Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939
905
Сиполс. За несколько месяцев..., с. 133.
906
Телеграмма Молотова Астахову от 29 июля 1939 г. («Год кризиса»,^ 2, с. 145).
907
Сообщение К. Шнурре автору.
908
Teske. Köstring, S. 138.
909
Kleist. Tragödie, S. 63.
910
Вайцзеккер-Шуленбургу, 29 июля 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 734, S. 852).
911
Kordt. Wahn, S. 162.
912
Вайцзеккер-Шуленбургу (секретно!), 29 июля 1939 г. Поскольку письмо поступило через два дня, оно, видимо, было передано не по телеграфу, а доставлено в Москву специальным курьером.
913
Французский поверенный в делах в Берлине 3 августа в адрес Боннэ о последних днях июля 1939 г. (Documents diplomatiques 1938-1939, n° 180, p. 208).
914
Французский поверенный в делах в Берлине в адрес Боннэ, 27 июня 1939 г. (там же, п° 173, p. 200f).
915
Weizsäcker-Papiere, 30 Juli 1939, S. 156. Уже на пресс-конференции 6 июня П. Шмидт (отдел печати министерства иностранных дел) установил «правила ведения переговоров», заявив: «Вполне логично, что в случае войны Советской России понадобится морской порт Рига» (BA ZSgl02,136). Таким путем предполагалось превзойти возможные английские предложения.
916
Аттолико в адрес Чиано, 1 августа 1939 г. (Bernardo Attolico. CollanadieTesti Diplomatici, II, Rom: M.A.E. ,1986, p. 99-100). Аттолико считал это ошибкой и исходил из того, что СССР в предстоящей войне, «с договором или без него», не будет оставаться пассивным. По его мнению, если даже СССР будет не в состоянии поддержать Польшу активными военными операциями, он все равно окажет ей по крайней мере косвенную помощь. Аттолико призвал Чиано влиять авторитетом Италии на принимаемые Гитлером решения, чтобы не оказаться «застигнутым врасплох» нежелательной внезапной войной.
917
Bonnet Fin, p. 274. В данной гипотезе заключен двоякий смысл: в ней можно увидеть предположение Гитлера, что ему не удастся (предложив совместный раздел Польши) склонить СССР к соблюдению нейтралитета, а также его намерение помимо Польши захватить часть территории России.
918
Ретроспективная запись Вайцзеккера от 25.10.1939 г. (Weizsäcker-Papiere, S. 181). См. также: Sipols. Vorgeschichte, S. 294. В противоположность этому французское посольство отмечало в конце июля 1939 г. в окружении Гитлера «вполне определенную перемену политической атмосферы... Период нерешительности... сменила другая фаза».
919
Herwarth. Hitler, S. 173. Херварт подчеркивал, насколько раздражали его «противоречивые и поспешные инструкции из Берлина, особенно в конце июля, когда Риббентроп форсировал темпы и, в конце концов, сам Гитлер начал страшно торопить Шуленбурга, ибо с нетерпением ждал того дня, когда сможет напасть на Польшу».
920
Kordt Wahn, S. 163.
921
Вайцзеккер — Шуленбургу, 31 июля 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 744, S. 861).
922
(Nr 151). См. также: ADAP, D, VI, Nr. 744, S. 861, Anm. 3. Открывая 1 августа 1939 г. в качестве председателя Совета Народных Комиссаров советскую сельскохозяйственную выставку в столице (Werth. Rußland, S. 44), Молотов выполнял функцию, которая не должна была воспрепятствовать срочному приему германского посла во исполнение обязанностей наркома иностранных дел.
923
Namier. Prelude, p. 202.
924
Сообщение Астахова Молотову 2 августа 1939 г. («СССР в борьбе за мир...», № 394, с. 525)..
925
Майский. Воспоминания, кн. 2, с. 518.
926
Риббентроп-Шуленбургу, 3 августа 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 758, S. 882-884). Телеграмма Астахова в Наркоминдел от 3 августа 1939 г., в: АВП СССР, ф. 059, on. 1, д. 2036, л. 162-165.
927
Согласно записи Астахова, Риббентроп сказал: «Мы считаем, что противоречий между нашими странами нет на протяжении всего пространства от Черного моря до Балтийского. По всем этим вопросам можно договориться; если Советское правительство разделяет эти предпосылки, то можно обменяться мнениями более конкретным порядком».
928
Kordt Wahn, S. 163.
929
Телеграмма Астахова в Наркоминдел от 3 августа 1939 г. — Цит. по.В.Я. Сиполс. За несколько месяцев..., с. 134 (АВП СССР, ф. 059, on. 1, п. 294, д. 2036, л. 167).
930
Запись Шнурре от 3 августа 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 761, S.884-885).
931
Некоторые советские ученые исходят из того, что именно Риббентроп связал свое предложение от 2 августа с «секретным протоколом» (или протоколами), который «разграничил бы интересы обеих держав на всем отрезке территории между Черным и Балтийским морями» (Андросов. Накануне..., с. 10; Безыменский. Особая папка..., с. 96). В своем указании берлинскому представительству от 7 августа 1939 г. Советское правительство это предложение отвергло. Впервые «секретный протокол» с «политическим замыслом» упоминается в записи Шнурре о его беседе с Астаховым 3 августа, т.е. на другой день после предложения Риббентропа (ADAP, D, VI, Nr. 76, S. 885).
932
Телеграмма Молотова Астахову, 7 августа 1939 г. («Год кризиса», т. 2, с. 177).
933
KegeL Stürmen, S. 172f.
934
Шнурре в адрес Шуленбурга, 2 августа 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 757, S. 881-882).
935
«История КПСС», т. 5, с. 70-71.
936
Parlament Debates, House of Commons, vol. 350, Kol. 2094-2100. В заявлении ТАСС от 2 августа 1939 г. говорилось, что Батлер допустил искажение позиции СССР на переговорах. На самом деле, дескать, речь шла вовсе не о нарушении суверенитета Прибалтийских государств договаривающимися сторонами, которые в любом случае гарантировали бы их независимость. Все дело в том, чтобы в формуле о «косвенной агрессии» не оставить никакой лазейки агрессору, покушающемуся на независимость Прибалтийских государств. Английская же формула оставляет открытой заднюю дверцу (заявление ТАСС от 2 августа 1939 г., в: «СССР в борьбе за мир...», № 392, с. 524) См. также: Beloff. Policy, p. 262; Strang. Home, p. 187. В этот же день Молотов передал послам Сидсу и Наджиару в дополнение к § 2 текста договора от 17 июля 1939 г. новое, упрощенное определение «косвенной агрессии». Оно включало акцию, «принятую государством, о котором идет речь, под угрозой силы со стороны другой державы и имеющую последствием потерю его независимости или его нейтралитета», и предполагало в этих условиях по просьбе одной из договаривающихся сторон немедленные трехсторонние консультации («СССР в борьбе за мир...», №393, с. 525).
937
ADAP, D, VI, Nr. 764, S. 888-889.
938
Телеграмма Сидса Галифаксу от 3 августа 1939 г. (BDFP, 3, VI, р. 570-574).
939
Werth. Rußland, S. 44, Anm.
940
GSAP, S. 419; «История КПСС», т. 5, с. 71.
941
«СССР в борьбе за мир...», № 396, с. 527-533; ADAP, D, VI, S. 894. Anm.
942
Шуленбург — в министерство иностранных дел (ADAP, D, VI, Nr. 766, S. 892-894); Россо в адрес Чиано (DDI, 8, XII, п. 780, р. 583). См. также: Hilger. Wir, S. 282; Kordt. Wahn, S. 163; Herwarth. Hitler, S. 180; Beloff. Policy, p. 261; Carr. Munich, II, p. 99; Weinberg. Germany, p. 38; Schorske. Ambassadors, p. 510; Вебер (Entstehung, S. 238) ошибочно датировал беседу 4 августом 1939 г. Запись Павлова беседы Молотова с Шуленбургом 3 августа 1939 г. в: «Год кризиса», т. 2, с. 159-163. См. также: Кобляков. Борьба..., с. 21; Андросов. Накануне..., с. 104; Sipols. Vorgeschichte, S. 299.
943
Письмо Шуленбурга Вайцзеккеру об этой беседе от 14 августа 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 61, S. 55-56).
944
Гитлер понял, что к этому моменту советская готовность далеко не соответствовала его приглашениям и что Советское правительство было в первую очередь заинтересовано в бесконфликтном разрешении германо-польского кризиса с помощью международного урегулирования. Этот факт он сразу же тактически использовал против итальянского желания созвать подобную конференцию, но без СССР. Так, в разговоре в Оберзальцберге 12 августа 1939 г. он сообщил Чиано, «что в будущем Россия не может быть больше отстранена от конференций государств. Во время германо-русских переговоров русские... дали понять, что с этим они ...больше не станут мириться» (ADAP, D, VII, Nr. 43, S. 38).
945
Herwarth. Hitler, S. 180.
946
Шуленбург-Шлипу, 7 августа 1939 г. (ADAP, D, VII, Nr. 779, S. 905). Повторение Шуленбургом этого выражения (7 июля 1939 г. Риббентроп сообщил Аттолико, что он дал указание Шуленбургу вновь «подбросить эту идею» Сталину) позволяет заключить, что оно часто употреблялось на совещаниях в Берлине, посвященных планированию сближения! Из того же письма Шуленбурга Шлипу было видно, насколько посольство мало знало о том, что в действительности происходило в Берлине и в какой растерянности оно ожидало возвращения Кёстринга и Типпельскирха, от которых надеялось получить информацию.
