От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Полученные результаты вполне могут быть названы беспрецедентными, великолепными, прекрасными, поразительными и ужасающими. Никогда прежде не появлялось созданное человеком устройство такой поразительной мощности. Световые эффекты не поддаются описанию. Вся местность была залита ослепительным светом, интенсивность которого во много раз превосходила свет полуденного солнца. Он был золотым, пурпурным, фиолетовым, серым и голубым.

Был освещен каждый пик и ущелье горного хребта с такой четкостью и красотой, что представить это было просто невозможно; и чтобы это можно было понять, необходимо было это увидеть своими глазами. Это была красота, о которой мечтают великие поэты, но описывают ее блеклым языком, не отражающим действительность. В первые 30 секунд после взрыва плотная стена воздуха сносила людей и предметы; и почти сразу же за ней распространился сильный ужасный, словно предупреждавший о дне Страшного суда, рев, который заставил нас почувствовать себя жалкими созданиями под ударами сил, которыми прежде повелевал только Всемогущий Бог…

Мы осознаем, что наша реальная цель все еще стоит перед нами. Провести испытания в боевых условиях в войне с Японией – вот что нам необходимо.

Позвольте выразить Вам глубокую благодарность за Вашу поздравительную телеграмму, адресованную всем нам, и за Вашу поддержку и доверие во время работы над проектом под моим руководством».

Стимсон, естественно, сразу же попросил о встрече с президентом. Она была назначена на половину четвертого. До этого Стимсон рассказал о докладе Гровса генералу Маршаллу. Прибыв в «малый Белый дом», военный министр попросил президента позвать Бирнса и вслух зачитал им весь документ. В своем дневнике Стимсон описал их реакцию: «Доклад вызвал у них приподнятое состояние духа. Президент был невероятно оживлен и снова и снова обращался ко мне с вопросами, пока я находился рядом. Он сказал, что доклад Гровса вызвал в нем прилив совершенно нового чувства уверенности».

Затем Стимсон поспешил к Черчиллю и передал ему меморандум Гровса. Премьер-министр успел только мельком его пробежать, прежде чем отправиться на пятое заседание конференции.

Сталин ощутил это «новое чувство уверенности» союзников уже тем же вечером. О заседании министров иностранных дел докладывал Бирнс:

– Министры обсудили вопрос о дате официального учреждения Совета министров иностранных дел и согласились, что Совет должен быть учрежден не позднее 1 сентября. Они согласились также, что нужно послать телеграммы правительству Китая и Временному правительству Франции с приглашением принять участие в работе Совета до того, как будет публично объявлено об учреждении Совета. Следующим был польский вопрос – о ликвидации лондонского правительства и выполнении Ялтинской декларации.

Первым предметом разногласий Бирнс назвал «пункт относительно передачи активов без упоминания пассивов», то есть о передаче варшавскому правительству польского золота и других активов, находившихся в Лондоне.

– Невозможно при наших законах говорить об активах и ничего не сказать о пассивах, – заявил Трумэн. – Соединенные Штаты не намереваются возлагать на себя бремя подобного рода. Мы не можем принимать на себя обязательство передать все активы польскому правительству без обсуждения обязательств с его стороны.

– Мы согласны с предложением президента относительно передачи польскому правительству активов только при условии одновременного упоминания об обязательствах, взятых на себя польским правительством, – подхватил Черчилль. – Тут ничего не сказано о переводе на польское Временное правительство обязательств в отношении Великобритании, а именно 120 миллионов фунтов стерлингов, которые мы авансировали бывшему польскому правительству в Лондоне.

Сталин поинтересовался:

– Британское правительство думает полностью взыскать с Польши те авансы, которые оно дало на содержание польских войск?

– Нет. Это мы будем обсуждать с поляками.

– Мы дали определенные средства правительству Сикорского, а также на организацию армии Временного национального правительства. Но мы считаем, что польский народ искупил своей кровью этот долг, – напомнил Сталин о расходах Советского Союза на организацию и вооружение армии Андерса и Армии Людовой.

– Мы очень интересуемся вопросом о выборах в Польше, потому что мы имеем у себя шесть миллионов граждан польского происхождения, – объяснил Трумэн свой интерес к польскому вопросу. – Если выборы в Польше будут проведены совершенно свободно и наши корреспонденты совершенно свободно смогут передавать свою информацию о проведении и итогах выборов, то это будет очень важно для меня как президента.

По Польше это была только разминка. Бирнс продолжил:

– Следующий вопрос – о выполнении Ялтинского соглашения об освобожденной Европе и странах-сателлитах. Советская делегация высказалась за единый документ, а американская делегация за два отдельных документа.

Трумэн поддержал своего госсекретаря:

– На первом заседании американская делегация предложила два документа: первый – о политике в отношении Италии. Этот вопрос долго обсуждался вчера и позавчера. И второй документ – о политике в отношении Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии. Мы думаем, что этими двумя вопросами нужно заниматься отдельно, потому что Италия была первой страной, которая капитулировала и приняла затем участие в войне против Германии. Кроме того, между правительством США и правительством Италии существуют дипломатические отношения, которых нет у правительства США с правительствами вышеупомянутых стран.

Сталин взял слово:

– Я имею поправку к предложениям американцев по вопросу о политике в отношении Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии. В принципе я не возражаю против этих предложений, но ко второму пункту я хочу внести добавление. Во втором пункте сказано: «Три правительства сделают заявление» о том-то и том-то, после чего я предлагаю добавить слова: «А в данный момент заявляют, что они считают возможным восстановить с ними дипломатические отношения».

– Я не могу согласиться на это, – отрезал Трумэн.

– Тогда придется отложить обсуждение обоих проектов – и об Италии, и об этих странах, – отрезал Сталин.

– Мы не готовы установить дипломатические отношения с правительствами этих стран, – объяснял свою позицию президент. – Кроме того, мы никогда не были в состоянии войны с Финляндией. Но, как я уже сказал, когда правительства этих стран будут преобразованы на основе свободных выборов, мы готовы будем установить с ними дипломатические отношения.

– Я не могу согласиться без предложенного мною добавления, – заявил Сталин.

Черчилль возмутился:

– Время идет! Мы уже сидим здесь неделю, и мы откладываем большое количество вопросов. Позиция британского правительства в этом вопросе одинакова с позицией правительства США.

Сталин остался при своем мнении. Бирнс продолжил:

– Следующий вопрос – о повестке дня сегодняшнего заседания глав правительств. 1. Польский вопрос – ликвидация лондонского правительства и выполнение Ялтинского соглашения. 2. Вопрос о том, следует ли редакционной комиссии, при разработке вопроса о политике в отношении Италии и других сателлитов, подготовить отдельную рекомендацию по Италии или подготовить единую рекомендацию по всем странам, о которых идет речь.

3. Польская западная граница. Советская делегация представила вчера документ по этому вопросу. 4. Опека. Советская делегация также представила вчера документ по этому вопросу. 5. Турция. Считается, что британская делегация желает поднять этот вопрос устно.

Повестку сломали и, как выяснится, почти полностью. Трумэн сразу сделать заявление относительно западной границы Польши:

– Вопрос относительно границ Польши затрагивался на Ялтинской конференции, но в решении было сказано, что окончательно этот вопрос должен быть разрешен на мирной конференции. На одном из наших первых заседаний мы решили, что исходным пунктом для обсуждения будущих границ Германии мы принимаем ее границы, как они были в декабре 1937 года. Мы определили наши зоны оккупации и границы этих зон. Мы отвели свои войска в свои зоны, как это было установлено. Но сейчас, по-видимому, еще одно правительство получило зону оккупации, и это было сделано без консультации с нами. Если предполагалось, что Польша должна явиться одной из держав, которой отводится своя зона оккупации, об этом следовало бы договориться раньше. Я дружественно отношусь к Польше и, возможно, полностью соглашусь с предложениями советского правительства относительно ее западных границ, но я не хочу этого делать теперь, так как для этого будет другое место, а именно – мирная конференция.