Леонид Беляев - Христианские древности: Введение в сравнительное изучение
11 Лев Владимирович Даль (1834–1878), глава журнала «Зодчий» (с 1872), один из главных теоретиков русской средневековой архитектуры, во многом близок Виолле-ле-Дюку как инженер, уверенный в «логическом» происхождении форм зодчества. Функция и конструкция составляли сильные стороны его исследований (например, он указал на акустическое назначение голосников). Стремившийся когда-то для поиска формальных истоков организовать путешествие в Индию, Даль пришел в конце концов к «рациональным» взглядам на архитектуру, и далекий Восток сменили экспедиции в Поволжье и в Олонецкую землю (архитектура которой была тогда известна, пожалуй, поменьше индийской). Трагическая судьба (в 1878 г. Даль ослеп и вскоре умер) помешала осуществиться широко задуманным планам исследований (Даль, 1872, 1873; Он же, 1875; Он же, 1875а).
12 Ему удалось отметить усиление европейских тенденций в церковной архитектуре XVII в. и стимулирующую роль присоединения Украины в этом процессе. Он заговорил об аналогиях в ходе развития архитектуры Европы и Руси, ввел термин «русское барокко» для позднесредневекового периода. Ему принадлежит малоизвестное сочинение о связях русского зодчества с Европой и Востоком, где Обращено внимание на особую многочисленность иноземных мастеров при царском дворе в период, последовавший за Тридцатилетней войной. (Султанов, 1880; Он же, 1884; Он же, 1887; Он же, 1896; Он же, 1897; О нем: Султанов, 1896а; Красовский, 1908; Шереметев, 1908; Московское, 1915).
13 Например, в течение одного года он неоднократно переезжал из Петербурга в Москву, чтобы иметь возможность посещать церковь в Медведково и храмы Новгорода, причем летом работал еще в с. Чиркино (восстанавливал церковь-колокольню), Угличе (работы по дворцу), Ростове и Коломне. При этом он вел Дневники, позволяющие судить о методах исследования: «В Чиркине сделал очень много; во 1-х обмерил и вычертил вчерне всю церковь; во 2-х снял пол, вынул землю на аршин и просеял всю через грохот… в 3-х обрыл церковь снаружи канавой до самого бута…» (Цит. по: Баталов, 1998).
14 Окончательно решить вопрос о соотношении византийского и русского храма предстояло М. В. Красовскому в начале XX в., но работы по исследованию византийских памятников были развернуты гораздо раньше (Лебединцев, 1878; Люнкс, 1888; Авдеев, Люнкс, 1888).
15 Нельзя сказать, что историки архитектуры не пытались раньше свести воедино все им известное. «Очерк истории зодчества в России» предложил уже Махсютин (1851), хотя и ограничился древнейшим периодом. В 1864 г. была издана на французском языке компилятивная книга В. Киприанова «Иллюстрированная история архитектуры России». К переводам иностранных сочинений обычно прилагали специально заказанный «русский» очерк — но качество их не могло быть высоким, так как авторы опирались на устаревшие труды. Например, составитель известного «роскошного» трехтомника 1885 г. П. П. Гнедич целиком почерпнул материалы у Строганова. (Странно видеть появляющиеся сегодня репринты этого старья с жуткими отзывами о храмах Новгорода: «изучение их для специалиста было бы делом излишним»; о соборе Покрова на Рву: «способен поразить своей чудовищной оригинальностью самую необузданную фантазию», и др.).
16 Артлебеи, давая первую (удачную) характеристику конструкций владимиро-суздальского храма, пишет: «Общий план… есть четвероугольник, почти квадрат, к восточной стороне которого примыкают три полукружия алтаря. Четыре внутренних столба, соединенные арками между собою н с пилястрами, приставленными к стенам, образуют равноконечный крест, вписанный внутри четырехугольника; над серединой креста на арках и люнетах возвышается круглый трибун, покрытый полусферическим сводом; четыре оконечности креста покрыты коробовыми полуциркульными сводами… четыре угловых части церкви… покрыты в малых церквях коробовыми сводами, а в больших… над этими угловыми частями находятся малые четыре верха…» Внутренние деления обозначаются на фасадах пилястрами, отвечающими столбам; арки между этими пилястрами есть «очерк поперечного разреза внутренних… полуциркульных сводов». Цит. по: Славина, 1983.
17 Лишь некоторые названия удалось реконструировать по древним документам (например, закомара — слово, ушедшее из обихода и отсутствующее в «Толковом словаре» Даля). Пришлось применить профессиональные термины — например, для обозначения типов сводов (коробовые, сомкнутые, паруса и пр) Некоторые элементы пришлось назвать греческими терминами (нартекс, неф) Уваровым был прочно усвоен для обозначения алтарного выступа храма и столь привычный нам сегодня термин апсида (во французском написании — abside), до того употреблявшийся лишь спорадически и, естественно, тоже отсутствующий у Даля (Уваров, 1871, 2; Славина, 1983). Попытку создать полный древнерусский терминологический словарь предпримет уже в XX в. польский историк Анджей Поппе; его материалы убедительно показывают, что применять современную терминологию для адекватного технического и литургического описания храма неизбежно: Рорре, 1962.
18 Киевский период он охарактеризовал как византийскую систему сочетания подпружных арок с повышенными по отношению к ним сводами над ветвями планового креста. «Первоначальные нововведения» обнаружил уже у Софии Новгородской (полукоробовые своды и полудуговые подпружные арки). Новгород XIV в. создал сочетание коробовых сводов с полукоробовыми, давшее трехлопастную линию фасада и систему пересекающихся арок для перекрытия небольших пространств. (Позже выяснилось, что сочетание сводов в половину и четверть цилиндра, дающее трехлопастную форму, впервые применено в ц. Спаса на Берестове в XII в. и широко использовано в Смоленске XII — нач. XIII в См.: Максимов, 1976; Воронин, Раппопорт, 1979; Комеч, 1993; Седов, 1996) Суслов полагал, что Псков в XII в. добавил устройство подпружных арок без опорных пилястров, а в XIV в — повышенные подпружные арки («уже довольно существенное нововведение»). Этот, действительно очень важный, прием, свойственный русскому средневековому строительству и обеспечивавший храмам стройность и освещенность, был развит в XV–XVII вв. (Сейчас известно, что повышенные подпружные арки применялись уже в конце XII в., например, в Пятницкой церкви в Чернигове). Позже, по схеме Суслова, московско-ярославская школа даст сомкнутый свод с распалубками, системой навесных арок и напусками (в шатровых памятниках), а в XVII в. применит сомкнутый свод для бесстолпных храмов и сочетание коробовых и крестовых сводов для двух-, четырех- и шестистолпных храмов. Сусловым предложено множество рационально-конструктивных объяснений декоративных элементов храма. Кокошники, например, ведут происхождение от повышенных подпружных арок, выходящих поверх кровли, причем второй и третий их ряд возникают с развитием ступенчатого свода, что позволяет уменьшить барабан и «удержать, с большей безопасностью, линию распора купола в границах пилонов». В шатровой же архитектуре они обозначают угловые арки, обеспечивающие переход от четверика к восьмерику. (Славина, 1983).
19 Павлинову, который начал работать на памятниках в 1880 г, принадлежит первая серьезная работа по витебско-полоцкой домонгольской архитектуре и по ярославскому зодчеству XVII в., он реставрировал крепость в Коломне и участвовал в работах в Успенском соборе Владимира в 1888-91 гг. (Павлинов, 1894, Он же, 1886; Он же, 1895).
20 В начале XX в. над общей историей русской архитектуры работали уже многие, например, А. П. Новицкий («История русского искусства с древнейших времен», первый том которой посвящен допетровской эпохе и почти целиком — архитектуре: Новицкий, 1903); выдающийся византинист Д. В. Айналов («История древнерусского искусства», 1915) и др. Общий типологический подход к архитектуре пытался осуществить Георгий Крескентьевич Лукомский (1884–1952) (Лукомский, 1916). Многие из начатых работ, среди которых серия монографий по древней архитектуре провинциальных городов («Русские города — рассадники искусства»), прервала революция.
21 Правда, основой их теоретического подхода сначала были забелинские принципы «общих народных начал» и т. н. рационалистическая теория А. К. Красовского, ставившие во главу угла гражданскую и военную архитектуру как более функциональную и конструктивную — что неверно для архитектуры как искусства и даже для практики строительства. Но на практической исследовательской деятельности этот подход мало сказывался.
22 Он попытался даже написать историю киевского зодчества домонгольского периода, рассматривая ее как звено общей традиции европейской архитектуры (Лашкарев, 1874, 1899). «Задавшись целью уяснить правильное отношение к памятникам религиозной старины и установить соответствующие существу дела приемы их исследования, я шел к намеченной цели неуклонно, проверяя обычно последующими работами предыдущие и пополняя, а иногда и исправляя, одну из них другою», — напишет он позже во вступлении к своей книге (Лашкарев, 1898).
