Н Евреинов - Тайна Распутина
Связь половою чувства с религиозным вскрыл, - еще задолго до Фрейдовского учения о сублимации первого из них во второе 119, - проф. Р. Краффт-Эбинг, полагавший, на основании ряда исследований, что "религиозное и половое состояние аффекта обнаруживают на высоте своего развития единогласие в качестве и количестве возбуждения и могут поэтому соответственным образом викариировать", при чем "оба могут, при патологических условиях, перейти в жестокость" 120.
О "склонности человека связывать свою эротику с религией, приписывая первой божественные источники и выдавая ее за продукт веления свыше", говорит определенно проф. Форель во II томе своего исследования "Половой вопрос".
О том, что Распутин являл крайне красноречивый пример подобной "склонности", мы легко убеждаемся из примеров его "житиях (см. гл. II настоящего очерка), в коих он объяснял жертвам своего сладострастия освящающее значение своих "прикосновений".
Словно имея в виду самого Распутина, отталкивающая эротика которого заставляла даже филеров (охранников) вспоминать с омерзением о виденных ими, по долгу службы, проделках этого "святого" 121, Форель поучительно для нас замечает; "не свободна от половых представлений и жизнь святых, при чем нередко в самой отталкивающей эротической форме" 122.
Отметив, что у французских психиатров имеется даже специальный термин "delire erotico-religieux", Форель опять-таки, словно метя как раз в Распутина, замечает, что "лица безусловно психопатические и истеричные всегда воздействовали на судьбы народов, при чем это могло быть объясняемо главным образом гипнотизирующим влиянием представлений на половой и одновременно религиозной почве" 123. При этом, - продолжает Форель (подкрепив свой домысел исторически заверенным примером), - характернее всего то, что сами больные находятся прежде всего под патологическим непосредственным влиянием их же собственных бредовых представлений, и притом в столь сильной степени, что вдохновляются до крайней степени, приобретают фанатизм пророков и развивают такую колоссальную энергию, которою единственно и оправдывается их колоссальное воздействие на массы. При этом безответственная самоуверенность, вера в собственную непогрешимость, пророческие приемы, - все это настолько импонирует толпе, что она идет вслед за ними, экзальтированная и загипнотизированная, подчиняя свою волю и свои поступки желаниям и прихотям психопата. С безумием в этих случаях весьма часто сочетается и самый низменный эротизм, прикрытый, однако, религиозным экстазом и не обнаруживаемый окружающими, которые убеждены в чистоте всего их окружающего, ибо в этом же убежден и сам увлекший их психопат" 124.
В результате своего исследования, Форель приходит к заключению, что "мы можем... в зависимости от половых чувств данного пророка или основателя религиозного учения, определить и его религиозное нововведение" 125.
Отсюда понятно, почему я предпочел ответить сначала на вопрос о совместимости плотского разврата с истинной религиозностью, а потом уже на первый из поставленных нами вопросов: был ли в самом деле Распутин подлинно религиозным типом?
. Простое, даже беглое ознакомление с половыми причудами Распутина, вроде страсти окружать себя многими женщинами, словно священным "вакхическим хороводом", страсти унижать их всячески (мытьем ног, вождением в баню и пр.), страсти проявлять реально или символически жестокость к ним (бичеванье женщин, похлопыванье их рукою) и т. п. - приводит мало-мальски сведущего в половых извращениях критика к квалификации развратника Распутина, как садиста.
Если это так, - а в том порукой всё плотское "житие" Распутина, - и если прав Форель, что в зависимости от "половых чувств" данного лица определяется и его "религиозное нововведение" - мы должны предположить, что Распутин должен был естественно облюбовать такой религиозный уклад, в коем притягательный для садиста момент доминирования "яко бог" над окружающими, в частности - над женщинами, был бы непререкаемо ясно выражен.
Такой религиозный уклад Распутин мог найти уже в готовой форме у хлыстов секты, где главное "нововведение" могло ограничиться разве что провозглашением, наравне с другими жившими раньше "Христами", и себя "Христом", согласно хлыстовскому учению, что Христос не только "может входить с нами в общение", но "может даже вселяться в нас" 126.
Если мы найдем убедительные данные для подтверждения стоустной молвы о том, что Распутин был действительно хлыст, - мы тем самым найдем верный ответ и на поставленный нами выше вопрос о подлинной религиозности Распутина, так как психологически немыслимо (до полного абсурда) быть сектантом и в то же время неверующим ханжой или даже мало-верующим.
"Мы желаем сильной власти, - сострил в 1915 г. В. И. Гурко (на одном из московских заседаний Всер. Зем. Союза), - мы понимаем власть, вооруженную исключительным положением, власть с хлыстом, но не такую власть, которая сама находится под хлыстом" 127.
"Это клеветническая двусмыслица, направленная против тебя и нашего Друга", писала Александра Федоровна Николаю II после цитаты приведенных слов Гурко 128.
Действительно ли это - "клеветническая двусмыслица"? Имеем ли мы в самом деле основание утверждать принадлежность Распутина к хлыстовской секте?
Этот вопрос, между прочим, сильно занимал. С. П. Белецкого в бытность его директором департамента полиции: Вот что он сообщает по этому поводу в своих, безусловно "проливающих свет" на хлыстовскую тайну Распутина записках: "Из имевшихся в делах канцелярии обер-прокурора святейшего синода сведений, переданных секретно мне директором канцелярии г. Яцкевичем, несомненным являлся тот вывод, что Распутин был сектант, при чем из наблюдения причта села Покровского, родины Распутина, явствовало, что он тяготел к хлыстовщине... Установить на основании фактических и к тому же проверенных данных несомненную принадлежность Распутина к этой именно секте не удалось тем более, что Распутин... был крайне осторожен, никого из своих односельчан не вводил в интимную обстановку своей жизни во время приездов к нему его почитательниц и филерное наблюдение к себе не приближал. Ввиду этого я принужден был, секретно даже от филерного отряда и местной администрации и сельских властей, всецело бывших на стороне Распутина, поселить на постоянное жительство в селе Покровском одного из развитых и опытных агентов и приблизить его к причту. Из донесений этого агента... для меня было очевидным уклонение Распутина от исповедания православия и несомненное тяготение его к хлыстовщине, но в несколько своеобразной форме понимания им основ этого учения, применительно к своим порочным наклонностям. Проникнуть несколько глубже в тайны его бани мне в ту пору не удалось... Познакомившись затем лично с Распутиным и заручившись доверчивым его к себе вниманием, я, продолжая интересоваться духовным мировоззрением Распутина, укрепился в вынесенных мною ранее выводах. Поддерживая в обиходе своей жизни обрядовую сторону православия и безапелляционно высказывая, даже в присутствии иерархов, свои далеко не авторитетные мнения по вопросам догматического характера, Распутин не признавал над своею душою власти той церкви, к которой он себя сопричислял; вопросами обновления православной церковной жизни, к чему его хотел направить г. Папков, не интересовался, а любил вдаваться в дебри церковной схоластической казуистики; православное духовенство не только не уважал, а позволял себе его третировать, никаких духовных авторитетов не ценил даже в среде высшей церковной иерархии, отмежевав себе функции обер-прокурорского надзора, и чувствовал в себе молитвенный экстаз лишь в момент наивысшего удовлетворения своих болезненно-порочных наклонностей. Мне лично пришлось, бывая на воскресных завтраках-чаях Распутина в ограниченном кругу избранных, слышать своеобразное объяснение им своим неофиткам проявления греховности. Распутин считал, что человек, впитывая в себя грязь и порок, этим путем внедрял в свою телесную оболочку те грехи, с которыми он боролся, и тем самым совершал "преображение" своей души, омытой своими, грехами" 129.
Рядом с этим мы находим наводящие на "хлыстовщину" данные и в показаниях А. Н. Хвостова Чрезвычайной Следственной Комиссии Врем. Правительства в 1917 г. Вот интересный для нас отрывок из диалога председателя этой комиссии с Хвостовым после предложения председателя сообщить известное Хвостову о религиозности Александры Федоровны.
Хвостов. - Относительно религиозного вопроса, мне кажется, у нее был какой-то гипноз или странность - с этим Распутиным...
Председатель. - Что же? Вся религиозность сводилась к Распутину?
Хвостов. - Религиозность была захвачена Распутиным - это был "пророк", который явился с неба, который говорит... Это было беспрекословное повиновение. Мне кажется, она была под полным гипнозом.
