Н Евреинов - Тайна Распутина
4) В числе характерных черт хлыстовщины нельзя не обратить внимания на исключительно враждебное (хоть и внешне маскированное) отношение "божьих людей" к православному духовенству. - "По мнению хлыстов... духовные лица, это - черные враны, кровожадные звери, волки злые, безбожные иудеи, злые фарисеи и даже сопатые ослы" 141.
"Все вопросы, тесно связанные с церковной жизнью и назначениями, не только интересовали Распутина, - пишет С. П. Белецкий, - но близко его задевали, так как в этой области он считал себя не только компетентным, но и как бы непогрешимым" 142, тем самым, - заключим мы, - расценивая оскорбительно-низко не только отдельных "пастырей", но и весь синод вкупе!
До какой степени "мальтретирования" нашего духовенства доходил Распутин в своей "непогрешимости", показывает хоть бы его жестокая расправа с прежними, обласкавшими его друзьями - епископами Феофаном, Гермогеном и иеромонахом Илиодором, изнасилование монахини Ксении и т. п. факты.
По-видимому, Распутин находил сущее удовольствие в том, чтобы "пакостить", где только можно, представителям нашей официальной церкви. По-видимому, это составляло для него определенную задачу входило так сказать в его личные планы. Чем иначе объяснить, например, факт несомненного (как доказал это Илиодор 143 злостного в известном смысле, недопущения Распутиным автономии духовной школы вообще и в частности - Петербургской духовной академии. Чем объяснить иначе противодействие Распутина восстановлению древнего чина диаконисс в нашей церкви, о чем хлопотали все члены синода, митрополит Владимир, игуменья вел. кн. Елизавета и целый ряд авторитетных в делах церкви иереев? - "Я папе сказал, что архиереи делают диаконисс для того, чтобы завести у себя в покоях бардаки. Царь с этим вполне согласился", - хвастался "меривший на свой аршин" Распутин в конце 1911 г. 144. Чем бoльшему числу ненавистных иереев мог "досадить" "непогрешимый" Распутин, - тем безапелляционней были его решения, когда к тому являлся подходящий случай. Достаточно вспомнить хотя бы его роль в вопросе о желательном почти всему нашему духовенству, в 1904-1907 гг., созыве всероссийского церковного собора! "И без собора хорошо, - говорил он Илиодору, - есть божий помазанник и довольно; бог его сердцем управляет, какой же еще нужен собор" 145. (Под "богом" видимо Распутин подразумевал здесь никого другого, как себя лично, "управляющего" сердцем "помазанника".)
"Разве это слуги божий?" - говорил Распутин о священниках И. М-ву, сотруднику "Нового Времени" в 1912 г. - "Нет... Нет... А если где-либо вдали и найдется праведный священник, то все против него... Он, мол, завел какие-то порядки... Собирает вокруг себя людей... Сейчас разговоры... Кричат сектант... Над праведным проносится гроза... Все ломают... Так нельзя... Нужно подумать о боге... совсем другое будет, когда священники-то станут иные"... 146. "А почему теперь уходят в разные вероисповедания? - вопрошал Распутин в своей книжке "Мои мысли и размышления" (стр. 28) и отвечал: "Потому что в храме духа нет, а буквы много - храм и пуст".
Так, разумеется, мог говорить только сектант, презиравший рядовое духовенство, в чем хлысты, как мы знаем, отличались особою страстностью.
Только издевательством над православной церковью можно объяснить такие "назначения" Распутина, как представление к митре всячески скомпрометированного попа Восторгова, оглашенного еще Иоанном Кронштадтским как "мазурик", назначение епископом Макария Гневушина, - того самого, которого московские купцы обвиняли в уголовных преступлениях, проведение в экзархи Грузин известного мздоимца, опального епископа Псковского Алексея (после неожиданной смерти которого принужден был застрелиться его секретарь, испугавшийся ответственности за денежные дела экзархата) и т. п.
Особенно же характерным для хлыстовства Распутина было пожалование им Варнаве, почти неграмотному огороднику из Каргополя 147, епископского сана: "Хоть архиереи и будут обижаться, что в среду их, академиков, мужика впихнули, да ничего, наплевать, примирятся", - так передал Распутин Илиодору о своем "объяснении" этого назначения Александре Федоровне 148.
Вот уж где подлинно, во всем своем убожестве, проявилось хлыстовское равнение по апостолам и заносчивая гордость хлыстов своими "некнижными рыбарями" и "безграмотными архиереями".
5) "Хлысты, как и скопцы; по наружности исполняют все обряды и постановления господствующей в государстве православной церкви, - констатирует Фед. Вас. Ливанов, - и в этом отношении даже нередко отличаются особенным хитро рассчитанным усердием. Они ходят по всей России исправно в православные храмы, отправляют, как следует, ежегодно долг покаяния и причащения, принимают к себе в домы православных священников для совершения обычных церковных треб, держат у себя настоящие святые иконы, словом - ловко кажутся во всех отношениях христианами безукоризненного православия. Всё это, однако, есть не более, как личина, - говорит Ливанов, - носимая, по собственному выражению сектаторов, "страха ради иудейска", т.-е. во избежание преследования, определяемого существующими законами против них" 149.
В обряде принятия в секту хлыстов, называемом "приводом", поступающий клянется хранить тайну хлыстовского учения, не объявляя ее "ни отцу, ни матери, ни отцу духовному, ни другу мирскому" 150; хлыстовская присяга кончается словами: "...соблюдать тайну о том, что увидит и услышит в собраниях, не жалея себя, не страшась ни кнута, ни огня, ни меча, ни всякого насильства" 151.
С этой клятвой каждый хлыст как бы надевает на себя сокровенную маску.
О том, что Распутин никогда, даже в пьяном виде, никому не сознавался в "хлыстовстве" (выдавая его тем не менее помимовольно другими путями, согласно пословице "на всякого мудреца довольно простоты"), - об этой верности прославленного "старца" своей сокровенной маске мы хорошо осведомлены.
Но кроме этой маски, хлыстам известна еще и другая, - маска, составляющая сущность и соблазн всего хлыстовского учения: - мифологическая маска "Христа".
Среди разновидностей хлыстовства (вернее - штундо-хлыстовства) исповеданием этой "маски" особенно прославился толк "малеванщина", появившийся в 1889 г. Согласно ученью малеванцев, глава этого толка есть "царь над царями, бог, во плоти пришедший", чтобы дать уверовавшим в него "безмятежную довольную во всем жизнь"; каждый же "малеванный", будучи "святым" и потому свободным от "закона", представляет собой "живое писание" - воплощение "Писания".
В 1895 г. основатель этого толка Кондрат Малеванный был помещен в Казанскую психиатрическую лечебницу, а "малеванщина" перекинулась в Сибирь, дойдя даже до Иркутской губ. 152.
Не зная в точности, принадлежал ли полностью Распутин к этому толку штундо-хлыстовщины, мы вправе, однако, подозревать его в принадлежности к этому толку, на основании сопоставления "исторических" дат: - к 1895 г., когда малеванщина стала распространяться по Сибири 153, произошло, как мы знаем (см. главу II - "Житие"), "обращение" сибиряка Распутина, и началась его жизнь "святого", стремившаяся к положению "царя над царями" и "бога, во плоти пришедшего".
Как только что сказано, мифологическая маска "Христа" была особо облюбованной у малеванцев: подражать Христу чисто драматически (лицедейски) составляло для этого толка хлыстовщины подлинную экстатическую радость.
"В религиозных собраниях первых малеванцев, - читаем мы у Д. Г. Коновалова 154, - среди прыганья, женщины обнажались до пояса и в таком виде продолжали прыгать, кричать, радоваться, жестикулировать. По словам очевидца проф. Сикорского 155, часть происходивших при этом движений носила несомненный характер экспрессивных движений и аллегорических жестов, которыми иллюстрировались темы, служившие предметом молитв, бесед, экстаза. Так, например, сцена быстрого обнажения женщины до пояса во время пения "Кресту Твоему поклоняемся" была объяснена двояко: крестьянин, стоявший вдали... объяснил, что женщина обнажением тела хочет показать, что Христос был распят на кресте обнаженным; сама же обнажавшаяся женщина объяснила, что она хотела показать, как Христос воскрес и снял с себя гробные пелены". На тех же собраниях случалось, что среди прыганья и судорог, женщины распускали волосы и стремительно бросались к мужчинам с страстными объятиями и поцелуями. Вообще, по наблюдению Сикорского, эротические, страстные позы и движения, иногда с соответствующими галлюцинациями, были нередким явлением в экстазе малеванцев. Нелепый и непристойный характер многих страстных поз малеванцев объясняли таким образом, будто в этих движениях скрыт какой-либо высший смысл, не всегда понятный для окружающих, как в приведенном примере обнажения женщины... Тамбовские хлысты-богомолы называли такие действия "творениями", "чудотворениями" или просто "штуками" (Тамбовское дело о хлыстах-богомолах, л. 557). "Со мною, - говорила Анисья Копылова, - на собраниях бывало, что я что-нибудь делаю, возьму например образ и представляю какие-нибудь творения, или что-нибудь другое делаю в этом роде"... Филипп Копылов в собраниях "надевал себе на голову образ и ходил по комнате, этим он хотел выразить, что так следует носить закон, т.-е не уронить его и не обратиться опять в мир". "Иногда платками увешивает кого-либо, точно как статую наряжает: знак, что человек тот защищен божьими щитами... Иногда пророк бьет себя по щекам за грехи праведных людей" и т. д. Много подобных чудес творили и пророки Верхоценских хлыстов (см. Дело о них Тамб. о. суда, No 2481, л. 38-45 следств. произв.).
