От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Сталин улыбнулся. Пожалуй, впервые в течение нашей встречи на его лице появилась улыбка как бы вслед „ушедшему“ английскому премьеру.

Мы почувствовали, что беседа подошла к концу.

– Разрешите уйти, товарищ Сталин?

– Да, вы свободны.

Как только мы вышли из дома, то увидели, что Молотов нас догонял. Значит, и его Сталин не стал задерживать. Мы быстро удалялись от резиденции».

Трумэн тоже воспользовался перерывом в работе конференции и утром 26-го на самолете отправился во Франкфурт проинспектировать американские армейские части. Эйзенхауэр вспоминал: «Я договорился, чтобы поездка была в американскую зону, и по счастливому совпадению в число инспектируемых соединений попала 84-я дивизия. В этой дивизии начальником штаба был полковник Луис Трумэн, двоюродный брат президента, и поэтому поездка в дивизию стала бы для президента приятной не только в официальном, но и в личном плане».

Трумэн запомнил поездку: «Я начал инспекцию различных частей 3-й бронетанковой дивизии под командованием генерала Хикки, проехав через Франкфурт в открытой машине. Различные подразделения выстроились вдоль дороги на расстоянии примерно тридцати миль… Незадолго до полудня мы прибыли в штаб генерала Боллинга, живописный замок, который раньше был резиденцией германской императорской фамилии. Дом был прекрасно обставлен, и, по-видимому, ничего не изменило его первоначальный вид. В одном углу главной залы висел красный флаг с надписью „Русская 32-я кавалерийская Смоленская дивизия приветствует 84-ю дивизию стрелочников“, которую Советы подарили генералу Боллингу, когда две союзные дивизии встретились на Эльбе.

Прибыв во Франкфурт, я посетил штаб генерала Эйзенхауэра. Большое желтое здание, состоящее из множества флигелей и слегка напоминающее Пентагон в Вашингтоне, осталось неповрежденным среди общего разрушения Франкфурта. Когда-то здесь располагались центральные офисы огромного концерна „ИГ Фарбен Индастриз“».

Военные делегации СССР и США под руководством Антонова и Маршалла – без англичан – продолжили консультации в Потсдаме. Удалось реализовать достигнутую еще в Ялте договоренность об организации дополнительных метеорологических станций с американским оборудованием на Дальнем Востоке в связи с военными операциями против Японии. Трумэн направил Сталину еще 21 июля записку: «Ввиду увеличения масштаба военно-морских и военно-воздушных операций вблизи Японии и Сибири стало в высшей степени желательным расширить средства для сбора и распространения информации о погоде в Восточной Сибири. Расширение метеорологической службы было бы в равной мере выгодно также и для Советского Союза». Сталин не стал отвечать Трумэну письменно, но на встрече военных делегаций 26 июля советская сторона заявила о готовности пойти навстречу. В Хабаровске и Петропавловске-Камчатском организовали две американские аэрологические станции, которые передавали метеорологические сведения военно-морским и военно-воздушным силам США, действовавшим против Японии.

Обговорили также зоны действий советских и американских войск после начала Советским Союзом военных действий против Японии. «Была также достигнута договоренность о границах для обозначения районов действия соответствующих военно-воздушных и военно-морских сил, – читаем в мемуарах Трумэна. – Они шли, как правило, от северной оконечности Японии через крайнюю северную точку Кореи. Никаких границ для сухопутных операций мы не устанавливали, поскольку наши военные руководители не предполагали, что мы будем проводить операции в Корее. Обе делегации также договорились об обмене группами связи, включая советскую военную миссию в Вашингтоне, и о предоставлении нашим подразделениям специально отведенных портов и аэродромов в Сибири для ремонтных работ и использования в чрезвычайных ситуациях».

Вернувшись вечером в Берлин, президент Трумэн, наконец, получил послание от Чан Кайши с реакцией на текст Потсдамской декларации. «Чан Кайши был согласен с одной оговоркой, – писал президент. – Он хотел, чтобы мы изменили порядок перечисления глав трех великих держав, чтобы поставить его имя впереди британского премьер-министра, потому что это помогло бы ему дома. Это воззвание было изменено в угоду Чан Кайши.

В 21.20 26 июля я издал совместное воззвание из Берлина. Это был ультиматум, получивший название „Потсдамской декларации“. Я дал указание Управлению военной информации в Вашингтоне немедленно начать передавать это послание японскому народу всеми возможными способами».

Документ утверждал, что три страны – США, Китай и Великобритания – «совещались и согласились в том, что Японии следует дать возможность окончить эту войну…

Огромные наземные, морские и воздушные силы Соединенных Штатов, Британской империи и Китая, усиленные во много раз их войсками и воздушными флотами с Запада, изготовились для нанесения окончательных ударов по Японии… Полное применение нашей военной силы, подкрепленной нашей решимостью, будет означать неизбежное и окончательное уничтожение японских вооруженных сил, столь же неизбежное полное опустошение японской метрополии…

Навсегда должны быть устранены власть и влияние тех, которые обманули и ввели в заблуждение народ Японии… Мы не стремимся к тому, чтобы японцы были порабощены как раса или уничтожены как нация, но все военные преступники, включая тех, которые совершили зверства над нашими пленными, должны понести суровое наказание…

Мы призываем правительство Японии провозгласить теперь же безоговорочную капитуляцию всех японских вооруженных сил и дать надлежащие и достаточные заверения в своих добрых намерениях в этом деле. Иначе Японию ждет быстрый и полный разгром».

27 июля. Пятница

В японских утренних газетах напечатали максимально смягченный переводчиками и редакторами текст Потсдамской декларации. Одновременно приводились слова премьера Судзуки, что японская сторона «воздержится от комментариев» по поводу требований союзных держав. «Асахи симбун» в редакционной статье утверждала: «Поскольку совместная декларация Америки, Британии и Китая сама по себе не имеет особой ценности, она будет только способствовать укреплению решимости правительства вести войну до победы!» «Майнити симбун» вышла с передовицей под названием «Смехотворные требования».

Японское правительство немедленно собралось для обсуждения декларации. Военный министр Анами требовал немедленно отклонить ультиматум союзников как неприемлемый. Того доказывал, что это было бы опасной ошибкой, закрывавшей возможности для переговоров. Разошлись министры и в том, следует ли публиковать текст декларации в прессе.

Премьер-министр Судзуки высказал свое мнение:

– Правительству следует применить мокусацу в отношении к декларации.

Это архаичное японское выражение означало «не отвечать, но сохранять молчание», «не обращать внимания», «относиться с молчаливым презрением». Кабинет министров согласился не отправлять официального ответа и счел, что японцы должны знать содержание декларации, прежде чем получат информацию о ней из вражеских источников.

После обсуждения Того телеграфировал в Москву послу Сато: «Позиция, занятая Советским Союзом в отношении Потсдамской совместной декларации, будет с этого момента влиять на наши действия». Послу предписывалось срочно выяснить, «какие шаги Советский Союз предпримет против Японской империи».

По итогам заседания в 16.00 началась пресс-конференция Судзуки, в которой ключевыми стали слова:

– Я полагаю, что совместная декларация трех держав не представляет собой ничего иного, как только повторение Каирской декларации. Государство не видит в этом ничего нового. Все, что мы можем на это сказать, мокусацу. Чему действительно нам стоит посвятить себя – это продолжить воевать.

Когда заявление премьера попало в редакции газет, выражение «мокусацу» было понято большинством даже японских журналистов как «игнорирование». И так же оно было переведено всеми мировыми информационными агентствами.