Сергей Захаревич - Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза»
О чем мог быть этот протокол, также понятно — Сталин обязался поставлять югославам вооружение. Имелся и скрытый смысл:
Иосиф Виссарионович в своих планах уже наверняка считал Югославию своей. А то как же: югославы имеют выход в Средиземное море. Чуть что, прикроют спину, когда РККА начнет продвигаться к Босфору. Государство это не только славянское, но и, что немаловажно в будущей кампании, — турок терпеть не может, да и с болгарами (союзниками немцев) тоже на ножах.
Из телеграммы Зорге за август 1941 года:
«Прошу Вас быть тщательно бдительными потому, что японцы начнут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца».
На том основании, что нападения Японии не последовало, Исаев сделал вывод, что телеграмма Зорге — дезинформация, а следовательно, товарищ Сталин не мог доверять ни ей, ни более ранним предупреждениям «Рамзая». Если разведчик предсказал то, чего не произошло, значит, его информация — фальшивка.
В действительности же телеграмма Зорге «дезой» не являлась. Сведения, изложенные в ней, соответствовали действительности. Несмотря на то что нападения Японии на СССР не произошло, оно было запланировано и было бы осуществлено, как и указал «Рамзай», без всякого предупреждения, не случись в начале июля 1942 года катастрофы у Мидуэя.
«Неожиданная быстрота, с которой японцы достигли своих целей, поставило японское командование перед проблемой: что делать дальше?.. Японский морской генеральный штаб стоял за наступление на Индию и Австралию, а Ямомото и штаб Объединенного флота высказывались за Гавайи. Командование же сухопутной армией, устремившее свои взоры на континент и Россию, никак не соглашалось выделить крупные силы для наступления на Цейлон, Индию или Австралию» [47, с. 333].
Так что в случае успешного исхода Гавайской операции японского флота, СССР, помимолетней катастрофы 1942 года, ожидало бы еще и японское вторжение на Дальний Восток. Спасибо американцам, после их победы у безвестного ранее гавайского атолла характер войны на Тихом океане изменился настолько, что японцам стало не до СССР.
Уверовавший в неминуемое вторжение немцев на британские острова, а также рассчитывавший на затяжные операции тех же немцев на Балканах, Сталин даже не предполагал, что готовится под самым его носом, а перепроверить обстановку на сопредельных территориях не удосужился. Он даже авиаразведку не осуществлял, чтобы не раздражать немцев нарушением их воздушного пространства.
ТАИНСТВО ВОЙНЫ. ПРИЗНАКИ
Таким образом, существовавшую более 60 лет дилемму, мы разрешили. «Мы не были готовы к агрессии, на нас напали, грубо поправ пакт о ненападении (хотя сам СССР к тому времени уже нарушил практически все заключенные им пакты о ненападении с Польшей, Финляндией, чуть позже предадут югославов, убедившись, что затяжной войны там не последует, а в 1945-м ударят в спину и Японии). Тогда чем вызвана массовая переброска техники и войск на западную границу — 3 миллиона человек из 5 миллионов, стоявших на тот момент под ружьем, и скрытая мобилизация более миллиона человек весной 1941 года?
«Мы не собирались нападать, мы готовились обороняться». Тогда почему проспали удар, если готовились к нему, да к тому же сконцентрировали основную массу войск на юго-западном направлении, хотя из имевшихся данных наибольшая угроза именно на этом направлении совершенно не вытекала?
И у «оборонщиков» остаются всего две «отговорки», ибо версиями их не назовешь. Первая — Сталин и все высшие военные чины были идиотами, но мы знаем, что это не так. Вторая — Сталин, ожидая неминуемой агрессии (в частности, запуганный предупреждениями того же Тупикова о том, что после того, как немцы покончат с Великобританией, они возьмутся за СССР), собирался нанести пресловутый превентивный удар. Однако телеграмма Туликова была получена только 29 декабря 1940 года, а Мерецков со штабом разрабатывал план операции с сентября 1940-го, когда плана «Барбаросса» даже не существовало. В случае подготовки к превентивному удару, Сталин должен был отслеживать группировку противника, а он этого не делал. К тому же все довоенные планы и игры наглядно демонстрировали, что в случае нападения Германии основным ТВД станет полоса Западного и Северо-Западного фронтов, вспомнить хотя бы сентябрьский план Шапошникова или вводную часть январской оперативно-стратегической игры, наглядно демонстрирующие, что советский Генштаб прекрасно понимал, где могут ударить немцы.
Зачем же для превентивного удара собрали самый сильный кулак именно на Украине? А западное (самое опасное) направление не только ослабили, но еще и расположили группировку округа таким образом, как будто нарочно «подставляли» ее для окружения? И самое главное — даже товарищ Сталин нигде и никогда не намекал после войны, что РККА готовилась к превентивному удару в 1941 году.
Вывод прост — Сталин не знал о готовящемся ударе немцев, он предполагал, что вермахт стоит на побережье Ла-Манша, а частью на Балканах. Концентрация же частей РККА на границе и все скрытые мероприятия советской стороны недвусмысленно говорят о том, что Иосиф Виссарионович сам хотел ударить немцам в спину, даже не догадываясь о подготовке противника к вторжению в его страну.
Проанализируем теперь то, что происходило на западных (и не только) рубежах и в самом СССР в те дни.
Скрытые свидетельства
«В Киеве задержался ненадолго и 31 января был уже в Москве. На другой день, приняв дела от генерала армии К.А. Мерецкова, я вступил в должность начальника Генерального штаба… Весь февраль был занят тщательным изучением дел… Работал по 15–16 часов в сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете.
…Выполнение третьего пятилетнего плана (1938—1942 годы. — С.З.) и заданий в области тяжелой и оборонной промышленности в частности, а также угроза военного нападения на СССР требовали увеличения количества рабочего времени, отданного народному хозяйству. В связи с этим Президиум Верховного Совета СССР 26 июня 1940 года принимает Указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную (!— С.З.) неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» [27, с. 211–212, 216].
Еще в сентябре 1939 года военнослужащим были увеличины сроки службы.
«Все эти изменения вызывались исключительно возросшим объемом работы, требованиями подготовки к активной обороне от агрессии, возможность которой нарастала с каждым месяцем…
…В середине марта 1941 года С.К. Тимошенко и я попросили разрешения И.В. Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь возможность переподготовить его в духе современных требований… В конце марта было решено призвать пятьсот тысяч солдат и сержантов и направить их в приграничные военные округа для доукомплектования, с тем, чтобы довести численность стрелковых частей хотя бы до 8 тысяч человек… Несколькими днями позже было разрешено призвать еще 300 тысяч приписного состава… Итак, накануне войны Красная Армия получила дополнительно около 800 тысяч человек» [27, с. 217–219].
Мы уже знаем, что никакой информации относительно возможной агрессии новый начальник Генштаба Красной Армии из Разведупра не получал. Таким образом, накануне войны в приграничных округах было сконцентрировано 170 дивизий Красной Армии и это при том, что Сталин о грядущем вторжении немцев не ведал!
15 марта 1941 года нарком обороны СССР С. К. Тимошенко утвердил «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время».
«К трудностям, связанным с количественной стороной дела, прибавились проблемы организационные. Быть может, читатель помнит, что наша армия была пионером создания крупных механизированных соединений — бригад и корпусов. Однако опыт использования такого рода соединений в специфических условиях Испании был оценен неправильно, и мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы.
…Необходимо было срочно вернуться к созданию крупных бронетанковых соединений» [27, с. 220].
Чем же все-таки было вызвано расформирование корпусов и бригад, а затем их спешное воссоздание через год? Дело не в «специфических условиях Испании», а в том, что опыт локальных войн с противником, не обремененным развитыми бронетанковыми соединениями (Япония, Польша и Финляндия) выявили бесполезность громоздких, трудноуправляемых и неповоротливых советских бронетанковых корпусов. Зато пехоте в этих конфликтах требовалась постоянная поддержка танков. Поэтому и возобладало мнение о том, что, по примеру Великобритании и Франции, бронетанковые силы необходимо разбить на более мелкие соединения и придать их пехоте. Свидетельством тому — выступление командарма Мерецкова на апрельском совещании 1940 года: «Я считаю, что мы не должны отказываться от самостоятельных действий танковых соединений. Механизированный корпус тяжел, малоподвижен, его нужно заменить дивизией, которая должна иметь 200–250 танков плюс два стрелковых полка своей пехоты». А поскольку Красная Армия и дальше собиралась иметь дело с государствами, не обладавшими значительной механизированной мощью, началось расформирование мехкорпусов. Однако когда в середине 1940-го выяснилось, что придется иметь дело еще и с немцами, вернулись к системе танковых корпусов.
