Олег Большаков - История Халифата. Том 1. Ислам в Аравии, 570—633
Особенностью торговой политики сыновей Абдманафа было то, что они перешли от платы бедуинским вождям за охрану караванов на пути следования по подвластной им территории к соглашениям об их участии в доле прибыли (илаф). Это превратило платных защитников в компаньонов [+10].
Торговля послужила мощным толчком к повышению благосостояния мекканцев, росту их числа и развитию Мекки как города.
Насколько быстро могло расти население в группах, попавших из экстремальных в благоприятные условия (отсутствие постоянных войн и еда досыта), показывает история рода Абдманафа, когда потомство одной супружеской пары в четвертом поколении насчитывало одних мужчин около 80 человек (учтем, что средневековые генеалоги могли еще кого-то и не знать). За 150 лет потомство Кусаййа настолько разрослось, что их уже считали семью отдельными родами (батн): Абд, Абдаддар, Асад (Абдал'узза), ал-Мутталиб, Хашим, Абдшамс, Науфал. В Мекке селились и представители других племен на правах «союзников» (халифов) какого-либо из курайшитских родов [+11].
По мере роста населения застройка уплотнялась, приобретала более монументальный характер. В середине VI в. появляются первые большие квадратные дома, которые сначала вызывали осуждение как подражание Ка'бе, но потом быстро вытеснили прежние примитивные хижины.
В конце VI в. постройки Мекки тянулись вверх по вади на 900—1000 м от Ка'бы и примерно на 600 м вниз. Первая часть называлась ал-Ма'ла («верхняя»), вторая — ал-Масфала («нижняя»). Границей между ними была Ка'ба. Ширина города определялась берегами долины, отстоявшими друг от друга на 500–600 м. В обоих концах города сложились кладбища, число колодцев увеличилось до полутора десятков [+12].
Уплотнение застройки вызывало бытовые конфликты, выраставшие во вражду между отдельными родами и семьями. Так, часть бану ади, живших между вади и скалистым холмом ас-Сафа, из-за вражды с бану абдшамс переселилась в Нижний город на участок, купленный у бану сахм [+13], а освободившееся место заняли несколько семей из абдшамс. Мелкие перемещения, несомненно, происходили постоянно, но чаще всего в пределах своего родового участка, поэтому общая картина размещения родов существенно не изменилась за полтора века.
Какова же могла быть численность населения Мекки в начале VII в.? А. Шпренгер, впервые попытавшийся ответить на этот вопрос, считал, что оно достигало 12 тыс. человек [+14]. М. Хамидуллах определил его в 10 тыс., исходя из численности мекканского отряда в битве при Хунайне (630 г.) [+15]. Примененный им способ вполне оправдан, но есть сомнения в надежности данных, на которые он опирался; проверка их и использование других способов оценки населения свидетельствуют о меньшей численности мекканцев: в пределах 7–8 тыс. [+16].
При такой численности мекканцев бросается в глаза большая доля среди них потомков Кусаййа (20–25 %); мужское потомство его пяти сыновей через полтора века составляло 200–250 человек. Возникает естественный вопрос: не следует ли этот темп роста отнести и к остальным курайшитам и считать, что с Кусаййем переселилось в Мекку всего несколько десятков семей? Рост числа мекканцев не вызывает сомнений, но так же очевидно, что темп его был неравномерен для различных батнов. С одной стороны, это подтверждается разделением потомков Кусаййа на семь батнов, тогда как род его брата Зухры остался нерасчлененным, с другой стороны (об этом свидетельствует и топография Мекки) — площадь района, занимаемого в начале VII в. потомками Кусаййа, была больше, чем площадь, занимаемая остальными родами. Неравномерность роста различных групп населения при мало растущей численности всей популяции — общая демографическая закономерность для древности и средневековья, когда высокая потенциальная рождаемость, достигающая 6 % в год [+17], гасится очень высокой смертностью, поглощающей почти весь прирост. На фоне стабильности общей численности населения отдельные линии, либо очень устойчивые генетически, либо попадающие в благоприятные условия, могут приблизиться к реально возможному приросту около 3 %, что ведет к удвоению каждые 22–23 года. Этот темп может даже быть превзойден, если эта группа в состоянии (за счет военной добычи или экономического превосходства) обеспечить себе многоженство. Видимо, многие из этих условий совпали в отношении рода Кусаййа [+18]. Высвобождением потенциальных возможностей рождаемости отдельных групп объясняется и кажущееся загадочным внезапное появление неведомых до того кочевых племен.
Теперь, когда мы знаем численность населения Мекки и отдельных родов курайшитов, мы можем представить, как функционировало это сообщество, которое обычно называют племенем.
Прежде всего, следует отметить отсутствие лица, которое можно было бы назвать вождем, отсутствие сведений о народном собрании, которое выбирало верховного руководителя хотя бы в критической обстановке. Мы знаем о существовании совета курайшитов (ал-мала, ан-надва), но не знаем ни одного случая, когда бы этот совет решал важный для всех курайшитов вопрос, например объявление войны или заключение мира. Возможно, никакого совета с определенным составом и не существовало, а случались организационно не оформленные совещания старейшин родов. Во всяком случае, называть этот совет «первым в мире парламентом», как это делают некоторые мусульманские ученые [+19], нет никаких оснований.
Статус Дар ан-надва был своеобразен; это здание имело общегородское значение (в нем хранилось знамя, заключались договоры, скреплялись различные соглашения, совершались браки и возрастные обряды посвящения) [+20], однако считалось собственностью рода абдаддар.
Важнейшие функции общеплеменного значения были рассредоточены между наиболее влиятельными родами, в основном среди потомков Кусаййа. Кроме чисто храмовых обязанностей род абдаддар имел привилегию нести в походе знамя курайшитов, асад осуществлял руководство в совете, тайм — судейство, махзум — организацию походного войска, ади — внешние сношения, сахм распоряжался храмовыми имуществами [+21]. Однако не исключено, что эти функции, которые Ибн Абдраббихи считает наследственными, на самом деле просто выполнялись конкретными представителями соответствующих родов в начале VII в. Во всяком случае, только наследственное право абдаддар нести знамя подтверждается рядом независимых друг от друга сообщений, что же касается асадитов, то, по сведениям Ибн Хабиба, их обязанностью было снабжение паломников пищей [+22].
Конкретная власть принадлежала главам родов, обычно старейшим в роду или наиболее авторитетным из старшего поколения. Авторитет зависел и от состоятельности, и от реальной значимости, т. е. прежде всего от многочисленности мужского потомства. Соответственно власть эта была чисто патриархальной, семейной.
Впрочем, не следует думать, что власть и авторитет старших исключали сопротивление младших. Так, когда после смерти ал-Мутталиба старейший в роду Абдманафа, Науфал, отобрал у своего племянника Абдалмутталиба земельный участок, тот призвал на помощь из Йасриба бану ан-наджжар, к которому принадлежала его мать. Одно появление в Мекке 80 хорошо вооруженных воинов заставило Науфала вернуть захваченное [+23]. Для понимания ситуации в Мекке важно, что племя как политический организм, стоящий над отдельными родами, отсутствовало. Соотношение сил между родами постоянно менялось, и для поддержания стабильности приходилось прибегать к союзам внутри самой Мекки и заключать их с соседними племенами. Важнейшим для курайшитов был договор о взаимной помощи с ахабиш (союзом нескольких племен из группы кинана и хуза'а), заключенный, по-видимому, в начале VI в. Абдманафом [+24]. Этот договор способствовал укреплению позиций курайшитов за пределами своей территории, и, несомненно, в немалой степени способствовал активизации торговли в середине VI в.
Политические союзы курайшитов дополнялись узами свойства. Многие курайшиты брали жен из соседних племен; в частности, одна из жен Абдманафа была из бану сулайм, а другая— из бану мазин б. са'са'а, в то же время одна из его дочерей была замужем за кинанитом, а другая — за сакифитом. Мать Абдалмутталиба была из бану ан-наджжар (Йасриб), а три из его пяти жен — некурайшитки. Впоследствии курайшиты, продолжая брать жен из других племен, стали реже выдавать своих дочерей за иноплеменников, считая их ниже себя.
Действительно, за сто лет со времени Кусаййа до Абдал-мутталиба курайшиты превратились из малозначащего кинанитского племени в самостоятельную экономическую и политическую силу. Если Кусайй, как говорили, положил начало своему богатству, убив и ограбив эфиопского купца [+25], то его потомки соперничали между собой в расходовании средств на угощение паломников, увеличивая этим свой авторитет хранителей святынь Мекки и привлекая к ним более широкий круг почитателей.
