Валентин Янин - Денежно-весовые системы домонгольской Руси и очерки истории денежной системы средневекового Новгорода
Подходя к анализу русских кладов с целью выяснения обычного хронологического диапазона определяющей части их комплексов, мы можем говорить о том, что для кладов X в. ранняя граница этой части может быть датирована рубежом IX–X вв. Что касается кладов IX в., ранняя граница определяющей группы монет в них по составу кладов не выделяется так же четко, однако вполне понятно, что обращение восточных монет на Руси не могло начаться ранее их ввоза. Последний начинается, как будет показано далее, в конце VIII в., и это уже дает нам нужную датировку.
Формально обобщая материалы, изложенные в таблице, можно было бы утверждать, что теоретически
Хронологический диапазон определяющей части кладов, таким образом, не является постоянным. Он сам колеблется от 20 до 130 лет, причем больше половины подсчитанных кладов не подтверждает мнения И. И. Толстого об обычном хронологическом диапазоне клада, якобы равном среднему протяжению человеческой жизни. Н. П. Чернев такие клады, несомненно, посчитал бы за клады длительного накопления, «являющиеся продуктом деятельности не одного лица, а нескольких поколений». Но в действительности огромное, подавляющее большинство таких кладов не принадлежит к числу сокровищ длительного накопления. Все клады второй половины IX в., так же как и большинство кладов второй половины X в., отличаются сравнительно большим хронологическим диапазоном составляющих их монет. Нельзя же на основании этого делать вывод о том, что в первой половине IX в. и в первой половине X в. зарывались исключительно клады, составленные за короткий срок, а во второй половине IX в. и во второй половине X в. – почему-то только клады длительного накопления. Очевидно, что в указанные периоды составу денежного обращения была свойственна меньшая хронологическая компактность материала и существовали определенные причины, в силу которых в обращении удерживалось сравнительно много старой монеты. Вопрос о причинах этого явления будет специально рассмотрен ниже, здесь же важно отметить само наличие указанной особенности.
Здесь очень уместно возразить против злоупотребления термином «длительное накопление» в отношении кладов. Теоретически возможен, конечно, случай, когда клад окончательно сложился в результате последовательного пополнения омертвленного сокровища в течение продолжительного времени. В нем наслаиваются, а точнее – перемешиваются несколько «проб», разновременно взятых из обращения. Однако среди нашего материала можно назвать лишь один такой клад – Новгородский 953 г. Все остальные с 20-, 50– и даже 130-летним диапазоном к числу «скопидомских» сокровищ относить невозможно: их состав, повторяющийся в сериях близких по времени кладов, является составом самого денежного обращения тех эпох, в которые они были сокрыты.
Анализ данных нашей таблицы приводит к выводу об исключительной закономерности движения состава русского монетного обращения в IX – начале XI вв. Последовательность кладов, расположенных согласно дате их младшей монеты, полностью совпадает с последовательностью изменений в общем составе этих кладов, которая благодаря этому представляется чрезвычайно закономерной. Если вносить какие-либо коррективы к показаниям младших монет и датировать отдельные клады с той или иной значительной временной надбавкой, что допускали Н. П. Чернев и А. В. Орешников, вся стройность таблицы, вся ее логика будет опрокинута.
Вполне понятно, что небольшие коррективы в 5—10 лет картины не меняют, но поскольку внесение нами каких-либо поправок неизбежно имело бы характер механический, практически правильнее всего (ввиду малой величины этих коррективов) условно датировать в работе все клады годом их младшей монеты. Такой подход ставит их в равные условия и является более удобным, нежели рискованные в каждом случае поправки.
Датируя клад годом чеканки его младшей монеты, не будем забывать, что между этим годом и временем зарытия клада всегда должен находиться известный промежуток, на который приходится хотя бы путь монеты от места ее изготовления к областям Восточной Европы. Хронологическая последовательность отдельных кладов, близких по датам младших монет, может быть в действительности несколько отличной от последовательности этих дат. Тем не менее корректив не может быть ни большим, ни слишком разным, на что указывает та закономерность, с которой клады, датированные по младшим монетам, расположились в таблице.
Если бы, допустим, из числа 44 подсчитанных монет Пейпусского клада с младшей монетой 863 г.[144], относящегося к тому периоду, когда русским кладам был присущ не только широкий хронологический диапазон, но и преобладание ранних монет над более поздними, случайно не сохранились три младшие монеты, этот клад пришлось бы датировать уже 824 г. Однако, обратившись к другим кладам 820-х гг. и внимательно сравнив их состав с составом Пейпусского клада, мы сразу же обнаружили бы случайное отсутствие в нем поздних монет. В кладах 20-х гг. IX в. явно преобладают монеты 770–800 гг., тогда как в Пейпусском кладе преобладают монеты 790–810 гг., что свойственно и другим подсчитанным кладам 60-х гг. IX в.
Исключительная закономерность смены состава монетного обращения, демонстрируемая таблицей, подтверждает правильность приемов Р. Р. Фасмера, придававшего при датировке кладов исключительное значение показаниям младшей монеты и не допускавшего произвольных коррективов. Приведенный выше пример показывает, что право на какие-либо значительные поправки к дате может дать только тщательное изучение состава кладов, который и является определяющим в окончательной датировке клада.
В подробностях состава монет, образующих клад, отражаются закономерности монетного обращения. Поэтому правильность датировки любого монетного клада может быть достигнута только в том случае, если клад будет изучен на фоне общих закономерностей этого обращения.
Тот же вывод подтверждается и изучением династического состава русских кладов (см. табл. II). Эта таблица составлена для другой цели: она играет вспомогательную роль при метрологическом изучении монет различных династий, позволяя выяснить, какое значение монеты тех или иных государств и государей имели в различные периоды русского денежного обращения. Династические группы монет в ней размещены по горизонтали в последовательности появления в кладах их первых монет. Исключение сделано для Византии, монеты которой в кладах появляются очень рано, но характерными становятся лишь во второй половине X в. Составленная по тому же принципу, что и таблица хронологического состава русских кладов, эта таблица дает точно такую же картину закономерных изменений в составе денежного обращения.
Таблица наглядно показывает полное преобладание аббасидских монет в кладах IX в. и саманидских – в кладах X в. Однако наибольший интерес для характеристики эволюции состава денежного обращения представляют наблюдения над монетами остальных династий, составляющими как бы свиту основной части монет. Клады, близкие друг другу по дате их младшей монеты, близки и по династическому составу. Некоторая примесь монет Испегбедов, Идрисадов, губернаторов Тудги и испанских Омейядов характерна только для кладов первой трети IX в. Вполне закономерно происходит устранение из обращения монет Аглебидов и Зеидидов, Тахиридов, Саффаридов и Омейядов. Обращение очищается от целых категорий ранних монет, усваивая монеты новых династий. Для каждого узкого периода обращения складываются свои неповторимые сочетания монет различных династий.
Таблица хронологического состава русских кладов учитывает только материал обращения IX – начала XI в. Более поздние монеты – западноевропейские – не имеют обозначения даты чеканки и датируются более суммарно. Поэтому точный подсчет их по десятилетиям, как в кладах датированных куфических монет, невозможен. Однако клады западноевропейских денариев XI в. были хорошо изучены Н. П. Бауером, который установил существование в денежном обращении XI в. тех же принципов постоянного обновления состава монет, которые существовали в IX–X вв.[145]
В связи с особенностями денежного обращения XI в. следует сказать несколько слов о характере пережиточного бытования в это время куфической монеты. Выше цитировалось утверждение А. В. Орешникова о том, что куфические монеты могли быть зарыты в виде кладов «100 лет спустя» после того, как завоз их в Восточную Европу прекратился в 1014 г. Молодинский клад с младшей монетой 1010 г., Переяславский клад с младшей монетой 1015 г., Поречьский клад с младшей монетой 1020 г., по Орешникову, следует датировать даже XII в., поскольку оказавшиеся в названных кладах монеты Владимира он приписывал Мономаху. Такие предположения еще имели бы некоторую долю вероятности, если бы на смену куфическим монетам не пришли никакие другие монеты; но этого не случилось. После 1014 г. доживающие куфические монеты вступили во взаимодействие со вновь приливающими в русское обращение западными монетами, и именно последние дали основания для правильной датировки перечисленных кладов.
