делать великие продерзости и обиды обывателям»79. Подобное продолжилось и в Москве, куда в 1758 г. перебралась часть переселенцев из-под Оренбурга, желавшая вступить на военную службу. Здесь они объединились с черногорцами, прибывшими в Россию с Василием Петровичем и С. Петровичем. Надо сказать, что с С. Петровичем, а также с С. Радоничем, который, как и Василий Петрович, находился в Петербурге, где вскоре и умер, у митрополита окончательно испортились отношения. Долгое время он поддерживал С. Петровича, называл его, хотя и безосновательно, своим племянником. Теперь же Василий Петрович всячески открещивался от родственных связей с ним, и вдруг чудесным образом прояснилось, что С. Петрович никакой не Петрович и род свой ведет «от цыганской фамилии Шарович»80. Василий Петрович информировал Коллегию иностранных дел, что другой бывший соратник митрополита Т. Мркоевич по сговору с С. Шаровичем распространял среди прибывающих в Киев переселенцев слухи о ссылке Василия Петровича в Сибирь, утверждал, что народ черногорский, приходящий в Россию, «на каторгу посылается по разным граничным местам»81.
Из-за разногласий и склок в черногорском руководстве оставшиеся без какого-либо присмотра черногорцы устроили в Москве массовые беспорядки. Они обирали не только простых московских обывателей, у которых за «малую цену денег» приобретали продовольствие, но придя к дому баронессы Марии Строгановой, «вломились в ворота, изрубили решетку, попадающихся им людей жестоко били, прибежали и к ее покоям и рубили столбы у крыльца; тогда на колокольнях близких к ее дому церквей стали бить в набат, сбежался народ, и черногорцы должны были возвратиться»82. Распоясавшихся черногорцев переселили за Яузу в Алексеевскую и Семеновскую слободы. Дело дошло до того, что черногорцы отказались принимать воинскую присягу, и понадобился приезд в Москву Василия Петровича, чтобы уладить этот инцидент.
Несмотря на все проблемы и неурядицы, связанные с переселением, Василий Петрович не отказывался от этой идеи. Он мечтал о создании особого черногорского полка, но для этого явно не хватало количественного воинского состава. Понимая, что на черногорцев особо рассчитывать не приходится, Василий Петрович уведомил императрицу Елизавету Петровну, что он как черногорцам, так и «окружным христианам» объявил, что желающие переселиться в Россию пусть выходят, назвав себя черногорцами, но их следует записывать в черногорский полк, а не в другие, и «многие идут, прикрывшись черногорским именем»83. Так, в октябре 1758 г. для поступления на военную службу в Киев прибыло 34 далматинца. Последняя партия переселенцев из 135 человек во главе с И. Марковым прибыла в Киев осенью 1759 г.84. Архивные данные, приведенные академиком М. Дашичем, свидетельствуют, что среди них было только 13 черногорцев85.
То, что под видом черногорцев в Россию переселялись люди других национальностей, что в подавляющем большинстве это были сербы, российское руководство в конечном итоге знало. Так, в 1764 г. за вывод в Россию 1236 человек именно «славеносербского», а не черногорского народа Я. Эздемирович был произведен в чин подполковника и получил двойной надел земли в Новой Сербии86. Разницу между сербами и черногорцами тогда уже при российском дворе отчетливо понимали и не могли поэтому объединить их в одну этническую группу «славено-сербов». Таким образом, подсчеты показывают, что собственно черногорцев в Россию переселилось максимум около 200 человек, из которых около 30 вскоре самостоятельно вернулись на родину. Поэтому черногорский полк так и не был создан. Вместо него были сформированы черногорские кавалерийские эскадроны, которые после обучения в Пскове и Великих Луках влились в военные части русской армии, сражавшейся в Восточной Пруссии.
Оценивая в целом переселенческую политику Василия Петровича, следует все же признать ее удачной. Для Черногории с ее крайней скудостью людских ресурсов переселение даже 1 тыс. человек было успехом. Русская сторона не осталась в накладе, поскольку вместо обещанной 1 тыс. человек в Россию переселилось почти полторы тысячи. Российскому руководству по большому счету была не важна этническая принадлежность переселенцев, для него было главным то, что переселенцы оказались готовы воевать за Россию и помогать охранять и осваивать ее южные рубежи, что в конечном итоге и получилось.
Василий Петрович прибыл в Петербурге в феврале 1758 г., где сразу развернул энергичную деятельность. Он обращался с письмами в Синод, к вице-канцлеру М. И. Воронцову, фельдмаршалу П. И. Шувалову, императрице. В этих письмах митрополит информировал российское руководство о том тяжелом положении, в каком оказались черногорцы и соседние брдские племена после турецкого нашествия 1756 г., о мужестве и воинской доблести черногорцев. Одновременно он обратился с просьбами к русскому правительству о принятии черногорцев в российское подданство, об установлении ежегодной субсидии Черногории в размере 15 тыс. рублей, о направлении «для пребывания в их резиденции» постоянного российского представителя и пр.87. В этот приезд Василий Петрович преподнес Синоду щедрый дар – «Псалтырь древней печати нашей резиденции Цетинской митрополии», изданный при герцоге Черноевиче88. Этот псалтырь был напечатан в Ободской типографии, основанной на Цетинье Джураджем (Юрием) Црноевичем в 1493 г. Это была первая славянская типография на Балканах, печатавшая церковные книги на кириллице. Функционировала она до 1496 г. Таким образом, российский Синод, благодаря черногорскому митрополиту, стал обладателем редчайшего памятника славянского книгопечатания.
Для обращения к русскому двору Василием Петровичем был выбран неподходящий момент. Продолжалась война с Пруссией, и поэтому любое обострение отношений с Портой, в том числе и из-за черногорцев, было для России крайне нежелательно. Тем более что в эти дни А. М. Обресков доносил из Константинополя, что султан хочет войны с Россией89.
Если новый султан Мустафа III искал любого повода к войне, то задача русского двора сводилась к тому, чтобы не дать его. Поэтому 18 (29) мая 1758 г. последовал указ Елизаветы Петровны Коллегии иностранных дел о награждении черногорской делегации денежными суммами и золотыми медалями, выпущенными в честь коронации императрицы. В Черногорию для раздачи народу Елизавета Петровна распорядилась отправить 1000 «наших золотых портретов». Делегатам выделялось 2000 рублей на обратный проезд, а также Василию Петровичу «особливо» 1000 рублей 90. Кроме того, по распоряжению Синода митрополиту была выдана субсидия Цетиньскому монастырю (с 1755 по 1760 год включительно) и «проездные, отъездные и подводные» в размере 965 руб. 69 коп., а также богослужебные книги91.
Что же касается вопроса о приеме черногорцев в российское подданство, то Елизавета Петровна посчитала делать это нецелесообразным, поскольку для черногорцев оно могло обернуться бедой «по великой близости окружающих их неприятелей» и отдаленности от них Российской империи. Поэтому дело откладывалось до «лучших времен»92.
Отказывая в приеме черногорцев в подданство, российское руководство не отходило от политики покровительства Черногории. Так, в ответ на отказ Синода выдать Василию Петровичу архиерейское облачение, решением Конференции (высший совещательный орган при императрице) Синоду рекомендовалось удовлетворить просьбу митрополита, поскольку решение Синода противоречило «прежде оказанным милостям и покровительству российского двора Черногории»93. Следует заметить, что, оказывая фактически покровительство Черногории, русское правительство ни тогда, ни позже не заявляло об этом официально, не облекало его в международно-правовую форму, чего впоследствии будет неоднократно добиваться черногорское руководство.
Императрица также согласилась удовлетворить просьбу Василия Петровича о пожаловании черногорскому народу ежегодной субсидии в 15 тыс. рублей. Однако пока субсидия выделялась только на один год. Ее дальнейшая судьба зависела от того, сумеют ли черногорцы приложить старание для «учреждения между собою доброго порядка и согласия», а также способности снабдить себя вооружением и добиться установления «нужного регулярства и доброй дисциплины». Просьба митрополита о направлении в Черногорию постоянного дипломатического агента была отклонена Елизаветой Петровной, поскольку, считала императрица, этого «нынешние обстоятельства совсем не дозволяют»94.
Для доставления субсидии в Черногорию вместе с Василием Петровичем отправился специальный эмиссар русского правительства, уже упоминавшийся полковник С. Ю. Пучков. Однако главная его задача состояла в выяснении истинного положения дел в Черногории, сборе сведений о стране и ее народе.
